Эксперты всё меньше времени проводили в реальном мире и пользовались физическим телом лишь для того, чтобы закурить, но, по слухам, они работали над автоматизацией и этого процесса. Их бренные тушки были усеяны гнёздами для подключения, к которым и тянулись все эти кабелиразных цветов и размеров, начиная от простой витой пары и оптики и заканчивая квантовыми, работавшими по неизвестному мне принципу. Провода скрывались под густыми зарослями волос, и создавалось полное впечатление, что одно плавно переходит в другое, словно я находился в храме каких-то современных технобожеств. Впрочем, это было недалеко от истины. Боги не боги, но на всевидящих Оракулов они вполне тянули.
Ребят, у меня принтер не печатает и делает так: пик-пик-пик, сказал я, войдя внутрь и стараясь дышать ртом. Вы ж программисты, почините, а?
Перед глазами всплыло окно чата: ответом вслух меня не удостоили.
«В. СмирнОFF: Это ты что, подколоть решил?
УмЧестьИСовесть@^: Ага. Но мясо, как всегда, не может в юмор».
Зато я могу срать не под себя, улыбнулся я. И с женщинами спать. Ну, теоретически.
«УмЧестьИСовесть@^: Женщиныдля слабаков, не познавших прелести порно в жанре соцреализм.
Главнюк: Ты за результатами?»
Начальник, как всегда, не поддержал нашу пикировку. И он, честно говоря, меня пугал: если остальные ребята сохраняли хоть какую-то человечность, то в Главнюке, бывшем Григории Мелешко, этого практически не осталось. Один холодный разум. Я удивлён, почему он ещё не сбежал в сеть окончательно, оставив материальное тело умирать. Мотивация существа, которое ни в чём принципиально не нуждается, оставалась для меня загадкой.
Да, за ними, кивнул я. Список готов?
«Главнюк: Да. Оперативники на местах проверилиони там».
Всего несколько имён и фамилий. В разных точках СоюзаЛенинград, Томск, Берлин, Гданьск, Пловдив, Исламшехр И целых два в Москве.
Я поискал информацию: этих людей ещё не поймали потому, что каждый из них находился под колпаком и на свободе был полезнее. Понадобится, например, каким-нибудь иранским басмачам взломать какой-нибудь сервер, обратятся они к скромному пареньку в Исламшехреи готово: становятся звёздами круглосуточного реалити-шоу. Только зрителей обычно всего четверо, и сидят они не дома у телевизора, а в неприметном грузовичке на соседней улице.
Спасибо, поблагодарил я Главнюка.
Позади что-то зажужжало, и я увидел хромированный манипулятор, который приставлял к губам УмЧестьИСовесть@^ зажжённую сигарету.
Перед тем как уйти, есть ещё одно дельце. У меня есть план, и мне нужна будет ваша помощь
Палыч снова пил кофе, вперившись невидящим взглядом в столешницу.
Есть информация, я переслал ему список. Надо брать. Всех разом.
Хорошо, я свяжусь с регионами и дам команду на проведение операции. Но это несколько часов, не меньше.
Да, я понимаю. И ещё нужно приказать, чтобы спецы отключили доступ к сети «из головы».
Палыч поморщился.
Да знаю я, знаю! раздражённо сказал я. Да, половина всех взаимодействий в отряде на этом завязана, но что остаётся делать? Не умрут, покричат друг другу голосом.
Ой, повыделывайся мне ещё тут! взвился Палыч. Знает он кружка с громким стуком опустилась на какую-то бумагу, оказавшуюся под рукой. По ней начало расплываться кофейное пятно. Впрочем, так же быстро шеф и успокоился. Ты сам что делать собираешься?
Участвовать.
Кого будешь брать?
Я задумался и вызвал оба досье. Первый «москвич» был ничем не примечателенпокрытый татуировками юноша с угрюмым взглядом, простая шпана, вчерашний детдомовец из семьи репрессированных. Уже отсидевший срок по малолетке. А вот второй
Сектанта, скорей всего.
Самое вкусное ухватил, усмехнулся Палыч.
И самое опасное, возразил я.
Добро. Можешь пока пойти отдохнуть. Тут тебе не налёт на базар. Готовиться надо вдумчиво.
Да, насчёт этого. У меня есть идеи. И я хочу, чтобы их включили в план.
Ближайшие несколько часов я провёл в кабинете знакомого оперативника, скорчившись на небольшом диванчике и укрывшись синим солдатским одеялом, внешний вид и колючесть которого не менялись, наверное, уже лет триста.
Я открыл глаза и, вытянув голову, увидел, что тьма не рассеялась. За окном была глубокая ночь, лишь светились ярко фонари и неоновая наглядная агитация на соседнем здании. Внутри черепа зудел входящий звонок от Палыча.
Подъём. Полтора часа до операции.
Ты внёс мои коррективы? поинтересовался я судьбой своих предложений.
Да, будь по-твоему.
Я отключил звонок, широко зевнул и, с наслаждением потянувшись, снова отправился в подземельятуда, где вокруг эскадрильи чёрных вертолётов суетились небритые техники в промасленных комбинезонах, роботы-погрузчики и прочая обслуга.
В раздевалке было шумно: у бесконечных рядов железных шкафчиков в сырой полутьме толкались, грубо шутили, громко хохотали и лязгали стальными конечностями полуголые шкафообразные Железные дровосеки. Это был единственный момент, когда заступающая смена имела возможность пообщаться с теми, кто уходил на выходной. Штурмовики надевали тяжёлую чёрную броню и царапали подошвами тяжёлых ботинок каменную плитку пола.
О, здорово! поприветствовал меня один из бойцов: выше на голову, с широченной челюстью и светлыми мягкими локонами младенца. Это мы с тобой полетим?
Ага, я пожал ладони размером с совковую лопату: ему и остальным штурмовикам. Скоро увидимся!
Поднявшись по длинной лестнице, где лампочки горели через одну, я очутился в арсенале.
Чего изволите? Фёдорыч, эдакий благообразный старичок-боровичок, меня узнал и заулыбался. Он стоял за деревянной стойкой, как на обыкновенном армейском вещевом складе, и, если бы я не знал, что у нашего старшины медалей до пупа и в теле железа больше, чем плоти, это показалось бы мне вопиющим нарушением правил безопасности, учитывая то, какие сокровища хранились за его спиной.
Давай-ка мне «троечку», назвал я номер класса брони.
А может, «четвёрочку»? Сектанты вас там не плюшками кормить будут.
Я задумался и вспомнил «четвёрочку» бронежилет с воротником, наплечниками и паховой пластиной, шлем, как у скафандра, щитки на руках и ногах, кевлар вместо тканипрактически скафандр.
Нет, всё-таки давай «троечку».
Ну, как знаешь, поджал губы Фёдорыч и, пошевелив усами, полез куда-то под стойку.
Мне стало неудобно, что я пренебрёг его советом.
Всё нормально будет. Я же и так бронированный.
Бронированный не бронированный, а в туннеле всякое может быть. Газы, электричество, растяжки. Да и стрелять будут в упор, я слушал ворчание завхоза и вспоминал того, кто недавно стал убийцей депутата.
Как его фамилия? Забыл уже, чёрт. Наверное, он был таким же. Прежнее поколение, родившееся во время войны и не заставшее мирного времени, вовсю хлебнуло лиха, но это сделало их не злыми, а наоборот. Те немногие окопники, кто уцелел в пекле Величайшей Отечественной войны, были добрыми. Очень добрыми. Ценили жизнькаждый моменти любили её беззаветно, какой бы она ни была.
Чего ты? Фёдорыч вырвал меня из размышлений. Лицо у тебя какое-то
А опомнился я. Прости. Задумался.
Оружие какое?
«Кувалда» и «Стечкин».
Завхоз на пару минут скрылся в бесконечных рядах огромных шкафов и, вернувшись, со стуком положил передо мной огромный двуствольный автоматический дробовик и массивный воронёный пистолет с длинным магазином. Оружие выглядело так, словно его слепили из стальных параллелепипедовмного острых углов, грубый необработанный металл и почти нулевая эргономика, но зато феноменальная надёжность и умопомрачительные ТТХ. Да и производить их можно было в огромных масштабах и буквально на коленке: как раз то, что нужно для большой войны. Есть некоторая ирония в том, что советская конструкторская школа смогла нормально развернуться только в таких условиях.
Коробки с патронами Фёдорыч вытащил из бездонных карманов старых камуфляжных штанов, но те, несмотря на уменьшение веса, всё равно отвисали едва ли не до щиколоток.
Спасибо! улыбнулся я завхозу и, собрав в охапку снаряжение, потопал к ближайшей лавочкедеревянной, отполированной десятками задниц.