- Тебе, да?радостно спрашивала Клима. Она гордилась, что мама ценит ее.
- Всем людям на свете. Тынаше общее счастье. Но не говори никому про это. Сделай так, чтобы говорили другие.
Конечно, Клима не понимала тогда смысла маминых слов. Она просто радовалась, что может принести людям счастье.
Сильно запомнился Климе ее первый обман. Ей хотелось поиграть с соседской девчонкой, но ту не пускала тетка. Тогда Клима сказала тетке, будто за околицей объявился некто, желающий ее видеть. И девчонку обманула, уверив, что сумела уговорить тетку отпустить ее гулять. Разумеется, ложь вскорости открылась. Климу за ухо приволокли домой. Мама кротко извинялась, просила не обижаться на дитя. Кто же в пять лет понимает, что поступает дурно?
- Она у тебя и в три больно умная была, - заявила противная тетка, уходя.
Мама закрыла за соседкой дверь, села на лавку у печи, поставила Климу напротив. Никогда в жизни будущей обде не было так стыдно, никогда больше она не жалела так о своем проступке.
- Ты поняла, в чем виновата?спросила мама.
- Врать нехорошо, - прошептала Клима, с трудом сдерживая слезы.
- Нет, - неожиданно возразили ей.Порою ложь куда лучше и действенней, чем правда. Вина в другом. Ты хотела достигнуть целипоиграть с подружкой, но выбрала такой способ ее достижения, который оказался тебе не по зубам. Ясно?
- Да, - рьяно закивала Клима, - я не смогла соврать хорошо. А плохо врать не надо было. Если не можешь хорошо врать, надо или научиться, или делать дела по-другому.
- Умница, - похвалила мама.
- А как научиться врать?тут же спросила Клима.
- Это непросто. Иные всю жизнь не могут. Но я тебе помогу.
Наверное, мама Климы была единственной в мире женщиной, которая учила своего ребенка врать. Они часто уходили в лес, якобы за грибами и ягодами, а на деле подальше от папиных глаз. Там они находили укромную полянку и садились прямо на траву. В холодное время года мама брала с собой подстилку. Они раскладывали карты и принимались за урок. Клима должна была убеждать маму, что у нее в руке совсем не та карта, которая есть на самом деле.
Поначалу искусство вранья давалось с трудом. Приходилось следить за всем: от выражения глаз до простых жестов. Нельзя было смеяться или чересчур напрягать лицо. Но постепенно вранье начало удаваться. К шести годам Клима с легкостью водила за нос и маму, и соседей. Обман стал увлекательной игрой.
- Мама, мама, - кричала разгоряченная Клима, вбегая в дом, - меня старшие ребята с собой на речку берут, с ночевкой! Отпустишь?
- Почему бы и нет, - пожимала плечами мама, доставая из печи румяный пирог.Иди, но далеко не заплывай.
- А я тебя обманула! На самом деле девчонки хотят на спор ночью на кладбище идти, ну и я с ними. Я их всех уже отпросила.
- Молодец, ловко вышло, - мама совсем не рассердилась, она радовалась, что Клима соврала достоверно.На этот раз ты правильно свое умение применила, с пользой. Не то, что в прошлый раз, когда за соседский дом якобы упала с неба звезда. Вранье должно быть неотличимо от яви. Для фантазий сказки есть. И пользу оно тебе должно приносить. А главное во вранье что?
- Не попадаться?предположила Клима, стараясь не морщить лоб. Излишне подвижное лицо при обмане ни к чему.
- Не признаваться. Никогда. Даже если все раскроется. Стой на своем до конца и далее. Тогда тебе поверят даже те, кто видел правду собственными глазами. На кладбище не шали, покой мертвых следует уважать.
Клима кивнула. Она всегда слушалась маму и не морочила ее подолгу. Иначе кто ж похвалит за первосортное вранье? Другое дело, мама почти ничего не запрещала. Могла только дать совет или подробно описать, сколь плачевны будут последствия. Именно поэтому Клима однажды не пошла испытывать на обрыв «чудо-крылья» из парусины, и была единственной среди окрестной детворы, кто остался без ссадин и переломов.
Благодаря маме Клима никогда не теряла веры в себя и могла предвидеть, к чему приведут ее поступки. Мама научила Климу разным премудростям, вроде десяти способов заставить человека плакать или как интуитивно распознать в пище яд. Чем старше становилась девочка, тем больше рассказывала ей мама, будто торопясь, будто боясь опоздать. Повзрослев, Клима начала догадываться, что мама откуда-то точно знала о ее предназначении. И о том, что для пришествия в мир новой обды придется пожертвовать жизнью.
Это случилось, когда Климе шел восьмой год. Мама просто ушла с утра в лес, как это часто бывало. А назад уже не вернулась. Климе не показали маминого тела, не пустили на похороны. Девочка только смогла разведать, что в лесу маму подрал медведь. Отец рыдал, как ребенок, которого избили и забрали игрушки. Это выглядело страшно. А Клима не сумела проронить и слезинки. Жизнь продолжалась, после похорон кто-то должен был вести хозяйство. Отец почему-то бездействовал, других родичей у них не было: покойная мать сирота, отец же и вовсе пришлый. Как могла, Клима управлялась со свалившимся на нее хозяйством. В считанные дни изменилась ее осанка - теперь, если бы не рост, со спины девочку можно было принять за взрослую женщину. Когда, спустя дни после смерти мамы, Клима подходила к соседкам и ровным будничным тоном спрашивала, почем нынче на рынке зерно, и во сколько обойдутся услуги знахарки, чтобы старая корова нормально разродилась, женщины почему-то пугались и поминали духов пополам с высшими силами.
Клима странно чувствовала себя: забавы близких и понятных ровесников в одночасье стали неинтересны, а чужие огромные взрослые шарахались и шептались за спиной, хотя их заботы и порядки девочка стала понимать как никто в ее возрасте. Вдобавок отец начал пропадать. Сначала по вечерам, а потом и целыми днями. Он возвращался, шатаясь, смотрел на Климу, суетящуюся у слишком большой для ее росточка печи, и плакал безумными слезами. От него пахло перебродившим медом и скверным кислым вином. Раньше Клима, как многие дети их села, потешалась над пьяными, а теперь ей было все равно. Она мыла за отцом пол, иногда, под настроение, снимала с него сапоги.
В хозяйстве дела становились все хуже - Клима не справлялась в одиночку. Все-таки сдохла старая корова. Клима распорола ей живот и нашла мертвого теленка, которого грызли черви. Отец появлялся дома все реже, вместе с ним начали пропадать вещи. Сгнили огурцы, зараза пожрала брюкву. Близилась зима. Клима подсчитала, что умрет спустя двадцать дней после наступления холодов. Она хорошо умела считать, мама выучила на совесть. Умирать не хотелось, в могиле сыро и червяки. Да и кто копать будет в мерзлой земле? Явно не вечно пьяный отец. Значит, никто. Клима представила, как по весне ее иссушенное морозами тело вымоет из коричневого от грязи сугроба, как оно медленно и неуклюже поплывет вниз по затопленной половодьем улице. Будут верещать от ужаса соседи, а потом какой-нибудь смельчак вытащит ее на сушу граблями или просто крючковатой палкой. Потом, наверное, сожгут, чтобы хворь не разносила.
Умирать расхотелось еще больше.
Клима села на остывшую печь и стала думать. Беды начались, когда не стало мамы. Отец запил с тоски и горя, деньги кончились, знахарка не стала забесплатно работать, пала корова, неоткуда стало брать молоко на продажу, урожай погнил, потому что Клима была занята поиском денег. Без результата, кстати. Продавать в доме уже было нечего, а производить что-то новое она не умела.
- Так, - полушепотом рассуждала Клима. - Что я могу изменить? Денег не достать. Корову и маму не вернуть. Хотя, новую корову можно купить, было бы за что. А вот мама Хотя, к чему мне новая мама? Нужна хозяйка в дом, а будет она мне матерью или нет - дело десятое. Хозяйка - это папина жена. Значит, папу надо женить. Но кто на него позарится?
Девочка перебрала в уме всех деревенских вдов, поскольку о девицах на выданье и мечтать нечего, не такой отец завидный жених, особенно нынче. Пятисотлетняя война с ведами забирала свое, вдовы не переводились. Сейчас в селе их было шесть. Одна слишком стара, свое хозяйство еле тянет. Две слишком молоды, все равно что девицы на выданье. У четвертой вдовы орава на девять ртов, десятый в лице Климы ей без надобности. Пятая несчастливая, уже троих мужей похоронила. Как бы Клима не относилась к слабому духом отцу, смерти она ему не желала. Шестой вдовой была мать Климиного товарища по играм, сорванца Зарина. Эта вполне годилась. Домишко у них поменьше, значит, к мужу переедет, хозяйство возродит. Зарин вечно опрятней прочих выглядел, значит, заботливая. И к Климе кандидатка в мачехи неплохо относилась, грушами угощала. Давно, правда, еще до маминой смерти. Но доброта не загар, за зиму не сходит.