Надо бы представить к награде и того малого, который сыграл роль француза, хоть она и заключалась только в том, что он спал, заметил лейтенант.
Его, разумеется, не забудут, согласился комиссар, тем более во время сна он подвергался серьёзному риску. Он мог попасть под шальной бластерный луч или получить осколок гранаты
Беднягу здорово накачали снотворным газом, продолжал лейтенант. Чуть ли не каждая прибывающая банда считала своим долгом прыснуть на него хорошую порцию. Боюсь, что теперь он не скоро придёт в себя!
Он благополучно проспал весь этот сатанинский спектакль, чего не скажешь о негодяях, которые лежат здесь бездыханными, голос комиссара посуровел. Взгляните хотя бы на этого, с лысиной, которого сейчас перевернули санитары. На вид вроде бы человек солидный, добропорядочный, а туда же, за богатством погнался.
У него щёки раздуты, как у хомяка, лейтенант не мог скрыть усмешки. Такое впечатление, что перед смертью он окончательно спятил и начал пожирать золото.
Два дюжих санитара подняли Пфаффера за ноги и за руки и уложили на носилки. Чиновник стискивал зубы изо всех сил.
Они все спятили из-за золота, сказал комиссар, и хоть бы кто-нибудь успел сообразить, что оно фальшивое, а драгоценные камницветные стекляшки!
Не успел он договорить, как залитый кровью труп вдруг судорожно дёрнулся, и горловым спазмом, похожим на всхлип, выплюнул целую пригоршню монет.
Это было до того неожиданно, что даже видавшие виды полицейские шагнули назад, машинально схватившись за бластеры.
Пфаффер извивался, хрипел, засовывал себе в рот пальцы, пытаясь изрыгнуть проглоченное, но цепочка, бусы и с десяток металлических кругляков уже ушли в желудок. Он выл от отчаяния
Санитары и полицейские смотрели на него в изумлении.
ДЕСЯТЬ «ДЖОКОНД»
Леонардо да Винчи обошёл яйцеобразную конструкцию из металлических прутьев и удовлетворённо погладил бок стеклянной реторты, которая была вставлена в тупой нос этого сооружения. Тёплый ветер колыхал седую бороду художника, рассыпанные по плечам космы и широкую, свободно ниспадавшую до земли белую одежду.
Значит, ты покидаешь нас, учитель? дрожащим голосом спросил юный Джованнино.
Да, взволнованно отозвался Леонардо. Эта машина, над которой я работал почти двадцать лет, должна мгновенно перенести меня в будущее! Можете ли вы представить себе: преодолев толщу лет, она доставит меня в двадцать третий век! Я начал сооружать её ещё в Милане, одновременно работая над «Тайной Вечерей». Первый опытный макет машины погиб при вторжении в Милан войск короля Людовика. Но я продолжал работу над ней во Флоренции. Впоследствии я вернулся в Милан, где в тайнике хранились чертежи и расчёты, и создал второй макет. Я перевёз его в Рим, но там его приняли за орудие сатаны и это едва не стоило мне жизни Лишь здесь, во Франции, под покровительством доброго короля Франциска, я наконец смог спокойно завершить свой труд
На зелёном, залитом полуденном солнцем лугу кроме чудаковатого старика и двух мальчиков не было ни одной живой души. Глубокая тишина царила вокруг.
Я захвачу с собой в будущее эту картину, Леонардо достал из мешка портрет Джоконды. Я писал её много лет и считаю одним из самых совершенных моих творений. Оставить её в настоящемзначит подвергнуть её всем превратностям, которые подстерегают произведения искусства в нашем жестоком и беспокойном мире. Сколько уже величайших произведений погибло, варварски уничтоженных руками невежд, сколько разрушено изумительных дворцов и прекраснейших статуй! А мне эта картина слишком дорога Я глубоко убеждён, что истинное искусство не стареет и что в будущем, через семьсот лет, знатоки по достоинству оценят мой труд. Я даже готов отдать им картину безвозмездно, лишь бы быть уверенным в её благополучной судьбе
С этими словами художник убрал картину обратно в мешок, забрался внутрь сооружения и зажёг горелку под ретортой. Чёрная жидкость в реторте забулькала, затем что-то ярко вспыхнуло, повалил чёрный дым и машина вместе со своим создателем исчезла.
Ах, учитель взят на небо живым! воскликнул потрясённый Джованнино.
Нет, если чёрный дым, то его взял сатана, возразил Бонифаччо.
И оба ничего не понявших ученика, опустившись на колени, зашептали молитву.
Леонардо очутился на том же самом месте, в таком же солнечном летнем дне, только вместо луга вокруг простирался ухоженный парк. Художник выбрался из аппарата, взял под мышку мешок с картиной, огляделся и направился к гулявшим в отдалении людям.
Молодой человек и девушка, оба в шортах и майках, поглядели на него с любопытством.
Вы, наверное, прибыли издалека? спросила девушка, когда он приблизился.
Угадали, досточтимая синьора, церемонно раскланявшись, ответил Леонардо, и сейчас я ищу людей, которые разбирались бы в искусстве и особенно в старинной живописи.
В таком случае, вам надо обратиться к г-ну Тагельботу, торговцу антиквариатом, сказал молодой человек. Его магазин недалеко отсюда; пойдёте по аллее вдоль реки и, не доходя до города, увидите на берегу его дом.
Приношу вам свою самую глубокую признательность, снова поклонившись, Леонардо удобнее перехватил мешок и устремился вперёд по аллее.
Парочка с молчаливым недоумением посмотрела ему вслед.
Г-н Тагельбот, полноватый мужчина пятидесяти лет, с аккуратными чёрными усиками на щекастом лице, в коротких штанах и в расстёгнутой на груди рубашке, сидел в качалке под навесом у дверей своего магазина и покуривал сигару, поджидая посетителей. В соседней качалке сидел его сын и компаньон г-н Тагельбот-младший, тоже полноватый и тоже с чёрными усиками.
Магазин был совсем небольшой, размещался он в одной комнате на первом этаже двухэтажного особнячка. В окне, служившем витриной, были выставлены всевозможные сувениры, способные заинтересовать туристов: резные фигурки из Полинезии времён капитана Кука, различные шкатулки, вазочки, фарфоровые статуэтки, толстые китайские мудрецы из нефрита, кораблики, клоуны, бюсты Наполеона, какие-то аляповатые поделки из проволоки и металлических опилок. В центре всего этого нагромождения красовалась большая абстрактная картина, изображавшая пятна разных цветов, как будто художник, создавая её, прыскал на холст краской из пульверизатора.
Был полдень, время, когда торговля в лавочке замирала. Папаша Тагельбот задремал; сигара выпала из его пальцев.
Смотри-ка, вдруг раздался голос сына. Держу пари, что тот чудной старик с мешком направляется к нам!
Что? Папаша Тагельбот, просыпаясь, подхватил сигару. А ведь правда, к нам Наверно, хочет сбагрить какую-нибудь рухлядь, как будто мы старьёвщики Он аппетитно, во весь рот, зевнул. В любом случае больше двух долларов не дадим, и так торговля ни к чёрту.
Досточтимые синьоры, сказал, подойдя, Леонардо. Вижу в окне вашего мирного дома столько всего чудесного и радуюсь душой, ибо понимаю, что здесь приют муз, которым и я, грешный, являюсь служителем. Потому почитаю за честь приветствовать вас как своих собратьев. Позвольте представить на ваш суд портрет, написанный в начале шестнадцатого века
Он замялся, не зная, признаваться ли в своём авторстве. Пожалуй, нет. Его сочтут лжецом, если он объявит себя создателем такого древнего портрета.
художником, имя которого, быть может, донесла до вас людская молва, а быть может, оно забылось, как забываются имена тысяч и тысяч скромных трудолюбивых мастеров Имя егоЛеонардо да Винчи.
Как же, слыхал, сказал Тагельбот-старший, попыхивая сигарой. Леонардо да Винчи, итальянец, приятель Рембрандта, он снисходительно усмехнулся, давая понять, что уж в этих вопросах он разбирается. Художник был не ахти, среди его современников были мастера поинтереснее Рубенс, например. А вообще сейчас в ходу абстракции. Слишком давняя старина идёт туго. Ну-ка, покажите вещь.
Портрет Моны Лизы Джоконды, супруги славнейшего венецианского дожа, горделиво объявил Леонардо, выставляя портрет.
Джоконда, говорите? Тагельбот-старший в задумчивости наморщил лоб. Название как будто знакомое Тимоти, повернулся он к сыну, поди, глянь в интернете. Ну, давай же, подымайся! Оторви зад от кресла, а то, я смотрю, тебя совсем разморило на жаре.