Всполохи наделенной образами действительности озаряли их лица.
Доктор и его подопечный молча созерцали естественные процессы мироздания.
Распростертая душа чумного больного раскинулась в окружающем пространстве. Безмятежно творился Божий акт.
Я стал иным. Голос больного показался доктору комариным писком. Я всех простил. За все. Молю дать возможность искупить грехи на земле.
Доктор молчал.
Ломались ветки Древа Жизни.
Я буду творить добро. Я раздам все до последней монеты. Я буду прославлять Господа.
Ствол Древа с треском расщепился пополам.
Доктору стало неловко. Он по-прежнему молчал.
Буду терпеть любые лишения. Стану смиренным и кротким. Прошу лишь жизнь
Разрушенное Древо рухнуло совсем рядом. Доктор выдохнул. Так и должно было случиться
* * *
Суфиан склонился над доктором. До сознания долетали отголоски слов слуги. Доктор открыл глаза.
Ваши приступы участились, мессир. Вам нужен отдых.
Приподнявшись на локтях, доктор посмотрел на тело рыжебородого.
Он нам уже не заплатит, сказал Суфиан. Нужно спешить, мессир.
* * *
Повозка остановилась недалеко от рыночной площади.
Мессир, откажитесь упрашивал слуга. Утром вы были так слабы.
Не мне решать, Суфиан.
Я просто обеспокоен.
Благодарю тебя. Кого мы ждем?
Под порывом ветра затрепетала штора. Доктор выглянул наружу.
Мимо пробежал испуганный паренек со сжатой в руке полудохлой курицей. Вдалеке в переулке послышались озлобленные крики. Из-за угла здания показалась фигура в темной маске. Доктор отпрянул назад. Незнакомец остановился, повел головой, словно принюхивался.
«Абарий, подумал доктор. Только не сейчас, когда я истощен».
Суфиан приказал трогаться.
Это был Падший, проговорил доктор.
Тот, кто оставил шрам на вашем лице? Но кто он? Сатана?
Падший. И больше ничего.
Жизнь человека можно сравнить со вспышкой молнии на небосводе. Ничто-вспышка-ничто. Никогда не повторяется этот ветвистый свет. Как и жизнь человеческая.
Всплывая из небытия, спустя короткий миг человек обреченно опускается туда обратно. Навсегда. Падший может проделать это бесчисленное множество раз. Он усомнился в божественном мироздании и теперь бесцельно блуждает между жизнью и смертью.
Абарий уже был рядом, шагал возле повозки.
Рад снова увидеть тебя, доктор, сказал Падший. С нашей последней встречи минуло достаточно времени, но ведь вспоминаешь меня, глядя в зеркало?
Боль давно ушла.
Но гложет месть?
Всевышний дал мне сил не предаваться низким страстям.
Всевышний? усмехнулся Падший. Все так же следуешь его воле? Даруешь спасение?
К чему пустые разговоры.
Открою тебе один секрет, доктор. Ты ведь проводник?
Если угодно.
Значит, проводник. Лицо Абария насмешливо скривилось. Тогда до встречи. Закончим разговор в ином месте.
5.
Переулки на окраинах полны мертвецов. Их попросту некому хоронить, пожаловался трактирщик слуге. Если так пойдет и дальше, я буду сливать свое пойло в сточную канаву.
Во всем повинен Папа, раздался в харчевне голос Падшего.
Глаза слуги испугано перебегали со странного гостя в маске на хозяина.
У всеми чтимого Папы есть книга об искусстве чародеев, продолжил Падший. Однажды двое клевретов вопреки приказанию решили удовлетворить любопытство и раскрыть запретную книгу. Посему они, не помня себя, прочли одно из правил дьявольского искусства. Тотчас явились перед ними ангелы сатаны, вид которых привел юнцов в полное безумие. Они умерли, не проронив ни слова, а сонмы ангелов адовых расползлись по свету. Ведь Папаи есть посланник сатаны!
Молчание нарушил порыв ветра, хлопнувший дверью.
Где он Слуга обвел взглядом харчевню. Исчез. Кто-то глухо засмеялся в потемках зала. Тут же умолк.
В дверях стояла старуха. Она протягивала руки и тихо стонала. Лицо трактирщика исказил страх. Он пошатнулся, кружка упала на пол и разбилась. Слуга перекрестился и отпрянул в сторону. Старуха с воем бросилась вперед и, поймав изуродованными руками трактирщика, выдохнула на него миазмы черной смерти
* * *
Спроси ее о враче! сказали.
Леруа попытался. Закованная в чумные колодки (папская булла обязывала выставлять их на каждой улице) старуха смеялась и сыпала сдобренными слюной бессмысленными словами.
Ачих чурум хайм, произнес беззубый рот.
Кто-нибудь понимает, о чем толкует эта курва? спросил я.
Нише сагат рууд.
На каком языке она треплется?
Леруа пожал плечами, хотя я был уверен, что он понимает даже жабье кваканье.
Мистик, все это время изучавший старуху, прикрыл ладонью глаза и закричал:
Я вижу! Онаведьма!
Я сел на приставленную к стене трактира пустую бочку. Усталость и раздражение давили на глазные яблоки изнутри. Меня уже тошнило от этого города и его тайн.
Чумной доктор ускользал от меня и моих людей уже дважды. Мы потеряли его след у церкви Сен-Пьер, в другой разон просто вошел в здание суда и исчез. Всегда на дюжину шагов впереди, не человекотражение, которое пытаешься схватить в зеркале. Его удачу, неуловимость можно было назвать чудомили объяснить собственным проклятием.
Ведьма! Выкидыш Ада!
Я поднял взгляд на сухое изломанное тело, извивающееся в колодках. Кровавая мокрота, отеки размером с апельсин под мышками и на шее. Иссушающая боль и жар.
Так угасал бы Бедар, не упокой его в лесу Венсан. Изошел бы кровью, потерял бы в весе фунтов сороксловно топором отхватили ногу.
Она просто сумасшедшая, сказал я. Полумертвая сумасшедшая старуха.
Нет, оскалился мистик. Она больна не только телом В ней поселилась тьма!
К чертям, пробормотал я. От жара у нее путается сознание.
«Ведьма» перестала смеяться, обратила ко мне свое сморщенное лицо и произнесла на французском:
Меня поцеловал Падший. Теперь я его невеста! Пляшите!
Господин позвал Богэ, сжимая в руке нож. Он ждал приказа.
Я же ждал слов мистика. Если бы тот сказал что-нибудь о проклятии небес, если бы начал уверять, что ведьму надобно немедленно придать огню, вырезать сердце или что-то еще, я бы приказал отпустить старуху.
Но чертов фигляр молчал. Смотрел на женщину в колодках деланно испуганными глазами.
«Одной большеодной меньше»
Я кивнул Богэ, коснулся своего горла, провел под адамовым яблоком линию.
Солдат кивнул в ответ, двинулся к старухе. Пламя костра на секунду превратило лезвие его ножа в длинный оранжевый язык.
6.
Туман с Роны, поднимаясь, растекался по улицам. Можно было подумать, что сонмы душ дезертируют из отравленных вод. В таком нетрудно заблудиться, потерять дорогу, вернуться к заваленной трупами набережной вместо того, чтобы бежать как можно дальше
Онигенеральный инквизитор Маланфан, воины Богэ, Венсан, Леруа, Монетт, хирург Оже и мистик Шамэввалились в очередной коридор меж опустевших домов в надежде приблизиться к постоянно ускользающему чумному доктору хоть на несколько шагов.
Теплый и сырой смог висел над Авиньоном.
Маланфан, тяжело дыша, осмотрел улицу. Ни Денгана, нырнувшего сюда несколько минут назад, ни бронзовой маски с клювом не было видно. Зато появилась другая маскакожаный чехол с прорезями для глаз и рта.
Незнакомец вышел из подворотни, остановился и повел закованной в кожу головой, словно принюхиваясь. Затем он резко повернул лицо в ту сторону, куда, судя по всему, ушел преследуемый Денганом врач, и двинулся «по следу» быстрым шагом. Его и Маланфана разделяло расстояние в десяток строений.
Эй! крикнул инквизитор, делая Богэ знак.
Абарий, кем без сомнений являлось существо в котарди с набивным рисунком и маске-шлеме, не повернулся, не остановился.
Стой! Именем инквизиции!
Ничего.
По правую руку от Маланфана оказалась короткая улочкаоттуда появился Абарий минутой ранее.
В конце проулка на размокшей земле лежало что-то похожее на огромную кучу объедков: серо-красное, с осколками костей, покрытое мухами и крысами.