Анюта СоколоваМорфа
Посвящается той, что, творя свои миры,
подарила идею и силы для создания моего
Я шла прогулочным шагом по главной улице Айгера. Низкое зимнее солнце ещё светилось в окнах верхних этажей, но сгущавшийся полумрак внизу улицы и постепенно загорающиеся мерцающие огоньки светильников в лавках настойчиво напоминали мне о необходимости поторапливаться. На месте я должна быть к седьмому часу вечера.
Дражайшая леди, заходите к нам! Самые лучшие в столице артефакты! Талисманы на удачу, амулеты от порчи и сглаза
Наверно, я посмотрела на мальчишку-зазывалу так, что он мгновенно скрылся в недрах этой самой лавкиявно за упомянутым амулетом. Я хмыкнула. Настроение, испорченное с утра, начало улучшаться.
За поворотомяркий свет фонарей и блеск витрин. Центральная площадь. У ратуши выстроилась вереница экипажейначальство разъезжается, приём окончен. Столичные служащие могут позволить себе держать выезд, даже не одногодвух строгов. Холёные животные нетерпеливо помахивали крыльями, мощные когти царапали мостовую. Я с любопытством взглянула на необычную пару в сторонке, привлёкшую моё внимание. Чёрные, лоснящиеся, с раздражённо качающимися из стороны в сторону хвостамине купированными, а натуральными, локтей семь длиной. Рискованно, в полёте могут и перевернуть карету, и задеть проносящихся мимо встречных. Хотя какая мне разница? Дурак хозяин или нахаля пешком хожу. Ножками, не спеша, не таясь, не скрываясь.
Почувствовав меня, строги забеспокоились. Зафыркали, зашипели, некоторые аж попытались взлететь мне навстречу. Возницы заругались, поминутно поминая Бездну и демонов, а я скромно потупила взгляд и поторопилась пройти мимо. Демоныэто хорошо, конечно, но вдруг у кого-то хватит ума связать милую пожилую леди и рвущихся к ней зверей.
На дальнем конце площади собралась толпакак раз у памятника королю Гаварду, который век пытающемуся бронзовой дланью указать своим подданным путь к просветлению. Поскольку волей тогдашнего градоправителя (а вернее, его же чувству юмора) статую установили так, что рука в перчатке упиралась в увеселительное заведение, прячущееся под целомудренной вывеской «Райская обитель», подданные уже с три столетия следовали его рекомендации: весёлый дом процветал, а Гаварда в народе любили и почитали больше всех королей Алерии. Перед его благоволящим ликом назначали свидания, целовались парочки и обожали выступать бесчисленные проповедники и пророки, а то и святыепо их собственным уверениям.
Сегодня жители славной столицы Айгер с интересом обступили крошечную, сгорбленную и сморщенную старушонку в линялом сером балахоне жрицы Неназываемого, но с непокрытой головой. Если не ошибаюсь, страшное преступление у храмовников. Седые спутанные волосы падали скрученными жгутами, скрывая часть лица и выставляя на обозрение лишь длинный острый нос да выплёвывающий проклятия рот.
Создания Бездны, морфы суть чудовища, безликие, бездушные, проклятые нашим Богом и не принятые дьяволом! Вид их ужасен настолько, что ад не вынес их уродства и выплюнул в мир, как наказание людям! Страшитесь их, не приближайтесь, обходите стороной! Они являются вам в образах прекрасных дев и юношей, самых дорогих и утраченных возлюбленных, соблазняют совершенством тела! Но это фальшь, под которой жуткие бесформенные клубки слизи, принимающие ваш облик, стоит лишь им коснуться вас своими погаными руками
Вещавшая брызгала слюной и потрясала сухими кулачками. Собравшиеся слушали с усмешкой, молодёжь и вовсе дурачилась. Но люди постарше хмурились, а какая-то пышно разодетая тётка и вовсе осенила себя знаком Святого Берге, отводящем дурное. Я лишь покачала головой. Король Фернар, внук Гаварда, тридцать лет назад издал указ, по которому все разумные видыморфы, винари и людиуравнивались в правах великого королевства Алерии. Теперь, обнаружив исчадие ада, его нельзя было тащить на плаху или костёр, а следовало поставить на учёт и организовать должный контроль. Несколько винари, по слухам, находились в столице вполне легально. Только морфы, уничтожаемые веками, как-то не стремились проявлять себя и пополнять переписи населения. Наверно, потому, что переписывать было уже некого.
Отродья дьявола, богомерзкие и богопротивные, не должны жить среди нас, скрываясь за небесными ликами! Гоните их обратно в Бездну, прячьте тело своё, не давайте над собой надругаться! Проклятые морфы могут быть рядом с вами, маскироваться под ваших родных и друзей, жён и мужей!
Ну-ну, добродушно заметил пышноусый мужчина рядом со мной, так вот жёнке в ответ на её приставания и заявлю: не лапай меня, дорогуша, вдруг ты клятая морфа!.. Леди, посудите, до чего можно умом тронуться! Этих тварей и на свете-то не осталось, а всё нас пугают! Последнюю морфу, почитай, лет сто назад сожгли!
Я вежливо улыбнулась. В столице-тода, а вот в глуши костры горели вплоть до указа Фернара. И попадали на них по малейшему подозрению, любому доносу, даже таких вот, полоумных. Окинула цепким глазом спятившую жрицу: надо запомнить на всякий случай. И продолжила путь по улице Звонарей в квартиру, которую снял на время нашего пребывания в Айгере Лейк.
Он уже караулил меня, нетерпеливо прохаживаясь у подъездавысокий, статный, стройный, снежноволосый и светлокожий красавец с безупречно правильными чертами лица, чистокровный перворождённый, воплощённая мечта всех девиц и неизбежный кошмар их мужей. Я подошла вплотную и лишь затем соизволила кивнутьблагожелательно, как и подобает добропорядочной леди.
Госпожа?.. растерялся Лейк.
Надеюсь, ты договорился об ужине? проворчала я. Время терпит, а я хочу есть.
Мой непрошеный друг, неугомонный компаньон, неисправимый стихоплёт и романтик распахнул во всю ширь свои бездонные, цвета полуденного неба глазищи и всмотрелся в меня:
Каэн?!
Если ужина нетто нет! отрезала я. Ищи своему заказчику другого идиота, готового тащиться куда-то на ночь глядя с пустым желудком!
Юноша расплылся в улыбке:
Ужин на столе, ванна приготовлена, одежда разложена.
Изображение?
Объёмное в полный рост, отрапортовал парень.
Я кивнула и прошла в дом. Как и вчера, чуть не заблудилась. Как можно плутать в двух лестницах и трёх коридорахне понимаю! И где в эти моменты моё хвалёное пространственное чутьё?! Решила пойти на запах О, рагу на рёбрышках! Надо отдать Лейку должное, своё гордое звание моего напарника он оправдывает с лихвой.
Каэн, лёгок на помине! Так ты примешь заказ?
Посмотрим.
Я к чему, под моим суровым взглядом юноша стушевался, от квартиры отказываться? Или проплатить и оставить за нами?
Неопределённо пожала плечами. Квартира хорошая, в центре Айгера. Два выхода, смежные комнаты, отдельная ванна. Квартирная хозяйкапочтенная вдова, нелюбопытная, падкая на деньги и за двойную оплату держащая язык за зубами.
Этот заказчикинтересный тип, продолжал крутиться рядом Лейк. Настаивает, что цель сообщит только по прибытии на место. Зато платит золотом! За три дняпять сотен!
Я присвистнула, не думая, как это выглядит при моём облике пожилой, благостной леди с постным выражением строгого лица. Лейк спрятал смех. Пять сотен! Можно несколько лет спокойно путешествовать по стране, наслаждаться жизнью и ни о чём не заботится. А мой спутник в дороге станет не высматривать моих возможных убийц, а охмурять девиц и кропать свои стишки. Но столь высокая плата означает, что речь зайдёт не о простой подмене дельца, пытающегося присутствовать на двух сделках одновременно.
Как он на тебя вышел и что тебе о нём известно? спросила я, заходя в комнату, попутно стягивая ненавистное платье с жёстким корсетом и туфли на каблуках. Старческая сморщенная грудь под сорочкой вызвала усмешку. Уродливые тряпки метнула Лейку:
Сожги, пожалуйста.
Юноша кивнул, задумчиво склонил голову, рассматривая меня:
Каэн, а всё-таки сколько тебе лет на самом деле?
Много, усмехнулась я. Лей, мы это проходили. Не увиливай. Я емты рассказываешь. Начинай!
Парень плюхнулся в кресло, развалился, вытянул длинные ноги Хорош! Недаром последняя его пассия полночи рыдала, не желая расставаться. Одна снежная грива ниже лопаток чего стоитухоженная, спадающая мягкими, блестящими волнами. Вот только на меня его чары не действуют, что вначале винари бесило, потомраздражало, затемзадевало, после чего мы пришли к взаимному выжиданию. Лей надеется меня переупрямить, ячто он однажды успокоится и отстанет.