А ты как хотел? хохотнув, Егор стукнул отрока по спине. У свободных-то людейна себя только надежа. Ну? Что тут стоять? Идем, что ль, Антипе?
Задумчиво сплюнув в траву, Чугреев махнул рукой:
Иде-о-ом.
В тот же вечер, сиреневый и дымный, младой ватажник Онисим Мордадавний напарник кривоносого детинушки Никиты, тоже парень не слабый, только вот малость трусоватыйоглядываясь, поспешал из корчмы вроде бы как домой, в Большой посад, за большую трехглавую церковь Троицы на Устье. Туда и шел, да по пути, оглянувшись, свернул к забубенной корчме Турухана Шепелявого, но туда не зашел, прошагал мимо, ужом в темныймеж заборищами огромнымипроулок скользнул. А оттуда не вышел! За краснотала кустами досочку приметливую в заборчике отодвинулшмыг И оказался на заднем дворе небольшой усадебки, как раз у баньки, откуда, шайки да корытца едва не свалив, и выбрался, вызвав безудержный лай цепных псов.
Тише, тише, собачища! замахал было руками Онисим.
Потом подумал и ухмыльнулся:
Да лайте, лайте, черт с вамиможет, кто поскорее придет?
Так и случилосьи мига не прошло, выскочили на крыльцо трое дюжих молодцов-слуг: с дубинками, а одинсамый хваткийпри сабле.
Ватажник ухмыльнулся, цыкнул слюной через выбитый зуб:
Здоров, парни. Хозяин-то ваш дома ль? Я ему должок пришел отдать.
Какой должо-ок?! вскинулся подбежавший привратник. Имайте его, робяты, он чрез ворота не проходил, проник, тать, непущенно-незванно.
Цыть! бросил тот, что с саблей. Ты, Онфим, ворота лучше пущей сторожи! А энтого язм знаюк хозяину поведу Ну, ты! он обернулся к Онисиму. Пошли, что ль, раз уж говоришь, долг принес
Хозяин усадебки, старший дьяк Ларион Степаныч принял ватажника хмуро, неласково. Отправив слугу прочь, кивнул вбок, на лавкусадись, мол, сам же, в чернильницу яшмовую гусиное перышко макая, что-то писал.
Онисим Морда сидел смирно, не шебуршился, нетерпение свое никак не выказывал, зналдьяк его выслушает обязательно и со всем вниманием, и дажеа как же! деньги или суконца отрез даст. Не впервой!
Вот и сейчас долго ждать не пришлось. Отложив перо, Ларион Степаныч осторожно присыпал написанное на пергаменте белым речным песочком и, подняв глаза, тихо спросил:
Что зашел-то? Новости какие есть? Докладай.
Визитер радостно дернулся:
Дак язм со всем нашим старанием!
По ходу его доклада смуглое, со впалыми, словно у болезного или недоедающего, щеками, лицо дьяка то хмурилось, то дергалось, а иногдаи озарялось неожиданной улыбкой, и тогда Ларион Степаныч даже весело переспрашивал:
Так ты, говоришь, это ваши хватовское, от непотребных дев, серебришко имали? Ай, молодцы! А Еремей-то, дурень, на своих думает. Кстати, а их-то уж и в живых нет?
Онисим шмыгнул носом:
Не, атаман хватовских отпустил зачем-то.
Не дурак твой атаман! А что этот, ты говоришьЕгор тоже в вашей ватажке, да?
То так. Атаман к нему прислушивается. Кулачищи у Егория этогоу-у-у!
Что, такие большие?
Не. Дюже резвые.
Угу, угу
Встав с креслица, Ларион Степаныч прошелся по горнице, азартно потирая рукиинтересные вести принес нынче Онисим Морда, забавный мог склеиться замысел.
Значит, говоришь, ватажники твои гостей торговых промеж себя распределили?
То так. КомуХлопок Дерюгин, кому Устюжанин, кому
Я помню, деловито перебил дьяк. Уточнил просто. Вот что, Онисим. Надо сделать так, чтоб ватага к Михайлу-новгородцу прибилась!
Дак парняга развел руками. Как так сделать-то?
А это уж ты сам думай Ларион Степаныч немного замялся и, подумав, махнул рукой. Впрочем, я тебе чуток помогу. Слушай сюда, паря!
На протяжении последующей седмицы с арендованными торговым гостем Михайлом Острожцем амбарами стало твориться что-то неладное. Один, где хранились медные поковкиуклады да крицы, едва в одну ночь не сгорел, насилу потушили, а в другомс тканямивдруг завелись огромные черные крысы, уже успевшие испортить целых две штуки сукнаубыток немалый. Да и на конюшне кто-то потравил лошадей да волов, хорошо не всех, так, малость. И это после спокойной-то зимы, буквально за одну неделю, когда до летних путейи речных и по сушеосталось-то подождатьтьфу!
Нервничал гость торговый, ходил задумчивый, злой, да ругался грубой немецкой речью. А что еще оставалось делать-то? Нет, конечно, без дела-то не сидел, меры принялкрыс погонял-потравил, да загнал в амбар наловленных приказчиками да слугами бродячих кошек, а в том амбаре, что едва не сгорел, велел ворота обгорелые покуда досками забить да охрану верную выставил.
Вот туда-то ватажники и решили наведаться! Опятькак и с крысамиОнисим Морда подсказал, он, оказывается, амбарцы-те и раньше, до того, как новгородец их арендовал, ведал, и как проникнуть внутрьзнал. У одногобревнышко в венце нижнем подгнило, к другомуподкоп из овражка ближнего хорошо пошел. Так и сладилось, теперь еще одно осталось дело, последнееохрану-сторожу купеческую окончательно в глазах хозяина уронить или, выражаясь по-умномудискредитировать.
Ди кре попытался повторить Федька, да так и не смог, язык сломал, засмеялся:
Вечно ты чудно глаголешь, Егорий!
Мы их просто этак побьем малость, пояснил мысли Вожникова Никита Кривонос. А Михайло на них за это осерчает, прогонит. Кого тогда нанять? Тут и мы чуть помолчав, ватажник почесал кривой свой нос и с ухмылкой взглянул на Егора. Ты ведь это хотел сказать, ась?
Это, это, кивнул молодой человек. Толмач ты наш Купи Веник.
Думаешь, пора уже? вскинул глаза Чугреев.
Вожников улыбнулся:
А чего тянуть-то? Время-то на купца работает, не на нас вовсе.
То верно, тут же поддержал Купи Веник.
По всему видно было, затея Егора ему нравилась. Ворваться в амбар да намять бока охране, силушку да удаль свою молодецкую показатьвесело, любо!
Только смотрите, постарайтесь зря-то крови не лить, предупредил Егор. Незачем купца злить, коли к нему же наняться собрались.
Снаружи, на улице, шел, барабанил по крыше дождь, а внутри, в обширном амбаре, было уютно и относительно сухо. На большом кряже у самых ворот уютно горела сальная свечечка, сбоку светился недавно зашитыми досками почти сгоревший угол, ворота тоже починили, успели, даже засовец новый сладилилучше прежнего вышел.
Охранников внутри было неожиданно многоцелых шестеро, полдюжины мускулистых парней, нанятых торговым гостем еще в Ладоге. Трое азартно играли в кости, один дремал, привалившись спиной к бревенчатой стенке, а двое оставшихся должны бы были прохаживаться у ворот снаружи, да вот только кому же охота под дождем мокнуть? Вот и стояли, смотрели, как напарники кости метают, еще и комментировали ехидно:
Эй, Киря, да кто так стакан трясет? Быстрее, быстрее надоть.
Отвяньте, лениво огрызался игрок.
Однако затряс стаканчик сильнее, загремел костяшками, бросил Оп-па!
Два на три. Хэ! Ну ты, Киря, и вобла.
Сами вы воблы ржавые! охранник нервно закусил губу, глядя, как трясет стаканчик соперник.
Ну, ну, давай же скорей, не тяни!
Нет ужкости-то как след размешать надо!
Наконец, скривившись и шепнув что-то, метнул.
Ха-ха! Пяток да четверочка! Ну, что Киряшка, гони монетину!
Да забери! пошарив в кошельке-кошке, проигравший с недовольным сопением вытащил серебряшку, оглянулся. А вы что ржете-то? Стоят тут, как эти. Ржут, словно лошади. Пора бы уж вам и пройтисьэвон, дождик-то почти что и кончился. Скажи им, Ондрей!
Ондрей, суховатый, жилистый, лет тридцати с лишком, мужик, оставленный тут за старшого, распорядился:
А ну, геть! Идите, пройдитеся. Да поглядывайтене ползет ли какой гад с огнивом. Второго пожара купчина нам не простит, выгонит.
Да и пес с ним, зло отмахнулся Киря. Выгонит, так к другим наймемся, осталось до тепла всего ничего. Скоро ледок сойдет, дороги высохнут. Эвон, днесь-то жарило, как летом почти.
Да не так уж и жарко было.
Слышь, Ондрей, сказал один из уходящих стражников. Ты саблю дать обещалмы б поучились, побились.