Бьянкатвоя жена?
Домоправительница.
А авантюристка кто?
Аликс. Контрабандистка, гром-девка и, в общем-то, не в моем вкусе. А Бьянка пусть воображает. По крайней мере, не кинется искать.
Мастер подмигнул золотистым глазом.
А почему ты спрашиваешь?
Ни почему.
* * *
Квадрига варил повидло. Таз стоял на треноге над огнем, а сам он священнодействовал, перемешивая деревянной ложкой на длинном черенке содержимое и отгоняя полотенечком стаю мечтающих попробовать повидло ос. Рядом в ведре лежали порезанные на кусочки яблоки и томился в бочонке горячий сахарный сироп для следующей порции.
Ранки лежала на кровати, вынесенной по случаю жары под стену дома, под решетку, затянутую виноградом, и то впадала в короткую дрему, то присаживалась, опираясь на высокие подушки, черными зрачками сверля спину хозяина. Мастер чувствовал ее взгляд тяжестью между лопаток, оборачивался, подмигивая; поддразнивая, облизывал ложку.
Наконец, опустил ее в таз, подошел и присел на край постели. Потрогал ведьме лоб.
Как ты?
Дышать тяжело.
Повязка тугая. Потерпи.
Он налил в чашку сидр из стоящего у кровати кувшина и стал поить Ранки, поддерживая под спину.
Не обращайся со мной, как с куклой. Меня тошнит, я устала, надоел. Дай мне зеркало!
Квадрига обхватил ее руками, мешая подняться. Улыбнулся:
У меня не так много зеркал, чтобы позволить тебе разбить еще одно.
Выпусти меня!
Ты этого не хочешь.
Нет.
Ранки вздрогнула, уткнулась лбом ему в ключицу.
Я уродка.
Видал я женщин попротивнее.
Рука ведьмы скользнула ему в рукав, обводя бугрящееся мышцами плечо. Вторая, втиснувшись между телами, легонько царапнула кожу на груди Квадриги, поиграла рыжими короткими завитками.
И обоих словно снова накрыла волна.
Если оса и садилась на бронзовые от загара плечи, Фей внимания не обратил.
Заставил его оторваться от Рагнейды резкий запах горелого. Это забытое на огне повидло обугленной коркой прикипело ко дну и стенкам таза. Мастер своротил посудину с треножника и, глядя на изогнутые ветки яблонь, сквозь которые поднимался бурый дым, с усмешкой произнес:
Такое повидло пропало!
Ранки не ответила. Она сидела, прижимая к лицу подушку, ногтями вцепившись в фестоны наволочки. Спина ведьмы вздрагивала.
Квадрига подошел, отобрал у нее подушку и сбросил с кровати. Вытер ладонью мокрые глаза Рагнейды, оставив случайную полоску копоти на виске:
Ну что ты хлюпаешь, глупышка? Ты самая красивая. И если кто-то скажет иначене верь.
Есть где-то мир Но мне не нужен он,
Хотя красив: там ленты рек упрямы,
Отважны рыцари и непорочны дамы
Но вовсе не они, а ты мой сон,
Из самых, тех, что милы и просты,
Но чем-то теплым верно тронут душу.
А если нужен мирвот сказка, слушай,
В ней будешь повелительницей ты
Единорогов белых и цветных,
Лесных полян, где хороводят феи.
Тыкак они, но лучше и добрее,
А яволшебный зверь у ног твоих.
Слова летели над садом, рождая мир куда более явственный, чем реальный. Они были сейчас сильнее любой магии, заслоняя от беды, боли и одиночества. Звоном лесных колокольчиков, паутинкой в каплях росы, серебряной нитью, связующей души прочнее корабельного каната.
Я научу тебя, как защититься от тех, кто пытается проникнуть в твои мысли, сказала Ранки внезапно.
Квадрига осторожно заправил ей за ухо волосы.
Тебе нельзя колдовать.
Для этого и не надо. Все просто. Ты можешь считать в уме доходы. Или мурлыкать дурацкую песенку. Или воображать себя камнем или деревомкак на них светит солнце или капает дождик. Просто стань ими внутри себя. Или, вот, кленовым листом. Вообрази каждую его прожилку, каждый зубчик; его глянцевитую поверхность снаружи или бледную изнанку. Представь его цвет, дырочки на нем, его запах, и звук, с которым он колотится под ветром. Мысленно сожми его в ладони. И тот, кто попытается заглянуть в тебя, увидит только этот лист.
Ранки, я вижу только тебя. Так получилось. Что поделаешь
Слова к словам я складывать привык,
А ты заслушалась, мой сон сереброкрылый.
Но ты не хочешь мир, а только миг.
И ты его давно уж получила.
В сети соглядатаев, раскинутой Квадригой на случай, если маги не поверили в смерть Рагнейды, не дрогнул даже краешек. Ведьма спокойно выздоровела, а мастер доделал маску. Близились осенние бури, и отплыть в столицу, где Ранки нашла бы помощь, стоило до них.
Тут очень кстати объявилась в Хоррхоле Аликс, поиздержавшаяся и злая. И согласилась принять Рагнейду на борт, если Филогет, разумеется, оплатит ее долги. Сошлись на половине сейчас, а второй тогда, когда ведьма известит о своем благополучном прибытии.
Пора было прощаться.
Квадрига с Рагнейдой на паре смирных осликов приехали в порт ближе к полуночи. Аликс собиралась выйти в море с «малой водой», на рассвете, и потому ведьма решила провести ночь на йоле.
Филогет помог ей спешиться. Привязал поводья к железному кольцу, вбитому в стену сторожевой башни. Мастер знал, что его с Ранки незаметно охраняют со всех сторон, потому что сам нанимал сторожей, и все равно ему было неспокойно. И луна не так светила в промоины туч, и не так хрустели под ногами искрошившиеся, пологие ступени, ведущие к мутной воде.
Ведьма спускалась, прихрамывая, стянув на лицо капюшон подаренного ей плаща. Багряный бархат в темноте казался черным, как запекшаяся кровь.
С борта йола на набережную были перекинуты сходнидве доски, скрепленные поперечинами. Волны качали суденышко вверх и вниз, сходни ерзали. У их нижнего конца дремал стоя угрюмый детина с зажженным фонарем. Брызги шипели на горячем стекле.
Две тонкие руки, вынырнув из-под плаща, приняли из рук Квадриги золотую маску и унесли в темноту под капюшоном. Сверкнула вспышка, и Фей прикрыл ладонью заслезившиеся глаза.
С этой минуты никто не увидит моего лица, пока я не отомщу.
Ранки на миг поймала его руку и прижала к щеке, и мастеру показалось, что сквозь холодный металл маски он чувствует живое тепло.
Знаешь, у меня никогда не было друга лучше. Прощай.
* * *
Квадригу волокли под локти два стражника, ноги, скованные заклинанием, деревянно стукались о порожки и неровности пола. Мастера бросили в каменное кресло, притянули руки к подлокотникам. Глухо лязгнули браслеты. И Фей остался наедине с самим собой.
Бедная Бьянка, она так радовалась его возвращению. Экономка сунула нос в книгу, умирая от любопытства. А потом отнесла ее своему Провожающемусвященнику, что собирает в чашу ритуальную кровь. Бьянка так боялась, что мастер женится на Аликс, а не на ней. Она искала доказательств. Бедная, глупая Бьянка Сказочникам вообще не стоит жениться. Чтобы не пришлось разрываться между семьей и сказками. А может, все дело в том, будет ли он любить свою жену?
Сквознячок ворвался в подземелье. Поколебал тусклое пламя в железных светильниках. Принес с собой плоского человекалоскут черного бархата, наклеенный на пергамент. Книга, отделанная серебром, норовила выскользнуть у того из-под мышки, и дознаватель придерживал ее пальцами, похожими на бледные картофельные ростки.
Филогет Квадрига, глава торгового дома? Златодел? Или все же сказочник? Не слишком ли много для такого малютки?
И в ухе теплое дыхание Рагнейды: «Не отвечай ему. Или из слов он совьет дорожку, по которой доберется до твоей памяти».
Ты все еще спутан заклинанием немоты? Что за ерунда!
Пальцы тянутся, ноготь больно царапает мастера за ухом.
Но я ничего не ощущаю! Говори.
Стань кленовым листом. Вообрази каждую его прожилку, каждый зубчик; его глянцевитую поверхность снаружи или бледную изнанку Как ветер дергает его, пытаясь сцарапать с ветки
Хорошо!! маг пристроил книгу на широкий подлокотник, рядом со скованной рукой Квадриги. Думаешь, я не понимаю, о чем здесь написано? Смотри!
Черные буковки-букашки разбегаются с желтоватых страниц. Или это черные мошки мельтешат перед глазами от напряжения и боли?
Коротышка влюбился в ведьму! Какая трогательная история