Не волнуйся! выжал из своего сухого лица принужденную улыбку Орлов. Твой дружок Салынский завтра же в нашей Красноборской школе для тебя третий комплект откроет.
Нил молча всматривался в сверкавшие медные трубы духового оркестра.
Тяжелое время! словно про себя выговорил, наконец, он. Разруха. Министерство труда обращается с воззванием к рабочим, призывает их бороться со стихийными выступлениями. А рабочие предъявляют все новые требования и отказываются от переговоров с владельцами предприятий до выполнения этих требований, угрожают насилиями
Чтоб прекратить эту волынку, перебил его Орлов, нужна твердая рука. Вот почему я и голосую за Корнилова.
Но Корнилов ваш увы! Нил поднял выше своей головы и опустил почти до земли ладонь.
Неудачи были и у Наполеона, потупив свои круглые зоркие глаза, возразил Орлов и обратился к Гаевской, переводя взгляд на носок своего начищенного до блеска сапога. Как он выглядит, этот большевик?
Сами увидите. Да вот он! встрепенулась Гаевская. Смотрите! и указала на Северьянова, который стоял у открытой двери летнего театра и о чем-то разговаривал с девушкой, дежурной по залу.
Кавалерист, процедил сквозь зубы Орлов.
Как вы узнали? спросила Даша.
По шинели: длинная, разрез до самого хлястика, обшлага на рукавах до локтей, с хвостиками.
Не иронизируйте! Шинель как шинель, и хорошо лежит, возразила Даша. Говорят, большевики замечательные агитаторы.
Демагоги, скоро их языки возьмут в прищепы.
Ну уж и возьмут!
Советую познакомиться с приказом главнокомандующего войсками Западного фронта. Напечатан в сегодняшней газете.
Фу, генеральские приказы читать! возмутилась Даша. Что япрапорщик?
Напрасно. Там бы вы доподлинно узнали, кто такие большевики. Вы учительница и обязаны быть в курсе политики. России грозит немецкое нашествие. Немцы заслали к нам тысячи шпионов. Они разлагают армию, подстрекают рабочих к самоуправству, крестьянк самочинным захватам помещичьих земель.
По-вашему, этот кавалеристнемецкий шпион? Даша с откровенной недоброжелательностью взглянула в лицо Орлову.
Я этого не утверждаю, но такие, как он, без пяти минут социалисты, льют воду на мельницу немецких шпионов.
Слушай, Анатолий! перебил друга Нил. Твой любимый философ Штирнернемец.
Там философия, а здесьполитика. Со Штирнером я гражданин вселенной, а
с Корниловым, вставил Нил, чистокровный русак.
Да, в политике я за исконно русский твердый курс.
«Сразу видно, что ты сын мельника, подумала Даша, продолжая глядеть в упор и уже с враждебным вызовом в лицо Орлову. Интересно, как ты будешь отбиваться от этого большевика на красноборских волостных сходках?»
Я очень люблю этот уголок, тихо сказала Гаевская Нилу. Осенью, бывало, когда училась в гимназии, по вечерам приходила сюда делать уроки, а слушала музыку. Теперь, где бы я ни уловила этот очаровательный запах, Гаевская приникла губами к цветку, во мне сейчас же зазвучит музыка моего любимого вальса.
Нил закрыл глаза и опустил голову.
Любимым цветком королевы был душистый табак, а любимой музыкойвальс «Осенний сон».
Ты напрасно смеешься, Нил. Гаевская вздохнула и поднялась. Она подумала о Северьянове: как бы он сейчас отнесся к ее словам, к ней, к перепалке Нила с поручиком Орловым? «Непременно приглашу его на чашку чая в воскресенье. Можно бы и из других школ кое-кого пригласить. Жаль только, что у него сапоги дегтем пахнут». Гаевская погладила мизинцем свой чуть вздернутый кончик носа.
Когда они вошли в людской поток и Нил что-то начал ей рассказывать смешное, она плохо слушала. «Лицо суровое, думала она о Северьянове, а как он добродушно улыбнулся нам тогда в коридоре. Что, если сейчас я подойду к нему и скажу: я ваша соседка, березковская учительница Сима Гаевская. Вот и все. Интересно, что он ответит, как посмотрит?»
Оркестр играл уже какой-то другой, но тоже грустный вальс. За густыми липами на небольшой площадке, разбрасывая по газонам уродливые тени, мелькали танцующие пары. Рассеянный свет грязно-желтых электрических лампочек скрадывал бедность и убожество обстановки пятачка со скрипучими гнилыми досками. Нил поморщился.
Потанцуем, Сима?
Гаевская в последний раз взглянула на открытую дверь летнего театра. Северьянова там уже не было. Она вяло подала Нилу руку.
А Северьянов, узнав от девушки, дежурившей по залу, где находится агитпункт, прошел в фойе летнего театра. У стен стояли столы дежурных от различных партий. За столом большевиков сидел молодой солдат в старой потрепанной шинели и выцветшей фуражке защитного цвета. Рядом с ним стояли костыли. Видно, товарищ недавно вышел из госпиталя. На столе лежали стопки газет, листовок и брошюр. Северьянов подошел к дежурному. Назвал себя, показал партийный билет. Запросто поздоровались, как старые знакомые.
Между прочим, я Усов, отрекомендовался, приветливо улыбаясь, дежурный.
«Веселый хлопец», прозвучало у Северьянова где-то возле самого сердца.
Северьянов! Фамилия чудная! Здешний?
Да! Демобилизовали в бессрочный.
По чистой, значит? окинул Северьянова с ног до головы. Да садись! Чего стоишь? На работу устроился?
Назначили учителем в Красноборскую волость, в Пустую Копань.
Учителем?! удивился Усов. Видно, не знают, что ты большевик?
Знают. Родственник помог.
Не Баринов ли?
Он.
Большой чудак. Иногда контра контрой, а другой раз посмотришь, вроде свой. А в общем, полуинтеллигент, полумужик, полуэсер, полубольшевик. Усов стал читать какой-то список. Красноборская, вот она! Э-э, куда они тебя упекли. От города, брат, верст сорок, а то и больше. На картесплошные леса, глушь. Рядом, на большой дороге, эсеровская Вандеясело Корытня. Тьма дезертиров. Усов стал водить пальцем по клочку карты, лежавшей у него на столе. А вот и твоя Пустая Копань, от большака в сторону, на запад. Трущоба, одним словом. Никаких сведений о большевиках оттуда не поступало. Усов опять окинул Северьянова с ног до головы доверчивым взглядом. Полагайся, брат, только на местные силы. Мы тут, сам понимаешь, еле добываем средства на выписку газет. Держи живую связь с нами. На почту не рассчитывай! Присылай нарочным. Задание комитета такое: немедленно проведи волостной сход! Разъясни нашу политику. Если землю не отобрали у помещиков, организуй ревком и действуй! Усов подумал и добавил:Трудно тебе будет. В эту лесную глушь, к дезертирам, ты первый направляешься. Ячейку сочувствующих сколоти сразу же. Митинговать мне тебя не учить. Накопи силы и ударь по эсерам на межволостном сходе. Народ сейчас охотно собирается, жадно ловит каждое наше слово. Ленинским тезисам крестьяне сочувствуют. Только ни на минуту не забывай его совет: «Организация, организация и еще раз организация». Понял? И, повторяю, пока полагайся только на местные силы. У нас тут начальник гарнизона вроде лоялен к нам, а в каждом полку с первой маршевой ротой на фронт отправляет всех наших ребят, то есть всех большевиков полка.
Наши хлопцы и там не теряются, улыбнулся Северьянов. Пожар мировой революции зажигают.
Сколько возьмешь? Усов указал на стопку газет. На первый раз можно в кредит.
Дай десяток номеров! Северьянов положил на стол бумажные гривенники. Усов написал отпечатанную на шапирографе квитанцию на получение денег и передал ее Северьянову.
Эсерам и меньшевикам в партийную кассу местные лабазники тысячи жертвуют, а мы вот работаем на собственные копейки.
Из сада в фойе через открытое окно ворвалась веселая музыка. Усов прислушался, вздохнул.
Девочки знакомые со шпагатки. Одни там Всех ребят с фабрики вчера на фронт отправили. На шпагатке у нас крепкая ячейка сочувствующих. А девчата!.. Ну просто замечательные! Хочешь, познакомлю?
Спасибо, тороплюсь.
Ты там этим не пренебрегай. Вечеринки, игрища используй.
Можешь быть спокоен. На этом направлении фронта прорыва не будет.
То-то ж, а то у нас некоторые товарищи засушивают агитацию словесностью. Учителей эсеры прибрали к рукам, есть и корниловцы. Это тоже учти! Усов вдруг широко открыл глаза:Откуда у тебя перстень с головой черта?