С беспокойным видом она наклонилась ближе.
Бедняжка! Тебе, должно быть, больно. Она подняла голову и заглянула мне в глаза. Не боишься?
Я уставилась на незнакомку. Первой моей мыслью было: «нет». И это во всех отношениях правда: я не боялась ни пауков, ни собак; я гуляла одна в темноте или каталась на скейте по мокрой дороге в сезон дождей; не переживала, что на меня набросится маньяк или что меня накроет цунами. А когда мама и отчим сообщили мне, что мы переезжаем в Индиану, я собрала в рюкзак несколько пар носков, нижнее белье и джинсы и смело направилась к автовокзалу. Вот уж действительно странно спрашивать незнакомца, не испугался ли он. Чего мне бояться?
Долю секунды я просто сидела посреди тротуара и щурилась, глядя на женщину.
Чего?
Та потянулась стряхнуть грязь с моих ладоней. У нее были худые загорелые руки с сухими потрескавшимися ладонями, и, очевидно, она имела привычку грызть ногти. На фоне ее рук моя кожа выглядела бледной и веснушчатой.
Женщина смотрела на меня с тревогой: взгляд метался из стороны в сторону, как будто это я вела себя странно, а не она.
Я спрашиваю, шрамов не боишься? Мне просто интересно, насколько сильно твоя кожа подвержена порезам. Так бывает со светлокожими. Нанеси «Бактин», чтобы инфекция не попала.
ОЯ покачала головой. Ладони до сих пор горели. Нет, не замечала.
Женщина наклонилась, собираясь ответить, но вдруг замерла, и ее круглые глаза стали еще больше. В следующую секунду воздух взорвался ревом двигателя, и мы обе подняли головы.
Ярко-голубой «Камаро» промчался на красный сигнал светофора на Оук-стрит и с ревом остановился у обочины. Женщина обернулась, не понимая, что произошло. Мне же объяснения не нужныя и так знала.
Мой сводный брат Билли откинулся на водительском сиденье, лениво придерживая рукой руль. Из салона через закрытые окна доносился гул музыки.
Даже с тротуара я заметила у него в ухе сияющую серьгу. Билли, как всегда, смотрел на меня равнодушным тяжелым взглядом, будто я наводила на него смертную тоску. Тем не менее в омуте его глаз читалась опасность. Когда он так смотрел, мое лицо так и норовило залиться краской. Я привыкла к его пренебрежению, но как же становилось стыдно, если это происходило перед кем-то еще, как, например, перед этой милой взволнованной женщиной. Она выглядела как напуганная мать.
Я вытерла горящие руки о джинсы, а затем наклонилась, чтобы поднять скейт.
Билли отбросил голову, открыл рот и через секунду наклонился, чтобы опустить стекло.
Стерео заиграло громче; холодный воздух наполнился музыкой «Quiet Riot».
Залезай.
* * *
Недели две назад, еще в апреле, я думала, что «Камаро» самая крутая тачка, которую мне довелось увидеть. Длинная и голодная, как акула, она обладала глянцевым кузовом и заостренными формами. С такой машиной и банк ограбить не стыдно.
Билли Харгроув соответствовал автомобилютакой же быстрый и жесткий. Он носил потертую джинсовку и «маску» кинозвезды.
Сначала, еще до того, как Билли превратился из идеи о лучшей жизни в моего брата, я не представляла, чем все обернется. Его отец Нил изъявил желание жениться на моей маме, и мы съехались. Я радовалась, что у меня вновь появится семья.
После развода мой биологический отец удрал в Лос-Анджелес, поэтому виделись мы редко: по праздникам или когда он приезжал в Сан-Диего по работе и мама не могла придумать оправдание, чтобы меня не пускать.
Мама, конечно, всегда присутствовала в моей жизни, но общаться с ней было крайне трудно. Она и так отличалась своенравием, но стоило отцу исчезнуть с горизонта, как дела усугубилисьона стала растворяться в каждом парне, с которым встречалась. Печальное зрелище.
Сначала появился Донни. Из-за больной спины он не мог наклониться, даже чтобы взять ведро и вынести мусор. В выходные он жарил замороженные блины и рассказывал отвратительные шутки. А в один прекрасный день он сбежал с официанткой из блинного ресторанчика.
На смену Донни пришли Вик из Сент-Луиса и Газ с разноцветными глазами (один синий, другой зеленый). Еще был Иван, который ковырялся в зубах складным ножом.
Нил отличался от всех ухажеров. Он водил желто-коричневый пикап «Форд», носил глаженые рубашки, а еще у него были усы, которые придавали ему образ армейского сержанта или смотрителя парка. И он хотел жениться на маме.
Бывшие парни хоть и были полными лузерами, но они были явлением временным, поэтому возражений к ним не имелось. Некоторые из них казались веселыми, дружелюбными или смешными, но вскоре обязательно всплывали их недостатки: они задерживали плату по счетам, разбивали машины или напивались и попадали за решетку.
Они всегда уходили, а если нет, то их выставляла мама. Лично я горем не убивалась. Даже с лучшими из них мне становилось неловко. Никто из них не был настолько крут, как папа, но в основном они были нормальными парнями, а некоторые даже милыми.
Как я уже говорила, Нил оказался полной противоположностью.
Они познакомились в банке. Мама работала кассиром: сидела за грязным стеклом, выдавала депозиты взрослым и леденцыдетям. Нил работал охранником и стоял весь день у двойных дверей. Он признался, что мама напоминала ему Спящую красавицу за стеклом или старинную картину в раме. Нил явно имел в виду некий романтичный образ, вот только мне его слова виделись иначе: Спящая красавица лежала в коме, а в картинах и вовсе нет ничего занимательногоони просто обречены на пожизненное пребывание в рамках.
В первый раз, когда мама пригласила Нила на ужин, он принес цветы. Ни один из парней никогда не приходил с букетом. Он похвалил мясной рулет, а мама в ответ застенчиво улыбнулась, одарив его теплым взглядом. Я была рада, что она перестала плакать из-за последнего ухажерапродавца ковров с лысиной и женой, о которой он забыл упомянуть.
За несколько недель до начала моей учебы Нил предложил маме выйти замуж. Он подарил ей кольцо, а мама вручила ему ключ от дома. Он стал приходить по своему усмотрению, приносил цветы или избавлялся от декоративных подушек и картин, которые ему не нравились. Тем не менее, как настоящий джентльмен, Нил никогда не заходил после десяти и не оставался на ночь. Сам себя он называл старомодным. Ему нравились чистая кухня и семейные ужины. Маленькое золотое обручальное кольцо сделало маму безумно счастливой, и я старалась за нее радоваться.
Нил упоминал о сыне-старшекласснике, но на этом все рассказы заканчивались. Я почему-то представляла футболиста, внешне похожего на молодого Нила. Но уж никак не Билли.
В тот вечер, когда мы впервые встретились, Нил отвез нас на картинг возле дома, куда приходили серфингисты с подружками, чтобы полакомиться «муравейником» и поиграть в воздушный хоккей и «скибол». Обычно таких парней, как Нил, в подобные места и мертвыми не затащишь. Позже я поняла, что он просто выделывался.
Билли опаздывал. Нил ничего не говорил, но я видела, как он бесился. Он делал вид, что все в порядке, но вмятины от его пальцев на пенопластовом стаканчике с колой говорили об обратном. Пока мы ждали, мама возилась с бумажной салфеткой, сворачивала ее, а потом и вовсе принялась рвать на мелкие кусочки.
Мне представилось, что, может быть, Нил просто дурит нам головы и на самом деле у него не было никакого сына. В ужастиках такое часто случается: парень придумывает целую жизнь и рассказывает о своем идеальном доме и идеальной семье, но в действительности живет в подвале и ест кошек.
Нет, конечно, я так не думала, но уж лучше фантазировать, чем наблюдать, как он каждые две минуты таращится на парковку, а затем улыбается маме.
Мы втроем играли в мини-гольф, когда наконец появился Билли. Мы стояли на десятой лунке перед раскрашенной ветряной мельницей размером с садовый сарай и пытались загнать мячик в отверстие между лопастями.
«Камаро» заехал на парковку с таким ревом, что все обернулись. Билли вылез из машины, громко захлопнув за собой дверь. Он был в джинсовке и «инженерах», а что самое удивительноеносил серьгу. Некоторые старшеклассники ходили в сапогах и джинсовых куртках, но точно не с сережками. С «маллетом» и в расстегнутой рубашке он выглядел как металлист в торговом центре. Или Бон Джови. Или другая знаменитость.