Следом, после общего плана города, я увидел академию. Те люди, чьи лица я помню, были застывшие, словно муравьи, попавшие в янтарь. Широкие белые коридоры главного здания, в котором главенствовал Капитан Николос Ровель, человек жесткий, но справедливый.
Далее я сделал шаг, чтобы пройтись по этому месту, к которому я относился с теплотой, но я оказался на входе в 5 участок, в котором я проходил службу патрульным. Строгое здание с резкими формами и звездно-полосатым флагом висящем над входом, всегда было для меня местом неприветливым, жестоким, но учащим быть крепче, никогда не сдаваться и всегда искать лазейки, для того чтобы избежать дисциплинарного наказания, которые в этом участке очень любили применять.
Ты отстранён! Услышал я гневную отповедь, разнёсшуюся эхом по улице. Не собранный, безответственный и невнимательный! Работа полицейского это не погони, стрельбы и любвеобильные вдовушки!
Кричал явно капитан Джек. Я даже помню, это было во время нашего первого дела, он тогда после того как поседевшего Оливера отправил на медицинское освидетельствование, сорвался на меня, только что пришедшего и перепутавшего документы. Часть про любвеобильных вдовушек была видимо из грёз самого капитана.
Соберись! Какая-то сраная кучка культистов не может одолеть тебя Ричи! Нечеловечески рявкнуло что-то его голосом у меня прямо над ухом.
Я открыл глаза. Я лежал в том самом доме, в гетто, привязанный за руки и за ноги, в центре какого-то рисунка, похожий рисунок был и на моём теле. Я поёрзал, спиной ощущая какую-то жидкость. Привязан я был на совесть. Потому как от того что я дёргался, становилось только хуже.
Очнулся. Проговорила Элизабет, вошедшая в комнату. Её тон был таким обычным, словно она спрашивала меня, не хочу я чашечку чая. Даже жаль, так бы умер, находясь в своих грёзах. Её голос менялся, видимо она отвернулась. О, Энтони, заноси. Рядом со мной что-то поставили, а следом надо мной появилось лицо толстяка, искажённое злобой и ненавистью.
Ты сдохнешь в мучениях. Выплюнул он.
Я плюнул ему в лицо, пытаясь дёргаться в путах, чтобы освободиться.
Не старайся. Проговорила Элизабет. Энтони, уйди от него, ты же не хочешь испортить рисунок?
Толстяк послушно отошёл. Раздались ещё одни шаги, цоканье каблуков.
Бет, а когда наша очередь? Проговорил голос Катрин. Нет, я всё понимаю, Дэвид болеет, но сначала жертву принесли Локхарды, теперь несколько раз подряд твой муж, когда наша очередь? Я не молодею, тоже хочу ребёнка.
Кат, дорогая, обещаю тебе, следующей Великой Розовой Матери принесёшь жертву ты. Несколько шорохов. А теперь езжай, нужно алиби, и отвести подозрение полиции от этого места. Я тоже скоро уеду. Как только закончу приготовления.
Я услышал закрывшуюся дверь, шаги, и увидел стоящую надо мной Элизабет, вот только выглядела она совершенно не так, как я её видел до этого. То, что раньше казалось мне изящным телом, оказалось невероятно болезненно худобой, её округлые глаза были выпучены и взирали на мир с изрядной толикой безумия. Она была абсолютно голой, и зрелище это было весьма омерзительное, а до меня дошло, что это было вовсе не сходство.
Элизабет ПортерЕдва слушающимся языком сказал я.
А ты смышлёный мальчик, рассмеялась онаи сильный. Она стала поправлять кисточкой рисунок.
Как? Ни один человек не смог бы жить так долго Этого просто не бывает.
Великая Розовая Мать, может дать многое в обмен на жертвы, например, долгую жизнь. Насмешливо произнесла она. А чудеса медицины и некоторые травы и зелья поправить внешность. Ты не представляешь, сколько денег я отвалила за пластику лица. Зато посмотри на меня теперь, я красавица. И благодаря Великой матери, я пережила всех тех, кто издевался надо мной.
Розовая ведьма. По слогам произнёс я.
Да, эти идиоты из совета зовут её так. Зло сказала она. Они не понимают и не осознают её величия и значимости для всех нас. В её голосе послышались истеричные нотки, какие часто проявляются у симпатичных, но очень избалованных барышень. Ну да это не важно. Любопытный мальчик, хочешь знать, что будет дальше?
Пошла ты. Выдавил я, еле ворочая непослушным языком и такими же непослушными губами.
А я всё равно расскажу. Задорно рассмеялась она. Сначала Дэвид вознесёт молитву Великой Матери, в течении которой будет наносить тебе болезненные, но не смертельные порезы. Затем он сломает твою волю, подчинит тебя себе, а после захватит твоё молодое, крепкое тело. Она провела рукой по моему животу вниз. Твоя душа будет принесена в жертву Великой Розовой Матери, а я получу себе молодого красавца-мужчину.
Фигу с маслом ты получишь. Вялость проходила, видимо организм переборол ту отраву, которой меня напичкали.
Ты сильный. Рассмеялась она. Но Дэвид и Великая Розовая мать направляющая нас сильнее.
Почему Розовая то? Спросил я.
А? В её голосе послышалось удивление. Твой порок любопытство? Вот уж не подумаешь, я ставила на похоть или жадность
Нет, хочу знать, кого я буду слать нахрен. Хрипло, словно закаркав, рассмеялся я.
Не хули и не гневи её! Зло и возмущённо сказала она, а мне прилетел болезненный тычок под рёбра. Вот блин, смазала краску из-за тебя! Немного обиженным тоном произнесла она. Розовая она, потому что вывернута розовым мясом наружу.
Да уж мерзостное зрелище. Я содрогнулся, представив себе такое существо.
Она дала жизнь нам, она нас поддерживает в трудную минуту, сопровождает нас от рождения, до смерти и дальше. Благоговейно зашептала она. Это большая честь, оказаться принесённым ей в жертву.
Так давай поменяемся? Предложил ей я.
Хватит разговоров. Хмуро сказала она и вышла из комнаты.
Я продолжил дёргать верёвки, но привязан я был намертво. Интересно, если по её логике, он должен переселиться в моё тело, то, как он освободиться? В попытках отыскать какой-нибудь хитрый узел, я и провёл оставшееся время. Параллельно с этим я ёрзал, чтобы смазать рисунок, а то хрен его знает, эти сумасшедшие говорили с такой уверенностью, да и то, что Элизабет Портер и Элизабет Бейли это один и тот же человек я убедился.
Раздались шаги. Голос Дэвида, напевающего тихо песню на незнакомом мне языке. Вроде бы я даже угадывал некоторые английские слова, но общий смысл предложений, которые Дэвид распевал на манер смеси госпела и считалочки из фильма ужасов, от меня ускользал.
Стало страшно. До этого я хорохорился, всё было просто и понятно, но сейчас было страшно оттого, что я столкнулся с неизвестным. Эта Розовая Ведьма, сраные культисты и невозможность вырваться. Дэвид же всё напевал, видимо молился. Мою ногу, чуть ниже колена обожгло больюэтот урод полоснул меня ножом, после чего он, не отвлекаясь от пения, стал втирать мне в новообразованную рану соль. Было больно, я заёрзал.
Твою мать! Урод сраный, дай мне только вырваться, и я всех вас перебью! Заорал я, тем не менее, понимая глупость своего крика. Вряд ли он сейчас испугается и отвяжет меня. Но так было легче перетерпеть боль.
Темп его песни изменился, он ускорился и едва ли не в экстазе начал повторять хвалебные слова.
Славь её! Славь Великую Розовую мать! Он громко кричал. Та, что даёт нам силу. Та, что даёт нам пропитание. Он кричал и наносил мне порезы, обильно втирая в них соль.
Та, что идёт нахер! Добавил я. Та, которую вертел, и осью верчения был мой детородный орган. Я всё-таки перекричал его.
Дэвид на секунду замер, непонимающе уставившись на меня. До него очень медленно доходили мои слова. Я как раз видел, как его перекошенное экстазом лицо искажалось гримасой гнева.
Как смеешь ты хулить её! Он обвиняющее тыкал в меня пальцем. Кто ты такой, чтобы говорить такие слова про богиню?
Развяжи меня и узнаешь. Предложил ему я, плюнув в его сторону.
Он дернулся, видимо хотел меня пырнуть, но на мгновение задумался и вернулся к своему занятию. Жаль, не получилось вывести его из себя и заставить меня убить.
Эй, фанатик-импотент. Позвал его я. Жертва инцеста и аборта. Ты долго ещё там, а то ваша ведьма, заждалась меня. Вертеться хочет. Рассмеялся я, потому как молча выносить боль не получалось, а молиться я не умел, да и как человек воспитанный амишами, я испытывал ко всем религиям только ненависть и раздражение, за то какими баранами они делают своих последователей.