Аварийное питание не срабатывало, и Ладвин медленно потянул на себя упругий рычаг установки сжатого воздуха, впервые порадовавшись, что в его распоряжении оказался вездеход далеко не новой конструкции. На современных аппаратах это почти мускульное защитное приспособление не предусматривалось, что гарантировало бы начальнику Станции немедленное падение на весьма неприятные камни и верную гибель. Сейчас же корпус катера охватили лёгкие, прочные крылья особой конфигурации, позволявшие уверенно планировать и даже сохранять нужную дистанцию от земли. Но это было единственным утешениемвсей остальной сложной техники вездехода словно бы и не существовало.
Пришлось поработать штурвалом, и Ладвин сразу убедился, каким неуклюжим в управлении стал его гравилёт. При ещё сохранившейся приличной скорости требовался максимум сосредоточенности, чтобы вовремя уклоняться, менять направления и делать вынужденные повороты. Места для посадки не находилось, и оставалось продолжать опасный полёт в никуда, лихорадочно выискивая глазами хоть какую-нибудь площадку. Однако под ногами на расстоянии в несколько десятков метров однообразно чередовались мощные кустарники и скалоподобные валуны с такими устрашающими гранями, один вид которых заставлял отбрасывать всякую мысль о приземлении. Несколько раз боковой порыв ветра страшно накренял машину, и Ладвину приходилось всё ближе и ближе подтягивать к себе спасительный рычаг. В один из таких моментов он не успел среагировать и уйти от столкновения с тяжёлой ветвью; катер от удара развернуло и бросило куда-то в сторону, вниз Всё вокруг закувыркалось, заплясало, пошло ходуноми вдруг сильнейший рывок вдавил Иоганна в кресло. Одновременно перед его глазами вспыхнула радужным многоцветием гирлянда приборных огней, и едва слышно запел гравитационный двигатель. Снова каким-то образом попавший в нормальное пространство, вездеход резко восстановил все первоначальные функции и условия полета.
Нужно было немедленно тормозить и, переведя управление на ручное, сделать классическую вертикальную посадку Однако Иоганн ощутимо растерялся, увидев отчаянно пищавший датчик Андриса, где среди сплошного алого поля бессильно трепетали последние всплески зелени. Потребовались минуты, чтобы прийти в себя, и удобнейший момент для остановки был упущен. Потом рука Ладвина сама собою потянулась к кнопке проверки режима запасного блока питания, и новым потрясением стал тот факт, что аккумуляторы оказались в полной исправности, только вместо положенных двадцати часов непрерывной работы в аварийных условиях они почему-то разрядились в мгновение ока. Иоганн машинально поставил их на подзарядку и потратил ещё несколько драгоценных секунд на совершенно излишний осмотр остального оборудования. А после этого принимать какие-либо решения было уже поздно: кабина вездехода вновь утратила свою миниатюрную иллюминацию, и шанс избежать катастрофы исчез вместе с лёгким световым бликом
Ладвин до упора выжал на себя рычаг пневмоустановки, бросая в помятые крылья ничтожный запас сжатого воздуха, что помогло продлить отчаянный полёт. Но долго так продолжаться не могло, а земля внизу по-прежнему была неприветлива. Пошла мучительная борьба со штурвалом, но отвернуть вправо не удалось из-за ветра, а впереди и слева полукругом приближался уже настоящий густой лес, не оставлявший никаких шансов на продолжение неверной игры.
Спасение пришло внезапно в виде невзрачного водоёмаполуболота, полуозерка с пологим песчаным берегом. Здесь уже Иоганн не зевал и решительно направил гравикатер вниз, изо всех сил стараясь его держать в относительном равновесии. Грязная рябь воды неотвратимо приближалась, и лишь самое обыкновенное везение помогло бы более-менее удачно приводниться. Мощным нажимом руля Ладвин сумел приподнять заострённый нос вездехода как раз в тот момент, когда его пирамидальный корпус прочертил по колышущейся поверхности глубокую, брызжущую борозду. И спасительного инерционного запаса еле-еле хватило: когда всё закончилось, и катер, вздрогнув в последний раз, зарылся правым бортом в песок, обломки его хвостового псевдокрыла были полностью покрыты водой.
Ладвин очухался не сразу, хотя и не получил повреждений, за исключением сильно ушибленного плеча. Выбраться наружу оказалось непросто, так как открыть замок защитной полусферы над кабиной пилота не представлялось возможным. Во всяком случае, нормальным образом, посредством нажатия кнопки.
Иоганн понял, что придётся ещё немного попотеть, однако прошло не менее полутора часов, прежде чем с помощью ножа и других мало приспособленных для этого дела инструментов ему удалось буквально разворотить внутреннюю бортовую обшивку и выломать части запора. После этого он обессиленно расплылся в кресле, тяжело пытаясь сообразить, что же делать дальше.
Думалось плохо. Лёгкий, тёплый ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо начальника Станции, его стало клонить ко сну. С большим усилием он оторвался от этого опасного занятия и решительно защёлкнул на правой руке браслет-биостимулятор. Очень скоро всю усталость словно рукой сняло. Теперь больше суток о питании и отдыхе не стоило беспокоиться, а до Базы, наверное, было недалеко. Вся загвоздка только в направлении.
Похоже, что в здешних местах господствовал своеобразный полный штиль. Ничего не действовалона руке у Иоганна погасли даже часы и собственный индикатор личности, а ведь и у мёртвых он продолжал источать свой красный, постепенно темнеющий свет в течение пяти часов после биологической гибели организма! Ладвин поёжился и перевёл взгляд на «абсолютный компас», который при любых условиях обязан был показывать местонахождение Станции или север, юг и так далее. Увыон не показывал ни того, ни другого. Но наибольшей неприятностью стал выход из строя бластера. Ладвин проверил обойму, пару раз поменял в ней энергетические заряды, долго щёлкал затвором, но безуспешно. Вместо грозного оружия в его руках покоился бездействующий предмет из сложного сплава «г»-образной формы, который пришлось со вздохом спрятать обратно в кобуру. Теперь единственным средством защиты оставался короткий нож. Иоганн прицепил его к поясу, поднялся и вылез наружубольше в вездеходе делать было нечего.
На пригорке он остановился и в замешательстве огляделся по сторонам. Ничто не указывало нужное направление, и База могла находиться где угодно, в том числе, и за тем самым мрачным бором, который преградил ему путь. Но туда идти инстинктивно не хотелось, а три остальные неустановленные части света выглядели в бинокль совершенно равноценно в качестве возможной дороги домой. Вдобавок сложная оптика тоже потеряла все свои спецэффекты и теперь давала лишь простое увеличение. Однако и без её помощи удалось разглядеть слева от бора мрачные чёрные скалы и на некотором удалении от нихдве высокие сосны, словно бы вросшие в скользкие зелёные валуны. Представлялось вполне логичным дойти до этих деревьев и, взобравшись на одно из них, определить собственную диспозицию. Воображаемая дорога хорошо просматривалась и выглядела нормальной за исключением многочисленных подъёмов и спусков.
С сожалением посмотрев в последний раз на брошенный вездеход, Иоганн быстро двинулся вперёд. Очень скоро тоскливая безжизненность окружающего мира стала всё сильнее портить и без того скверное настроение. Вокруг не было ни птиц, ни насекомых, не встречались цветы и ягодные растения, а невысокая, пожелтевшая трава и почти безлистные кустарники, напоминавшие отвратительный пустынный саксаул, угнетали своим примитивным однообразием. Потом стали попадаться и такие места, где почва рассыпАлась в прах под подошвой сапога, как будто здесь месяцами не выпадали осадки. Совсем рядом воды хватало, а тут сам воздух был суше и горчил, словно состоял из одних пылевых частичек. Дальше пошло ещё хуже, ибо те самые подъёмы и спуски, которые с лёгкостью преодолевались в начале пути, неожиданно принялись удлиняться, превращаясь из обычных равнинных неровностей в глубокие котловины. С немалым трудом преодолев две из них, Ладвин замер на краю третьей, внезапно сообразив, что отсюда, сверху, его глаза не фиксируют никакой особенной крутизны! Он обернулся назад и был потрясён, увидев небольшую ложбинку, хотя только что долго и трудно вылезал именно из неёиз пыльной, огромной ямы