Начнем со второй части, произнес он голосом, в котором мне почудилась призрачный оттенок натуги.
Я кивнула. Ауфтакти через секунду наш дуэт снова разгоняет тишину звуками верных инструментов. С первой же ноты, которая будто полоснула по только отдохнувшей коже ощущением пореза, я поняла, что идея с умиротворяющей мелодией не увенчалась успехом. Не знаю, что заставило меня продержаться целых десять тактов, удивление или непонимание, но по их прошествии, я попросту выронила медиатор из дрожащих рук, вскочила со стула и выбежала из кабинета.
Первые несколько секунд мысль в голове была только одна: уйти подальше, чтобы не слышать и не видеть. Но с каждым шагом и мгновением тишины, бальзамом обволакивающей мои уши, со дна души поднимались другие чувства. Нет! Я не могу и не хочу терпеть это! Я не знаю, что нужно чувствовать, чтобы мелодия сердца трепала нервные окончания слышащего, как собака жгут, которым ее регулярно бьют! Злость, непонимание и неприятие сложившейся ситуации уже через минуту клокотали и бурлили во мне, как вода, кипящая в котле. Остановившись, я сжала руки в кулаки и только тогда почувствовала, что в левой по-прежнему держу мандолину. Улыбнувшись ей, давнишней подруге, я нахмурилась и решительно устремилась к тому единственному, кому могла рассказать все без обиняков.
Глава 4
Дверь кабинета, заведующего кафедрой струнных резко распахнулась. Я не рассчитала силы, а когда это осознала, ловить улетевшее навстречу стене деревянное полотно было поздно. Рефлекторно дернувшись за ним, я почти упала в кабинет Тигана Муррея.
Вот о чем я и говорила: оллема Адерин недопустимо теряет контроль над собственными эмоциями, прозвучал покалывающий льдинками голос мэтрессы Хьюз.
Ты слишком строга к девочке, Дервила, ответил ей спокойным тоном мэтр Муррей, будто и не было секунду назад грубого вторжения не вполне вменяемой студентки (какой вменяемый студент станет вламываться в кабинет заведующего кафедрой, хлопая дверьми?) на его территорию. Судя по виду, у оллемы какие-то трудности.
Мэтресса Хьюз смерила меня неодобрительным взглядом, в ответ на который при других обстоятельствах я бы сжалась в комочек, пропищала извинения и тихонечко прикрыла бы за собой дверь с противоположной, а значит безопасной, стороны, но сейчас он не возымел обыкновенно-отрезвляющего действия.
Выдохнув, я посмотрела прямо на хозяина помещения и произнесла, не сумев спрятать в голосе звон от негодования и несправедливой обиды:
Мэтр Муррей, я к вам по личному делу, после чего повернулась к метрессе Хьюз и добавила, если вы не против, вежливость никто не отменял, правда, в тоне моем и намека на нее не было, что, конечно, от мэтрессы не укрылось.
Окинув меня взглядом сощуренных глаз из-под ловящего блики окна пенсне, она поджала губы, хмыкнула, после чего кивнула мэтру Муррею и вышла из кабинета, тот только и успел встать с кресла. Звук удаляющихся каблуков напоминал падение сосулек с крыши высокого здания. По моей спине пробежала изморозь мурашек. Ситуация с экзаменом становилась все более зыбкой, но сейчас меня волновало не это. Я сжала зубы и снова подняла глаза на преподавателя, который, в свою очередь, внимательно смотрел на меня.
Мэтр Тиган Муррей подошел к двери и аккуратно ее закрыл, после чего обратился ко мне, сопровождая слова приглашающим жестом:
Оллема Адерин, присядьте и расскажите, что стряслось.
Я проследовала к стулу, стоящему напротив стола преподавателя, дождалась, пока он сядет, и только потом произнесла:
Я не могу играть в ансамбле, мой голос дрогнул, не выдерживая наплыва эмоций.
Преподаватель вопросительно выгнул бровь, а я в порыве чувств вскочила со стула и продолжила:
Мэтр Муррей, я не могу играть в ансамбле с Грейнном Бойлом! И не знаю, смогу ли вообще с кем-то! Его мелодия доставляет мне практически осязаемый дискомфорт. Я пыталась закрываться, ставить блоки, но тогда игра становится совсем уж отвратительной, Его музыка это смесь огня и режущих предметов! Я просто не могу!
Я сама не заметила, как стала расхаживать туда-обратно по кабинету. На последних словах я остановилась рядом со стулом, прижав к себе мандолину как последний оплот надежды, глаза щипали злые слезы, от чего негодование становилось еще яростней. Правда, я еще не успела понять, на что именно негодовала.
Мэтр Муррей снова жестом пригласил меня присесть, после чего ответил:
Оллема Адерин, вы слышащая мелодию сердца. Это дар, с которым нужно учиться жить. Я не говорю, что это просто, но вам придется, его голос был спокоен и в то же время по твердости мог бы сравниться с монолитом. Срок вашего обучения немногим больше года. Этого недостаточно, чтобы овладеть всеми навыками в совершенстве. Иногда для этого не хватает и жизни.
Вы хотите сказать, что такие ощущения мне придется терпеть всю жизнь?! вспыхнула я зажженной спичкой.
Я хочу сказать, что вам стоит пересмотреть свое отношение к ситуации, отрезал он, чем мгновенно привел меня в чувства. Убедившись в наличии разумного огонька в моих глазах, мэтр продолжил:
Олламам вашей направленности дара редко когда попадается приятная работа. Тем, у кого нет проблем, такие специалисты не нужны. Если вы хотите оградить себя от ощущения чужих неприятных эмоций, вам стоит порвать все контакты с миром музыки, естественно, не исключая музыкального образования.
С каждым словом преподавателя клокочущие эмоции затихали, будто температура в котле безумно быстро стремилась к нулю. Я понимала, что мэтр прав. Конечно, он прав. Но как же невыносимо ощущение собственной неспособности что-либо поделать Я тяжело вздохнула, села на стул и прижала к себе мандолину. Нет, музыку оставлять я не собиралась, этот вариант даже не рассматривалсяникогда и ни при каких условиях. Но что же мне тогда делать?
Дав мне минуту обдумать его слова, Тиган Муррей продолжил уже гораздо более теплым тоном:
Однако, я понимаю, что на данном этапе, когда вам еще тяжело справляться с собственным даром, эти трудности вызывают в вас такие сильные эмоции. Я поговорю с олламом Грейнном. Не переживайте, оллема Адерин.
Я кивнула и произнесла тихим голосом:
Спасибо, мэтр Муррей, и прошу прощения за вторжение.
Губы преподавателя расплылись в доброй усмешке.
Ступайте, оллема Адерин.
Обратно, от кабинета заведующего кафедрой я шла куда спокойней и медленней. В голове крутились обрывки мыслей, скорее ощущаемые, чем осознаваемые. Вопрос «что теперь делать» я себе не задавала. Задам, после того, как ситуация хоть немного прояснится, если, конечно, она прояснится после разговора преподавателя с моим партнером по ансамблю.
Открыв дверь в музыкальный кабинет, я совсем не ожидала обнаружить в нем присутствие объекта своих мыслей. Поэтому изумленное «Грейн?» вырвалось само собой.
Молодой человек по-прежнему сидел на своем стуле, в одной руке держа скрипку, а вторую сжимая в кулак. Впервые за все время нашего знакомства я увидела на его лице эмоции: зубы сжаты, желваки на скулах словно танец выплясывали. Оллам явно был очень напряжен. Как только раздался мой удивленный возглас, его взгляд молнией метнулся к двери, чтобы натолкнуться на меня. Глаза сузились, а в следующую секунду передо мной был снова тот самый Грейнн Бойл, к которому я привыкла: спокойно-пренебрежительный молодой мужчина.
Под его взглядом я прошла к собственному месту, взяла чехол и принялась упаковывать мандолину, попутно разыскивая глазами медиатор. Снова встречаться взглядом с олламом мне не хотелось.
Извини, я сегодня играть не смогу. Давай в другой раз? произнесла я, все так же рассматривая пол на предмет потерянного кусочка слоновой кости.
Боковым зрением я заметила безразличное пожатие плечами: вполне предсказуемая реакция.
Судя по всему, медиатор мне уже было не найти. Так что, наскоро собрав ноты, я направилась к выходу, но была остановлена голосом партнера, в котором мне почудилась едва различимая хрипотца:
Адерин.
Я обернулась. Молодой мужчина рывком поднялся со стула, подошел ко мне и, подняв перед собой, разжал кулак, в котором оказался мой медиатор. Я протянула руку и взяла пропавший кусочек слоновой кости, задев кончиками пальцев гладкую кожу теплой мужской ладони. Как только медиатор оказался в моей руке, Грейнн Бойл опустил свою и первым покинул музыкальный кабинет, так что тихое «спасибо» было обращено уже к его удаляющейся спине.