Я думал, что справлюсь с этим. Лоб Мэтью уперся в ладони. Я верил, что любовь к Диане окажется сильнее болезни.
Ох, Мэтью! Ты способен быть еще бо́льшим идеалистом, чем был Хью в свои лучшие дни, вздохнул Фернандо, опуская ему руку на плечо.
Фернандо всегда утешал и помогал всем, кто в этом нуждался; порой даже тем, кто не заслуживал его забот. Это он послал Мэтью учиться к знаменитому врачу и хирургу Альбукасису, чтобы унять буйство и неуправляемость, сопровождавшие Мэтью в первые века вампирской жизни. И не кто иной, как Фернандо, оберегал Хью, перед которым Мэтью преклонялся, от жизненных перипетий. Хью любил сражения не меньше, чем поэзию, перемещаясь между полями битв и библиотеками. Он следовал внутренним порывам. Если бы не Фернандо, Хью вполне мог бы отправиться на очередную битву с томиком стихов, тупым мечом и одной кольчужной рукавицей. В свое время Фернандо предупреждал Филиппа: нельзя приказывать Мэтью вернуться в Иерусалим, поскольку это чревато непоправимой ошибкой. Увы, ни Филипп, ни Мэтью его не послушались.
Минувшей ночью я заставил себя уйти из спальни, признался Мэтью; его взгляд метался по часовне. Я не могу сидеть спокойно. Мне все время отчаянно хочется кого-то убить. И в то же время для меня почти невозможно отойти от Дианы на несколько десятков шагов, где я уже не слышу звука ее дыхания.
Фернандо слушал с молчаливым сочувствием, одновременно недоумевая: почему такое состояние удивляет самого Мэтью? Пришлось Фернандо напомнить себе, что вампиры, недавно обретшие пару, часто недооценивают силу парных уз. А у этой силы бывают свои зигзаги.
Пока Диане хочется быть рядом с Сарой и мной. Но потом, когда скорбь по Эмили начнет утихать, ее потянет к самостоятельной жизни, сказал Мэтью.
Фернандо заметил его беспокойство:
А вот самостоятельной жизни у нее не получится. Особенно когда ты рядом. Общаясь с Мэтью, Фернандо обходился без иносказаний и смягчающих тонов; с такими идеалистами нужно говорить прямо, иначе они запутаются. Если Диана тебя любит, она приспособится.
Ей незачем приспосабливаться, стиснув зубы, возразил Мэтью. Я не отниму у нее свободу, чего бы мне это ни стоило. В шестнадцатом веке я не каждую минуту находился подле нее. Так зачем менять это в двадцать первом?
В прошлом тебе было легче управлять своими чувствами. Когда ты отсутствовал, рядом с Дианой находился Галлоглас Что ты так удивленно смотришь на меня? Он мне рассказывал о вашей жизни в Лондоне и Праге. Впрочем, и он не мог постоянно быть при ней. Тогда ее окружали другие: Филипп, Дэви, лондонские ведьмы, Мэри Сидни, Генри. Неужели ты всерьез думаешь, что мобильные телефоны способны дать тебе сопоставимое ощущение связанности с нею и контроля над ней?
Вид у Мэтью был не только сердитый (он с трудом удерживал бешенство крови), но и несчастный. Фернандо счел это шагом в правильном направлении.
Изабо нужно было оборвать твои отношения с Дианой сразу же, как ты почувствовал связующие узы! отчеканил Фернандо.
Будь Мэтью его сыном, Фернандо посадил бы свое чадо под крепкий замок, но не допустил бы сближения с ведьмой.
Изабо это делала. Лицо Мэтью приобрело еще более несчастное выражение. Наши узы по-настоящему закрепились, лишь когда в тысяча пятьсот девяностом году мы приехали в Сет-Тур. Филипп дал нам свое благословение.
Рот Фернандо наполнился горечью.
Самоуверенность твоего отца не знала границ. Не удивлюсь, если он намеревался все исправить, когда ты вернешься в свое время.
Филипп знал, что его в том времени уже не будет, тихо сказал Мэтью, и Фернандо вытаращил глаза. Я не говорил ему о его смерти. Филипп сам догадался.
Фернандо заковыристо выругался, рассчитывая, что бог Мэтью простит такое богохульство, поскольку ругательство было очень даже к месту.
А твое закрепление парных уз произошло до того, как Филипп произнес клятву и пометил Диану своей кровью, или уже после?
Даже путешествие во времени не заглушило отзвуков клятвы Филиппа. По мнению Галлогласа и Верены, слова клятвы просто гремели. К счастью, Фернандо не принадлежал к династии де Клермонов и «песню крови» воспринимал лишь как постоянный шумовой фон.
После, сказал Мэтью.
Понятно. Клятва на крови, произнесенная Филиппом, гарантировала Диане безопасность. «Noli me tangere». Фернандо покачал головой. В таком случае Галлоглас понапрасну тратил время, пристально следя за Дианой.
«Не прикасайся ко мне, ибо я принадлежу Цезарю», тихо произнес Мэтью. Так оно и было. Ни один вампир не смел покуситься на Диану кроме Луизы.
В таком случае Луиза оказалась на редкость безумной. Но это ей даром не прошло, заметил Фернандо. Теперь понятно, почему в тысяча пятьсот девяносто первом году Филипп так спешно отправил ее на другой конец тогдашнего обитаемого мира.
Его решение многим казалось внезапным и неоправданным. Более того, Филипп и пальцем не пошевелил, чтобы затем отомстить за гибель дочери. Все эти сведения Фернандо отправил в хранилище своей памяти, чтобы поразмыслить на досуге.
Дверь часовни распахнулась настежь. Дерзкой серой молнией внутрь влетела Сарина кошка Табита. За ней вошел Галлоглас. В одной руке он держал пачку сигарет, в другойсеребряную фляжку. Табита тут же принялась тереться о ноги Мэтью, выпрашивая внимание.
Сарина кискапочти такая же бедокурая, как тетушкина дракониха. Галлоглас бросил Мэтью фляжку. Промочи горло. Конечно, это не кровь, но и не бабулино французское пойло. То, что она предлагает, сойдет за дорогой одеколон, а на другие нужды совершенно не годится.
Мэтью покачал головой. С него довольно вина Болдуина, которое теперь кисло у него в животе.
И ты еще называешь себя вампиром, упрекнул Галлогласа Фернандо. Какой-то um pequeno dragão нарушил твое спокойствие, заставив прикладываться к фляжке.
Если ты думаешь, что Корру легко приручить, попробуй сам. Галлоглас зубами вытащил из пачки сигарету. Или можем решить голосованием, как быть с этой крылатой тварью.
Голосованием? удивился Мэтью. С каких это пор вопросы в нашей семье стали решаться голосованием?
С тех самых, как Маркус оказался во главе Рыцарей Лазаря. Галлоглас достал из кармана серебряную зажигалку. Едва вы с тетушкой отправились в прошлое, мы тут задыхались в оковах демократии.
Фернандо выразительно на него посмотрел.
Что? спросил Галлоглас, откидывая крышку зажигалки.
Часовня, Галлоглас, это место священное. Вдобавок ты знаешь, что Маркус крайне неодобрительно относится к курению, когда в замке теплокровные, выговорил ему Фернандо.
Могу напомнить, что твоя тетушка Диана беременна, сказал Мэтью, вырывая сигарету у Галлогласа изо рта.
Помнится, когда в нашем семействе было меньше обладателей медицинских дипломов, жизнь протекала веселее, хмуро изрек Галлоглас. Золотые были денечки. Мы штопали собственные раны, и плевать нам было на уровень железа в крови и витамин D.
Это точно. Фернандо поднял руку, показывая зубчатый шрам. И впрямь денечки были славные. А уж как ты владел иглой. Легенда. Bife.
Я потом научился получше, заявил в свое оправдание Галлоглас. Правда, уровня Мэтью или Маркуса не достиг. Не все из нас могли учиться в университетах.
Пока Филипп был главой семьи, пробормотал Фернандо, он предпочитал, чтобы его дети и внуки умели владеть мечом и не забивали себе голову идеями. Это делало всех вас гораздо более сговорчивыми и податливыми.
В сказанном была крупица правды, а вокруг нееокеан лжи.
Мне пора возвращаться к Диане. Мэтью встал и слегка коснулся плеча Фернандо.
Не тяни время, дружище. Не думай, что потом тебе будет легче рассказать Маркусу и Хэмишу о бешенстве крови, предупредил Фернандо, загораживая ему путь.
Все эти годы я думал, что моя тайна надежна скрыта, сказал Мэтью.
Тайны, как и покойники, не всегда остаются погребенными, печально заметил Фернандо. Расскажи им. И поскорее.
В башню Мэтью вернулся еще более возбужденным, чем уходил. Его встретил хмурый взгляд Изабо.