Зато соседи сразу вспомнили, что Сопляшечка это Джон. И никто его больше не дразнил.
Потом пошли слухи, что он связался с бандой «Помойный червь».
Уисс с пеленок рванулся в битву за лучшее место под солнцем. Его остервенелую тягу вверх с лихвой оправдывала дарвинская теория: выживет сильнейший.
Он не просто выжил. Ему везло в мире слабаков.
Поразительно везло.
Длинноносый мобиль Уисса скользил по ночному городу. Как всегда в конце года на улицах царила суета, каждый был озабочен тайным желанием купить что-нибудь ценное, насладиться ароматом подарка.
Сколько радости в глазах! Вон тот мужчина после восьмичасовой очереди выхватил, наконец, из рук очаровательной продавщицы пару трусов из «настоящего хлопка»!
И пусть он не знает, ни что такое хлопок, ни чем он лучше пластика, главное победить, выстоять, получить то, ради чего стоит жить, работать и зарабатывать.
В свое время Уисс изучил Мика, Фрика, Бамма и прочих. Но предпочитал иметь свое мнение обо всем.
Изобилие выдумка, блеф.
Если всем, значит никому.
Если не завтра значит никогда.
И не надо иллюзий. Кто хочет пусть верит, пусть ждет.
Народ пусть смотрит вперед. И как можно дальше.
Дальнозоркая лошадь мало ест.
Среди немногих слабостей Уисса одна была безысходная. Он вдруг некстати воспылал к демонообразному облику Миледи.
Среди выпукло вогнутых форм на одном из лунопляжей помятый взгляд унылого босса вдруг наткнулся на стремительный импульс, ударивший по мозгу из точного зрачка.
Синусоида идеального женского бока высоко вздымалась на бедрах и медленно угасала на точеной пятке.
На фоне складчатых откормленных туш эта отличалась плавной гибкостью и совершенством. Необычная сила переполняла каждую клетку незнакомки.
Пантера среди тюленей, прошептал Уисс и плюхнулся рядом.
Скучаешь, крошка?
Крошка стала секретарем Уисса.
Она с головой погрузилась в дела. К ней относились почтительно и подобострастно. Но ее бывшее имя, такое родное и ласковое, Молли, превратилось в холодное Миледи, которое она приняла, как свои обязанности.
Она подавала кофе, бумаги, звонила, рассылала, вручала.
Разумеется, Уисс вился и метал молоки в океане одиночества. Но высокоморальный облик прекрасно гармонировал с ее непониманием и почтительным уважением.
Недоступность прекрасной женщины постепенно возвращала Уисса в мир комплексов.
И он решил укротить ее дикие руки.
4. Неудачный эксперимент
Поцелуй меня! Поцелуй! гудела и постанывала Машина.
А бедный Сунц носился, как подпаленный с одного конца зала на другой, путался между рычагами и стойками.
Руки его дрожали. Случилось невероятное. То ли Машина перегрелась, то ли он сам что-то напутал в программе кошмарная истерика огласила безлюдные этажи.
Только бы никто не вошел!
Машина тянула на грани безумия:
О, как я страдаю!
Алек торопился: скорей, скорей!
Он лихорадочно искал ошибку. Его пальцы бешено скакали по кнопкам. Но Машина не отключалась.
Вдруг она задрожала, задвигалась. Крепления затрещали, колесики заскрежетали, и она покатилась прямо на изобретателя.
Ты мой! Ты мой! нежно заскрипел ее голос.
Алек попятился
Он попытался вырубить напряжение, но сообразительная ЭВМ накатилась на него своим раскаленным телом, прижала к стене.
Поцелуй меня! Ну же! Никто не увидит! Я твоя девочка! Твоя маленькая!
Алек, зажатый в темном углу, безумно вращал глазами, отпихивался от железяки ободранными локтями и коленями.
ЭВМ так стиснула его, что в висках заклокотало.
Нужно было немедленно отключить напряжение, а то и в самом деле
Даже смешно
Ты мой! Навек! О-о-о!
Какие-то блоки выскакивали из ячеек, индикаторы жгли и слепили. Кости Алека трещали. Стало невыносимо душно.
Ты моу-мой-о-о-й, вдруг оборвался голос.
Алеку удалось закоротить оборванные провода, и Машина бессильно опустила щупальца.
С этого дня для изобретателя начался ад.
ЭВМ замучила его своей подозрительностью. Перегорала, не желала работать, дулась, путала расчеты.
Сунц сбежал в отпуск.
Но Машина умела себя включать, ее страдания продолжались:
Вернись! Прости! Я больше не буду!
В конце концов, она дотянулась до него.
Через электросеть любая ЭВМ способна соединиться с любой печкой и утюгом. Каждый миг беглеца стал досягаем для чутких анализаторов чудовища.
Подслушивая лепет влюбленной парочки, Машина бурно возмущалась:
Деграданты! Животные! Негодяи!
В квартире Сунца взбунтовались все приборы. Стоило только Тет приблизиться к пылесосу, как тот моментально взрывался. Маг обуглился, стиралка пугала непредсказуемым фейерверком.
Да что ж это у тебя все, будто заминировано? негодовала Тет, гася вспыхнувшую кофемолку.
Алек целыми днями чинил никудышную технику.
Он совсем потерял голову. Отпуск превратился в ад.
Вернись! Вернись! Вернись! взывала ЭВМ.
И кадры новостей по телеку передергивались в ритме ее страданий.
Я жду! Я жду! Я жду! напоминала она, и все лампочки в маленькой квартире подмигивали Сунцу в такт большого полупроводникового сердца.
файл 004 / История любви
Молли Мякина влюбилась не в ранней молодости. Ее предмет учился на последнем курсе астронавтики, был круглым отличником и паинькой. Он был ослепительно красив, но совсем еще мальчик, мил и застенчив. Дамы липли к нему. Вик был неискушен в женских уловках, и в бедное сердце Молли впивались черные щупальца.
К счастью, Вик тоже был восторженно влюблен.
Молли родилась мутанткой. Но отклонения от нормы состоялись в лучшую сторону. Волнистые пепельные пряди спускались с округлых плеч и, огибая высокие бедра, обвивались вокруг лодыжек. А громадные фиолетовые глаза напоминали Вику таинственный возлюбленный космос.
Встречные фраеры пожирали ее глазами. Но розовый лик и космические глаза люминесцировали только для Вика. Она крепко сжимала надежный локоть обожателя.
Но всякому счастью приходит конец. Молли осталась одна.
За стеной сходила с ума соседская мартовская кошка. Бедняжка орала и днем, и ночью. Хозяин не мог успокоить гормональную бурю в кошачьем мозге.
Чего он только не вытворял с питомицей: и бил, и топил в ледяной воде, бесполезно!
Наконец, он выбросил хвостатую шлюху из форточки, и тоскующее сопрано озвучило Мухинск ужасной музыкой любви.
Писем не было. Молли выла в подушку. Поток слез не иссякал, глаза пылали, щеки ввалились. Казалось, в ней беспрестанно крутится громадная соковыжималка. Молли сохла, таяла, ревновала, писала длинные письма, надеялась и ждала.
Наконец пришла телеграмма.
«Сдал последний экзамен. Завтра приеду. Встречай!»
Только прозвенел звонок Молли бросилась к двери.
Но на пороге появился
Уисс?
Он был навеселе. В руках распушился громадный букет.
Уходите!
А я думал умная! шеф запер за собой дверь.
Ко мне должен прийти муж. Сейчас.
Муж? А мы ему груш! сострил пошляк.
Уходите!
Кисанька, ты не поняла? У меня день рождения. Это мой день. И сегодня состоится то, о чем я давно мечтаю.
Я увольняюсь!
От нас не увольняются. Особенно в дни рожденья.
Хорошо. Что вы хотите?
Ничего не хочу от золотой девочки. Только выпей со мной, раздели одиночество. Не бойся. Уйду. Как принято «за здоровье!» и я пошел, и нет меня.
Умные женщины природой не предусмотрены.
Молли поднесла бокал к губам
Утром она очнулась в объятьях поганого старикана. Парализованная память медленно оживала.
Что с ней?
Почему?
Ее передернуло. Она вспомнила, как липкие губы шептали в сонные виски: «Ты меня любишь, любишь, любишь»
«Нет нет нет!» кричала Молли и тут же проваливалась в бездонное забытье.
Всю ночь Вик пинал по ее проклятой двери.
До него доносилась то музыка, то грязная ругань.