Когда Габриель говорил о своих картинах и поклонниках, в его глазах было что-то, чего я раньше никогда не видела. Это был не просто азарт. Это было что-то типа блаженства, которое отражалось в легкой улыбке. Но даже здесь присутствовала грусть.
Но почему? Что сделал Питер? спрашивала я. Габриель вновь поднял на меня глаза и заглянул вглубь моих.
Я вампир, также как и ты теперь. Мы не должны выставляться напоказ никаким образом. Нам нельзя быть публичными людьми, как бы мы этого не хотели. Питер, например, мог бы стать замечательным политиком, умным и рассудительным, но главноеон смог бы управлять толпой. Его способность в этом и состоит, чтобы настраивать человека к себе или если будет ему так угодно, то против себя. У него не было бы противников. А сейчас ему и способности его не понадобились бы. У него такой колоссальный опыт и знание истории, чтоусмехнулся Габриель, так и не договорив. Но мне и не нужно было продолжение. Я и так прекрасно понимаю, что у Питера столько мудрости, что любое его решение ценнее не куда.
Да с этим никто и не спорит. Но такие вещи приходят с опытом и временем, которого у людей просто нет, спокойно говорила я.
Вот именно! Но, тем не менее, Питер не становится политиком или даже президентом. А почему? с лукавой улыбкой спрашивал Габриель. И когда это мы успели перейти от Габриеля к Питеру?
Откуда мне знать? Может быть, он не ищет славы! проговорила я, а Габриель лишь тяжело вздохнул, мотая головой.
Эх, Вира, Вира! Я же сказал, что мы вампиры и нам нельзя светиться! Мы же не стареем, не изменяемся, говорил он, а чувствовала себя идиоткой. Как я раньше не догадалась?
Ой! Я все поняла. Публичному человеку будет очень трудно скрыться, практически невозможно, говорила я.
Дошло! усмехался Габриель.
Ну, бывает! Тормозить не запрещено! смеялась я в ответ. Пару минут так и продолжалось, пока у меня не возник новый глупый вопрос.
Но к тебе-то это как относится? Ты же не собирался становиться политиком? А картины писать можно под псевдонимом, этого никогда не запрещалось! озвучила я его.
Не запрещалось! Но любой писатель, поэт или художник, как и все люди должен умереть. Это, во-первых. Во-вторых, я не хотел писать скрыто, я хотел наслаждаться лесными высказываниями в мой адрес, открыто. Я сам хотел принимать поздравления и похвалу, что в принципе какое-то время и осуществлял. Но пришло время, когда люди начали замечать странности моей внешности, отсутствие старения. Сначала я просто хотел воспользоваться другим именем но, тем не менее, продолжать творить. А уж похвалы можно получать и через сарафанное радио. Но и здесь не все так просто, тяжело вздыхал Габриель.
Сильно узнаваемые картины? предположила я. В моей памяти всплыли изумительные, практически живые образы всех членов семьи Турненов. Особенно живые глаза, которые смотрят прямо тебе в душу. Наверное, именно к глазам Габриель приложил наибольшие усилия, поскольку ни у одного из них не осталось и следа от человеческих цветных глаз.
Да, именно! А изменить способ написание, как ты понимаешь очень и очень сложно, практически невозможно. Вот Питеру и пришлось насильно убирать меня со сцены, отвечал Габриель.
Звездная болезнь? пришел мой черед посмеиваться.
О, да! Причем во всей красе. Сколько же проблем я доставил тогда Питеру. Ему пришлось пускать слух, что я тяжело заболел, а потом, когда ко мне стали ломиться из благих побуждений, вообще уехать не только из страны, но и с континента. Около сорока лет мы жили на Аляске. Я даже со временем привык к ней. Там хорошо! проговорил он с каким-то добрым сожалением.
Хорошо? Да там ледник собачий! воскликнула я. что-то наш разговор постоянно уходит в стороны.
Ты просто еще не поняла некоторых особенностей нового организма. Вампирское тело и в пятидесяти градусную жару и в шестидесяти градусный мороз чувствует себя абсолютно одинаково. Перепады температур, давления, влажности и всего прочего нам не только не страшны, а вообще не заметны. Единственное природное ограничение для нас это прямые солнечные лучи, объяснял Габриель.
Я это прекрасно знаю и помню, сгримасничала я, вспомнив Габриеля, стоящего на поляне перед домом, освещенного солнцем. Помнится, мне тогда чуть не вывернуло!
Ну, да! согласился Габриель.
Все время разговора мы не спеша бежали по направлению к дому. И вдруг в мой нос попал до боли знакомый запах.
Габриель, резко остановившись, проговорила я.
Что случилось? спросил он, хотя я была на сто процентов уверенна, что он тоже почувствовал запах Эшли и Роберта.
А никто не следовал по следу Эшли? Что-то долго их нет, тебе не кажется? спрашивала я, параллельно очень аккуратно нащупывая их в лесу. Но в радиусе действия моей силы их, к сожалению не было. Нужно было непосредственно идти по следу, если бы мы захотели их вернуть. Но тут мне вспомнились последние слова Эшли, и желание искать ее мгновенно пропало!
Следовали, конечно! Еще в тот же день Питер и Джанет пытались найти их. Но след обрывается на берегу пролива. К сожалению, по воде следовать невозможно! проговорил Габриель.
Значит, остается только ждать их самих? спрашивала я, хотя звучало это больше как утверждение.
Да! Но Эшли умеет обижаться и злиться достаточно долго! Бедная Джанет, проговорил Габриель, а я вспомнила про Джо.
Джо! произнесла я вслух. Габриель нахмурился.
Что с ним?
Я рассказала ему о нашей с Питером затее, что сильно насмешило Габриеля.
Ну, тогда я ему не завидую!
Почему? Джанет настолько может перестараться? испугалась я.
Нет, Джанет знает меру, хотя в этой ситуации все возможно! Просто Эшли уже не первый раз уходит из дома. И поверь мне, одним днем это никогда не заканчивалось. Во-первых, она пропадала на пару месяцев, а во-вторых, даже когда возвращалась и не думала извиняться. Для нее очень проблематично признать свою не правоту. Даже после возвращения она будет еще минимум неделю мозг выносить! Не меньше! Так что времени у Джо просто вагон! с грустной улыбкой говорил Габриель. Мне тоже не особо весело стало. Я ведь обещала умерить пыл Джанет, а вот о сроках мы не договаривались! Да и снова ругаться, пытаться ее переубедить и все подобное мне совершенно не хотелось.
И что же нам теперь делать? А если Эшли вообще не пожелает вернуться? испугалась я.
Она вернется, это просто вопрос времени! А искать их бесполезное и неблагодарное занятие. Только хуже будет. Она сама должна перебеситься, не дружелюбно ответил Габриель. Я не стала спрашивать его о настроении в отношении нее. Все и так было понятно. А вот Джо мне было искренне жаль!
Глава 3
Объединение (от Виргинии).
Домой мы прибыли только через несколько часов. На моей голове творилось такое, что просто назвать это бардаком язык не поворачивался. Максимально быстро и эффективно я привела себя в порядок. Габриель в порыве страсти лишился большей части пуговиц на рубашке, а он осуществил свою затею с юбкой. Так мне и пришлось возвращаться в лохмотьях!
Ну, и как мне теперь войти в дом? возмутилась я. Мы уже подбежали к дому в пределах досягаемости. В паре сотен метров от нас стоял дом. Появляться в подобном виде мне ужасно не хотелось!
Через окно сразу в нашу комнату! спокойно ответил Габриель, ничуть не смутившись. А затем еще и добавил, Они поймут!
Ну, конечно! А краснеть мне! продолжала возмущаться я.
Ты не можешь больше краснеть, да и не делала этого, когда была человеком! усмехнулся он. А что я могла возразить на это?
Я в фигуральном смысле!
Мне оставалось только последовать его совету. Хотя как я не догадалась до такого простого решения?
Быстро и непринужденно я скользнула между деревьев, сидящих вокруг всего дома, кроме поляны с фасадной части. Менее чем секунду спустя я оказалась с противоположной стороны дома, где, собственно говоря, и находилось окно комнаты Габриеля. Одним легким движением я перемахнула через дерево, стоящее под ним, и оказалась на подоконнике. Уже через мгновенье я приводила себя в порядок.
Через несколько минут я спокойно спускалась по лестнице. На меня были обращены все глаза, кроме Джо и Джанет. Но судя по звукам, исходившим из столовой, Джо меня либо будет сильно благодарить, либо попытается прибить. В глазах присутствующих же читалось небольшое смятение. В этот момент и я почувствовала себя неловко.