Медальон Чамбор получил от матери, но оставил в Дедичах, отправившись на войну, мечиком же он безжалостно лупил маленького Яранта, пока инок не вбил ему розгами разума. Его вещи. Символы. Память. И отец, склоняющий над ними голову.
Я вернулся.
Кто здесь? спросил Килиан из Дедичей хриплым голосом, словно был глухим и слепым, а не хромым на обе ноги.
Это я, твой Чамбор.
Чамбор погиб. Ступайте прочь!
Посмотри на меня! Молю!
Вошел в круг света, не уверенный, как поступит родитель. Килиан заморгал, гримаса не то сожаления, не то злости искривила его сморщенное старческое лицо.
Ха, ты здесь сказал он. Ты здесь. Точно ты? Не мара? Не стрыгон?
Отец, прошу! Чамбор припал на колено, взял тяжелую, изборожденную морщинами руку старика и поцеловал ее.
Должно быть, и вправду ты, проворчал наконец старик. Да-а, в таком уж разе помоги мне встать.
Приподнимался, обеими руками опираясь на гладкие поручни стула, но сам не сделал ни шагу. Его кости были разбиты и выкручены, ноги слабы. Так вышли ему боком на старости лет старые раны от битв и сражений, которые он вел в урочище, на месте града, где многие годы тому назад победил визгуна, державшего в страхе околицу и на чьем логове заложил тогда Дедичи.
Нынче он едва стоял, подпершись костылем, но рука его еще оставалась тяжела. Даже теперь, когда он опирался на Чамбора, прежде чем уйти, потянулся к стулу и взял прислоненную там длинную тяжелую палицу, что заканчивалась копытцем серны, а ниже шел длинный плетеный бич.
Пойдем, сыне, вниз. Проведи меня.
Спускались они медленно, мерно. Старик смотрел в никуда.
Ну, что зенки вылупили? прохрипел дочкам и Яранту. Подавайте вечерю; не видите, Чамбор вернулся. Есса! Не могло быть иначе, не мог он погибнуть. Моя кровь в нем, всякому видно.
Горбатый Ярант покорно согнулся.
Слуги подбросили дров в очаг; разгорелась смоляная щепа, запылали лампадки. Сестры и домашние расселись на лавках вокруг стола, где уже стояли глиняные миски с коржами, просяная юшка и каша со шкварками. Впрочем, старого сала было куда больше, чем кусочков мяса. Ещемед в кувшинчиках, загустевший будто камень и холодный, прямо из глубокого погреба. Пиво и древесный сок, что разливали по деревянным кубкам и рогам только для Килиана и старшего сына. Ярант присел подальше от отца, на углу стола, внимательно глядя на брата, который ел, разрывая коржи, почти давился и больше вталкивая еду в рот, чем наслаждаясь вкусом.
Хорошо, что я вернулся, сказал наконец Чамбор, поднимая полный рог пива. Не надеялся застать вас живых-здоровых.
Хунгуры были тут чуть раньше тебя. Сожгли село, но я, сказал Килиан, успел приказать хлопам спрятаться в бору. Хаты отстроят к лету. Если мы вообще его дождемся.
Вы оборонялись?
Они не пытались нас захватить. Орды жгли безоружные села, но обходили грады и замки. Не было у них времени, пошли на север, махнул отец над столом, на Скальницу. Но еще вспомнят о нас.
Со всех окрестностей, сказала Мила, только мы и остались.
Говорят, продолжал Килиан, князь Дреговии и Мирча Старый предали, били челом хунгурскому псу на поле боя, где еще кровь Лазаря не выстыла.
Господарь предал дважды. Сперва в битве, потом в бегстве. Затворил перед нами Нижние Врата. Позволил вырезать недобитков. Я едва оттуда выбрался.
Позже мерзавец отворил их перед новыми хозяевами, пробормотал отец. Пропустил хунгуров через Круг Гор. Проклятый сын черной шлюхи, монтанский пес бесхвостый. Это у них семейное. Где твои люди?
Остались на Рябом поле. В вечном сне, отец.
Проклятая доля! заворчал отец. Конь четыре гривны стоил, воз и припасытри. Броня и оружие для пахолковвдвое больше. Надеюсь, ты хотя бы с мечом вернулся?
Меч лежит рядом с Ольком и Нарогом. Я потерял его в битве. Не гневайтесь, он хорошо мне послужил.
И ты вернулся без оружия, сам один, без коня! рявкнул Килиан. Вдруг схватил палицу, замахнулся, а его усы встали дыбом, словно у дикого животного.
Но удара не последовало. Чамбор протянул руку, схватил палицу на лету, поймав перепуганные взгляды побледневших сестер.
Давайте без этого спокойнее, отец! Потеряете силы, и что вам с того? Меч я всегда новый найду. Сам добуду, если ваши все заржавели.
Пять хунгурских голов украшает ворота Дедичей. А ты хотя бы одну срубил в этом походе?
Важнее, что привез назад собственную, Чамбор постучал себя по лбу. На плечах. Немногим такая штука удалась.
Ярант! Килиан люто, словно клинком, резал слова. Ступай сюда, поклонись отцу за провинности свои и брата!
И какие же, простонала Мила, у него провинности, господин отец?
Молчи!
Младший сын медленно встал, согбенный, будто горб его весил вдвое больше, чем ранее. Уже подходил и терпеливо подставлял отцу спину, когда между ними встал Чамбор.
Хватит, отец, сказал он. Не делай такого, когда орда топчет наш край. Нынче мы должны оставаться едиными. Да и что тебе с того, что выплеснешь ярость на Яранта. Попробуй на меня. Когда раньше ты гордо вышагивал своими ногами, всегда выбирал лесного секача и медведя вместо зайца. Я с покорностью приму удары, пока ты еще можешь говорить. Но что станется позже, когда власть над Дедичами приму я и буду помнить о твоих оскорблениях?
Отец закусил губу. Чамбор был слишком велик, чтобы обойти его или перепрыгнуть. Дрожащей рукой он положил палицу на стол, но не слишком далекотак, чтобы она оставалась под ладонью.
Чамбор между тем похлопал Яранта по горбу (в такие моменты всегда говорил себе, что на счастье), указал на его место, а сам вернулся на своена лавку, накрытую волчьими шкурами.
Те, что первыми сбежали, принесли нам весть, сказал отец, едва отхлебнув меда из рога, что в битве погиб наш родич, Милош из Дружицы. Погиб мужественно в битве с самим каганом Гораном. Это правда?
Я только слышал. Если бы видел, моя голова теперь наверняка украшала бы шатер нового владыки хунгуров. Но это не вся правда. Милош убил старого кагана коварством. Из-за этого те разъярились, пообещав превратить Лендию в руины.
Если помнить об обычаях степных людей, это кажется невероятным: приблизиться к господину и владыке, пройдя меж отрядами стражи, и ткнуть его открыто, чтобы сложить голову. Килиан барабанил по столу пальцами, держа в левой руке полный рог.
Я виделся с Милошем перед битвой, признался Чамбор. Выглядел тот Казалось, он уже попрощался с жизнью. Похоже, все спланировал заранее.
И он сказал тебе что-то особенное?
Ничего То есть, Чамбор едва не прикусил язык в досаде, имел просьбу, чтобы в случае смерти я занялся его сыном, Яксой из Дружицы.
И ты ему это пообещал?
Поклялся, иначе-то как? Когда я выезжал в поход, вы приказали мне его слушать. Я слово дал.
Килиан аж затрясся.
И после всего, после его мученической смерти, ты приехал сюда, вместо того чтобы Где Якса? Потому как с тобой его нету.
Я за ним не поехал. Отец, прошу и молю Как я мог не вернуться в Дедичи? Я беспокоился о вас, сестрах, брате. Никак было ехать за Яксой. Да и край нынче в огне.
Молчи! заорал Килиан и в ярости метнул кубок прямо в лицо служанке, которая подпрыгнула от неожиданности, скорчилась и отступила под стену. Отец ударил кулаком в стол: раз, второй. Ты хочешь сказать, что нарушил слово, данное Милошу?! Что оставил этого ребенка одного после смерти родича?
Отец! застонал Чамбор. Я этого не сумею, прошу. Войско уничтожено, король погиб. Я едва ушел от разгрома. Да, у меня были угрызения совести, она рвала меня. И я не знал, куда ехать сперва. Предпочел вас, потому как подумал, что вы в нужде.
Можешь не бояться, все в этом граде на коротком поводке ходят! Пахолки и стража боятся меня, Килиана, больше, чем Волоста. Мы сами справились с хунгурами! Чего нельзя сказать о вас на Рябом поле.
Я вернулся, отец, потому как полагал, что хотя бы раз услышу от вас доброе слово.
Не надейся!
Я вернулся, потому что не хотел смотреть, как вы издеваетесь над моим братом. За что вы его ненавидите?!
Сам знаешь, проклятие визгуна ударило в меня через него.
Вы его били, когда он был маленьким, вот и сделался ему горб