Дождь.
Шумит в водосточной трубе рядом с кабинетом лежит, а Себастьян все гадал, что это за стеной этою шубуршится. Вода вода это хорошо. Холодненькая.
С неба.
Стекает по волосам, по коже, смывая приворотную отраву.
Пан Мимиров, он растер воду по лицу, и проклятый зуд унялся, а вот мысли о женитьбе не исчезли. Приглушенными стали, это да, но вот Пан Мимиров, окажите любезность, пригласите дежурного и пусть пару акторов вызовет, кто есть на месте будем оформлять протокол.
Какой протокол?
Панна Гуржакова зонтом перекрыла выход из кабинета.
Обыкновенный, Себастьян отряхнулся. О применении запрещенных веществ к лицу, пребывающему на государственной службе с целью
Ему пришлось вновь высунуть голову в окно и, открыв рот, дышать, потому что зуд сменился приступом тошноты. Она накатывала волнами, сменяясь резью в желудке
похоже, язва есть естественная болезнь воевод.
Это он о чем?
А вот актерствовать панна Гуржакова не умела.
О том, дорогая, что ваше приворотное, похоже, порченным оказалось, лицемерно ответила панна Белялинска. Сочувствую
И ваше тоже, добавил Себастьян, справившись с дурнотой. А еще, похоже, использовали вы весьма любопытные ингредиенты
Он с трудом разогнулся.
Мне вот любопытно, откуда такое единство?
Дамы молчали.
Панночка Гуржакова потупилась и тоненько всхлипнула, а вот Белялинские держались спокойно, будто не их сейчас обвиняли.
Не понимаю, о чем вы, произнесла старшая да, голос у нее такой голос очарует.
Еще одно слово, Себастьян сунул в ухо палец, от вас, дорогая, и вместо храма вы отправитесь в камеру. И будете там находится, пока зелье не выдохнется
Пан Мимиров молчал.
Ошеломленный?
Пораженный?
А все ты, первой не выдержала генеральша. Вечно влезешь со своими назло мне!
Поверь, дорогая, здесь ты совершенно не при чем девочки, воевода не в духе полагаю, нам стоит заглянуть в другой раз
Обе панночки присели.
Стоять! отпускать их Себастьян намерен не был.
Помилуйте, вы действительно полагаете, будто мои дочери это недоказуемо
Кренделя
Оставьте их себе, снисходительно произнесла панна Белялинска. И если в них и вправду найдется хоть что-то, я уволю кухарку. Она давно на моего мужа заглядывалась может, и вправду приворожить решила? Кто знает а может, вам примерещилось
Пан Мимиров только крякнул и от двери отступил, то ли опасаясь связываться с Белялинской, которая ныне вовсе не казалась слабою и болезной, как о том говорили.
а зелье, выходит, не в кренделях.
задержать?
Надо бы только слухи пойдут и плевать бы на слухи кляузы но если Себастьян ничего не найдет а он крепко подозревал, что ничего не найдет
Вообще, отмерла панна Гуржакова, по какому праву вы обвиняете наших девочек?! Встречаетесь с этою особой
О да, панна Белялинска благодарно улыбнулась подруге за подсказку. Я слышала, она совершенно потеряла страх и та история вы не знаете, она как-то связалась с одним мальчиком из хорошей семьи едва замуж не выскочила а оказалось приворот
Ну да, что уж проще, на Ольгерду спихнуть.
Поймите, в темных очах Белялинской примерещилась насмешка. Вы, конечно, в своем праве, но если вы испортите репутацию моим дочерям нашим дочерям мы сделаем все возможное, чтобы
Она выразительно замолчала.
А пан Мимиров неожиданно произнес:
У вас доказательств нету!
Нету.
И не будет.
Ведьмака бы нормального, так нет же ж тьфу ты да и дело такое смех и только не хватало, чтобы его, Себастьяново, имя в суде из-за такой ерунды полоскали.
и так полощут.
И вообще, пан Мимиров ткнул пальцем в коробку. Может, вас этот приворожил
Кто? поинтересовались обе панны, а панночки удостоили несчастную коробку ревнивых взглядов.
Себастьян вновь высунул голову в окно, радуясь, что дождь усилился. Текучая вода снимала и зуд, и от мыслей дурных избавляла.
суд не выход, хотя наказать примерно но за воздействие это каторга а посылать девиц, пусть и не шибкого ума, на катаргу за-ради материных амбиций
Этот аноним, пан Мимиров сделал махонький шажочек к коробке, потом еще один и еще он пощупал шелковый пышный бант, понюхал зачем-то пальцы и печально произнес. Краскою воняет вот же ж
А и вправду, краской, совсем иным, мирным тоном произнесла панна Гуржакова, потянувши длинным носом.
Полный беспредел, пан Мимиров сунул тросточку в подмышку и обеими руками потянулся к коробке. От кондитерских коробок должно сдобою пахнуть. Или ванилью. Или шоколадом
Стойте, Себастьян попытался остановить не то, чтобы подозревал дурное, скорее по старой привычке своей, коия утверждала, что сюрприз это не всегда приятно.
Однако услышан не был.
а тут краской и заметьте, я трижды жалобы писал. Яйца берут дурного качества молоко отстоявшееся. И сливочки, небось, снимают а продают втридорога
Шелковый бант соскользнул, словно только и ждал, чтобы его потревожили.
Не трогайте!
А вам есть чего скрывать? голос пана Мимирова был преисполнен подозрений. Конечно я всем говорил, что не может живой человек взяток не брать!
И с коротким победным смешком он поднял крышку.
Дальше произошло несколько событий.
Старшая панночка Белялинска завизжала, ее младшая сестрица лишилась чувств, впрочем, как-то так, что упала не на пол, который особою чистотой не отличался, но на кушеточку, томно забросив ручку на белое чело. Панночка Гуржакова застыла с приоткрытым от удивления ртом, а матушка ее, брезгливо поморщившись, произнесла:
Странные у вас вкусы, пан Себастьян.
В коробке, на промасленной бумаге, на фарфоровом блюде, лежала голова.
Человеческая.
Мужская.
Себастьян закрыл глаза и ущипнул себя, очень надеясь проснуться. А что мало ли какие сны снятся. Может, он вообще не воевода, а тихий и скромный старший актор, всецело довольный своею должностью и судьбой и нет ни Гольчина, ни местное управы, ни панн с панночками, его крови и жития жаждущих, ни пана Мимирова ни головы.
Но нет, провидение не смилостивилось.
Голова не исчезла.
Она лежала, такая какая-то такая ненастоящая? Белая? Нет, покойники, само собой, редко бывают румяны, но все ж эта
Краска.
Себастьян вытер лицо ладонями.
Конечно голову покрасили может, она вовсе не настоящая, папье-маше или воск там. Дурной розыгрыш но чутье подсказывала, что надеяться на этакое счастье нельзя.
Себастьян подошел поближе.
А ведь знакомый.
Как его
Себастьян мотнул головой, в которую упрямо лезли мысли о скорой женитьбе голова? Подумаешь, голова голова свадьбе не помеха. Никуда она, в отличие от невесты, не денется. Ее, если уж Себастьян так беспокоится, вовсе в храм взять можно.
Свидетелем.
Он сунул палец в ухо, пытаясь приглушить мерзкий шепоток.
Что вы делаете? взвизгнул пан Мимиров, на голову взиравший с суеверным ужасом. Почему вы ничего не делаете! Сделайте что-нибудь!
Сделаю, вполне миролюбиво пообещал Себастьян.
и этого свидетелем
и всех, кто в управлении есть радость-то какая столько лет одиночества.
Еще как сделаю, Себастьян изо всех сил попытался сосредоточиться на голове.
Местечковый живописец.
Тот, который государев портрет сотворил. Он еще время от времени заводил беседы престранные о живописи. В живописи Себастьян ничего не понимал, потому беседы и не завязывались. Что еще о нем Себастьян знает?
Ничего.
Случайный человек но почему голову отрезали? И не просто выкрасили вот старательно лицо белым, глаза закрытые черною краской подвели
Губы красные.
Алые даже.
И потому смотрится голова празднично, ярко.
Ужас какой, отмерла панночка Гуржакова, и глаза закатила, но убедившись, что единственная кушеточка занята, лишаться чувств передумала. Панночка Белялинска меж тем соизволила глаз приоткрыть, а сестрица ее верещать перестала. И в кабинете повисла зловещая тишина.
Себастьян снял треснувший телефонный рожок.