Плохие были дрова, сучковатые, зато топорта самая секирахоть куда! Ее, правда, Егор берег, только вот для таких чурбаков, что обычным топором не взять, использовал.
Расколол, что ли, Егор?
Расколол, а ты как думал?
Бросив секиру, молодой человек потянулся, да щурясь от солнышка, направился к колодцу, что располагался рядом, на заднем дворе, возле огорода с черной землицей и первой нежно-зеленой травкой.
Там, у колодца, стоял с деревянными ведрами Федька, точнее сказатьтаскал в баню воду, а Вожников, вот, дрова колол. И то, и другоетипично женское занятие, но все ж делать-то их нужно былозаладили к вечеру баньку, а на захудалом дворище разорившегося своеземца Микеши Сучка народу вообще не было, если не считать самих ватажников, большая часть которых, под водительством Чугреева, еще с утра отправилась за город подыскивать местечки для будущих засад. Впрочем, Антип надеялся уже и сейчас хоть кого-нибудь повстречать на еще не просохшем шляхе, хоть что-нибудь взять, гоп-стопник чертов.
Ватажка уже собралась довольно большая, двадцать человек, или, как привыкли считать местные«полсорока». Окромя самого Чугреева да Егора с Федькой, еще и такие колоритные типы, как пегобородый Никита Кривонос«Купи веник», да приятель его, молодой Онисим Морда, да еще Иван Карбасов, да Линь Окуневэто все мужи опытные, остальные жесопленосая молодежь, так, лет по шестнадцати-двадцати парни, примерно все на одно лицо, по крайней мере, Вожникову почему-то так и казалось. Да! Еще и сам Микеша Сучок, своеземец бывший, тоже в ватажники подалсякормиться-то надо. Его Антип, как и Кривоноса с Онисимом, и раньше еще знал по прежним своим делам, которые вспоминать не любил, знать, такие дела были.
Полузаброшенное дворище Сучка располагалось верстах в пяти от города, на берегу Белого озера, среди болот и почти непроходимой лесной чащи, так что добраться сейчас сюда было довольно сложно. Хорошо, болота, хоть уже и начали таять, да не до конца растаяли; как и лед на озере: почернел, зашуршал по краям желтыми полыньями да шугою, однако не таял, наверное, ждал майского тепла.
С постоялого двора Ахмета Татарина приятели, тепло простившись с Борисовичами, все же решили уйти: во-первых, из-за Егора, а во-вторыхну, не собирать же там ватагу у всех на виду? И служки корчемные, и сам Ахмет впечатления надежных людей вовсе не производили и наверняка «постукивали» втихаря местному воеводе, а тои тому же недоброй памяти дьяку Лариону Степанычу. Кстати, Борисычи тоже свалили, не сказав, куда. Паслись-опасались.
У Сучка место было хорошеедикое и безлюдное, как раз для ватаги. Уже начались тренировки, Егор старательно обучался оружному бою, да и сам ставил парням удары, вон и Федька ходил уже, украшенный синякамина скуле и под левым глазомпосле вчерашнего спарринга.
Ничего, ничего, подмигнул отроку Вожников. Синяки мужчин украшают. А ну-ка, полей мне водицы!
Подставив спину, молодой человек с удовольствием смыл пот, крякнул:
Ох, хорошо! Студеная. А ты сам-то чего стоишь? А ну, снимай рубахуполью.
Не-не-не, испуганно дернулся Федька. Холод-то, нешто можно?
Нужно! Егор со смехом схватил парня за руку. А ну-ка, бадейки поставь. Рубаху долой Ага
Подхватив тяжелое ведро, Егор от души окатил подростка водой и засмеялся:
А теперьбокс! Спарринг! Да шучу, шучучего ты? Много еще тебе носить?
Да бадеек с дюжину и осталось, опасливо покосившись на Егора, отрок обхватил себя руками за плечи. Хол-лодно.
Так бадейки-то в баню тащи, вот и согреешься, посоветовал молодой человек и, взяв топор, подошел к осиновым чуркам. А я пока поколю. Пожалуй, уже скоро и наши вернутся.
Скорей бы, тряхнув мокрыми волосами, Федька поспешно натянул рубаху. Может, дичь какую по пути запромыслят? Вдруг, да и попадется в лесу кто? Хорошо бы тетерев или рябчик.
Тебе все бы жрать! хохотнул Вожников. Вон худой какой куда только лезет? Ла-а-дно, не обижайся, я ж так шутя.
Да язм понимаю. А все ж покушать охота.
И в самом деле, у Егора и самого-то частенько подводило животтакие уж голодные настали времена, прежнее серебришко кончилось, не было и медного пула, перебивались покуда дичью да рыбкой, да кое-что приносили те ватажники, что жили в посаде. Это была идея Вожниковаорганизовать все по сетевому принципу, чтоб не всем в одном месте ошиваться, а собираться в кучу лишь в строго определенное время либокогда надо, используя в качестве гонца Федьку или кого-нибудь из молодых. Вот и сейчас у Сучка жили лишь те, кому некуда было податьсяАнтип, Егор, Федька, сам своеземец, да Иван Карбасов с Окуневым Линемте были беглые, откуда-то из ярославских краев. Неплохие, в общем-то, мужики, но, видать, изрядно битые жизнью. Оба успели побывать и в ордынском плену, у какого-то мурзы, от которого тоже сбежали, бродяжничали, собрались было далеко-далеков Хлынов (как понял по рассказам многих Вожниковместную Тортугу), но вот, пристали к ватаге, вернее, хитрый Чугреев их уговорил, случайно встретив в корчме Одноглазого Нила.
Егор поколол еще немногов охотку, тем временем и Федька натаскал вторую кадку воды, как раз затопили и баню, да вскипятив на очажке воды, бросили почки смородиныдля запаха, для завара.
Потом, вытянув ноги, оба уселись на завалинке, лениво потягивая «чаек». Вожников блаженно щурилсяхорошо было вот так сидеть, отдыхая после работы. Дышать напоенным запахом первых весенних трав воздухом, смотреть в высокое синее небо, на озеро, покрытое темно-голубым ноздреватым льдом, на выбегающую откуда-то из чащи тропинку, уже поросшую кое-где свежей нежно-зеленой травкой. По краям тропинки, вдоль покосившегося забора тянулись заросли ивы с пухлыми серебристыми почками, чуть дальше широко разрослась ольха, у нее почки совсем другие, приплюснутые, лиловые, а вот у тополя, что стоял у давно упавших наземь воротострые, зеленые, торчат, словно рогатины, выставленные охотниками в ожидании дичи.
Дичи Да, дичь сейчас не помешала бы! Егор сглотнул слюну, вспомнив добрым словом все тех же Борисовичейвот уж те-то охотнички удачливые, умелые, так бы и всем. Как они, ухмыляясь, заказывали, дескать, кого на ужин хотитерябчика, глухаря, зайчика? Что и говорить, в этом отношениимолодцы. Ну, может, еще и ватажникам повезет, что-нибудь принесут к ужину. Хм к ужину Молодой человек усмехнулсяне завтракали, не обедалисразу и ужин. Что жтрехразовое питание: понедельник, среда, пятница. В понедельник, кстати, ели какую-то жесткую, дурно пахнущую птицу, подстреленную на ближайшем болоте. Вообще же, места здесь были худыена лесную дичь вовсе не богатые. Другое делорыба, так поди ее сейчас, достаньна лед-то не выбраться, тонок.
Эх, скоро сойдет ледок, мечтательно прикрыв глаза, протянул Федька. Уж наедимся рыбки.
Егор скосил глаза:
Что, Федя, проголодался?
Угу, кивнул отрок. Любую рыбку так бы сейчас и съелдаже костлявого окуня.
Ишь тыокунь для тебя уж и не рыба?
А что, рыба, что ль? Рыбаэто стерлядь, осетр, форелька налим тоже ничего бывает, особливопеченка, умм! Ничо, вскроется озероушицы наварим! А еще ближе к лету и перепелов поесть можно.
Ну, гад мелкий! Далась ему эта еда. Больше что, и поговорить не о чем?
Слышь, малой, повернул голову Вожников. А ты грамоту знаешь?
Откуда?! удивленно откликнулся отрок. Я чтокупец или монах?
А хочешь, тебя научу?
Федька вдруг расхохотался, да так звонко, что спугнул стайку прыгавших на заборе пичуг:
Ой, скажешь, Егоре! Все шутишь, а ведь грамоты-то и сам не ведаешь.
Чего это не ведаю-то? обиделся молодой человек. С чего ты взял?
Дак ты, не обижайся только, и говорить-то толком не говоришьвсе как-то не очень понятно, потом сиди, думайчто и сказал? А тутграмота!
Егор растерянно моргнул, даже не зная, что сказать в ответ. Так ничего и не сказал, не придумал, да и не успелза деревьями послышались чьи-то веселые голоса, хохот.
Наши идут! резво вскочил на ноги Федька. Радуются чему-то, верно, удачно сходили.
Эй, православные! еще не дойдя до изгороди, заорал Антип. Банька-то как?