Хочешь? вампир оторвал от своих губ окровавленную ладонь и, сверкая длинными клыками, протягивал ей.
Предлагал?
Приглашал.
Соблазнял
Ты дьявол, выдохнула она, срывая с шеи распятье и опускаясь на траву.
О да, милая. Как и ты
***
Шаги Создателя давно затихли, а Арн все разглядывал сестру по крови и не узнавал. Он помнил ее той, какой она была в человеческой ипостасиее тело, запах, ее тепло, биение сердца, дыхание. То, чего не было сейчас.
И это было непривычно.
По-прежнему, ему хотелось оберегать девушку. «Знаю, что ты будешь ей хорошим братом, Рорик, говорил Создатель. Твою сестру очень тяжело терпеть, но от этого она не станет меньше нуждаться в защите, потому что слишком торопится в своей не-жизни. Попрощайся с ней так, чтобы ей было к кому возвращаться. Кровь вам поможет».
Одри, вампир приподнял ее лицо за подбородок.
Любопытство и ничего большевот что отражалось в ее глазах.
«Кровь вам поможет» Одним движением Арн заломил ей руки и подмял под себя. Ошарашенная, беспомощная перед мощью его столетий, Одри только сдавленно застонала. Викинг сжал пальцы на ее щеках, заставив челюсти разжаться, и хрипло рассмеялся, увидев яростный оскал и злые кровавые слезы из-под сомкнутых век. Затем сдвинул свою руку, раздирая запястье о ее выскочившие острые резцы:
Пей, детка!
Он впечатал тело Одри в камень пола всем своим весом, не заботясь о том, каково ейона вампир. Сестра подчинилась и слабо, нехотя потянула. Потом приложилась плотнее, и Арн почувствовал в ране быстрый язык. Во рту сразу подсохло, низ живота залила знакомая тяжесть, в штанах стало тесно.
Уже не раздумывая, вампир запустил клыки в ее шею, и глоток за глотком ощутил, что упрямство сестры уже сломлено. Затем убрал свою руку от ее жадного рта:
Посмотри на меня, Одри.
Сестра подняла к нему окровавленное лицо с темными, почти без радужки глазами.
Ночей у нас было немало. Но эту ты запомнишь.
Арн в два счета избавил их от одежды, поднялся, подхватив сестру под ягодицы, и переместился на балконв свежесть ночного бриза, порывами налетающего с океана. Одри прижалась к сильному телу викинга и обняла его двойным кольцом: рукамиза шею и длинными ногамивокруг мощного торса. В ее влажную от желания промежность, пульсируя, упиралось его мощное орудие. Девушка слегка прогнулась, пытаясь насадить себя на дразнящую шелковую плоть, но болезненный, звонкий шлепок остановил ее движение:
Сегодня танец веду я, сестренка.
Вампир усадил Одри на мрамор широкой балюстрады и слегка отстранился, скользя сверху вниз масляным взглядомот мочек ушей к темному треугольнику лобка. Затем медленно и чувственно повторил этот путь своей огромной властной рукой. Крепкие пальцы Арна бесцеремонно трогали, гладили, мяли и пощипывали все давно известные ему местечки, превращая ее тело и разум в желе. Когда третьим путешественником стали губы и язык, Одри не выдержала и, выгнувшись назад дугой, закричала в голос, мешая ругательства с признаниями.
Не давая ее конвульсиям ослабеть, викинг с наслаждением насадил ее на свое изнывающее от вожделения естество. Не жалея, не лаская, не заботясь о боли, как тогда, когда она была человеком, Арн вздевал сестру, подбрасывая к небесам. Ее прекрасное холодное тело содрогалось и корчилось в его руках. Ее кровь говорила, что он может делать с ней все, что угодно. И вампир охотно оправдывал эти ожидания, давая волю рукам и клыкам, меняя позы, места и глубину проникновения.
Наконец, почувствовав, что силы оставляют Одри, он отпустил себя и излился алым на ее лицо и грудь. Взлохмаченная, вся в крови, с распухшими искусанными губамивампирша опрокинулась на мрамор бортика и, если бы не рука брата, сползла бы к его ногам. Северянин задумчиво оглядел результат своих деяний, подхватил сестру на руки и взмыл над океаном.
Всю ночь они купались и занимались любовьюснова и снова. А перед самым рассветом Арн научил ее летать. Одри удивительно было узнать, что став вампиром и избавившись от человеческих чувств, она не потеряла памяти тела, включившейся при первом прикосновении брата. Все, что он делал с ней после, вышибло из нее воспоминания об извращенно-изысканных утехах в покоях Саломеи, щедро сдобренных религиозной мишурой.
Прав был Создатель, что смеялся над Одри.
Прав, что отдал свое Дитя в руки вампиру, любившему ее при жизни.
Прав, потому что теперь, где бы и с кем ни была Адриенна Кавендиш, она сделает для вампира-викинга все. Онее кровь, ее брат, ее любовь.
______________________
*Мы ссоримся как родственники, а трахаемся, как чемпионы
Variant. Глава 8.
представьте, что менять то, что предначертано,
это и есть то, что вам предначертано
«Ты ничего не будешь помнить ни об этой ночи, ни обо мне, ни об Арне. Как-будто мы никогда не встречались. И ты проживешь свою жизнь, как и должна была прожитьв солнечном свете, с такими же как ты. С людьми».
В темноте бокса заброшенного госпиталя, держа ее лицо в своих ладонях, Спенсер повторял это как мантру. Это была вовсе не игра в «зачаровывание», чтобы убедить вампирский спецназ оставить ее в живых. Это было что-то намного, намного большее. И сейчас Олив понимала, что Спенсер уже тогда знал, что поставлено на карту, и какой ценой им придется оплатить этот счет.
Она помнила его истерзанное, изорванное, изломанное тело, залитое кровью и ошметками внутренностей его безумного Создателя Рахиль. Тело, которое дарило ей столько ласки и, как ни страннотепла
И как, попытавшись вдохнуть в это тело жизнь, Олив практически потеряла свою
И теперь девушке до смерти не забыть дикую боль в раздираемом клыками горле и мерзкие чавкающие звуки, которые издавал зверь, кормящийся ею. Зверь, которым от вампирской жажды стал Максимилиан Спенсерее Макс. Уже тогда Олив впервые пережила шок этого жуткого превращения.
Как не сошла с ума, она не знала. Но чувствовала, что ее восприятие действительности было за гранью человеческого. И, хотя женщина в ней все еще кричала от боли, плакала и надеялась, ледяные слова ее первого мужчины и любовника заморозили ее душу: «Все, что я делал, пока был с тобой, я делал ради конкретной просчитанной цели»
Олив утерла слезы.
В голове неоном вспыхнули чужие слова: «окончательная трансформация». В недавней, прошлой жизни Спенсер к ней возвращался, поил своей кровью, пытался исправить ошибки и не дать умереть. Чьими эмоциями и надеждами она тогда выживала? Не похоже, что только своими собственными. Но в прошлом Спенсер хотя бы не желал ей зла сознательно. Сегодня он сам и его кровь, скорее всего, и есть Смерть.
Девушка помнила, как после выпитой крови ПраМатери, за секунду до кровавого фейерверка, на лице Спенсера отразились растерянность, отчаяние и сожаление. Они смотрели друг другу в глазаей никогда уже не забыть этого. Как и того, что случилось потом: вырастающую из кровавой лужи фигуру свирепого Зверя, яростный огонь его уже нечеловеческих глаз, и дикий вопль Северянина, ураганом выбросивший ее в пространство
Олив не была откровенна с Арномне смела быть.
Она не знала, как быть откровенной, когда приходится признать, что так же, как и Кристин, оназаряженное оружие, прямая угроза. Потому что, возможно, что к ней Максимилиан Спенсер был привязан даже крепче, чем к своей обращенной. Ведь Кристин Ревнители сделали его наказанием за убийство себе подобного, и вечным напоминанием о проступкеунизительным, с точки зрения ее бывшего
Как только Олив начала работать с Крисси, кровь Спенсера проснулась в ней самой, набирая силу. И надо признать, что даже древняя вампа Северянина не могла перебить этот зов. Разве только в случае немедленного обращения.
Это повергло Олив в такое смятение, что весь путь до Далласа она в прямом смысле выжигала в себе память перерожденных клеток своего экс. Сказать, что это было больноне сказать ничего. Если бы не поддержка брата и помощь медиков GSR, скорее всего, Олив действительно пришла бы к Северянину за обращением, повторив судьбу Эмбер. Причем, это в лучшем случае. А в худшемЛучше не думать.
Девушка глубоко вздохнула и тряхнула головой, приходя в себя и успокаиваясь. Суткивсего сутки! прошли с ночи в бункере. Сейчас Арн приведет сестру, и если ничего не получится, Одри придется составить компанию Кристин. Если же повезет, и в ее теле удастся нейтрализовать субстанцию, которую вампиры называют кровью Лилит, тогда