Книгу ему Юдин написал, по переписи. Опять поди что-то не то ляпнул, не подумав, вот его и отрядили все дворянские роды переписать да в книгу оформить, и Радищев хохотнул. Я про другое хотел у тебя, Никита Федорович попросить. Слыхивал я, что конезаводы тебе государь велел основать, да новую породу тягловых лошадей вывести.
Есть такое дело, кивнул Волконский. А тебе, Афанасий Прокофьевич, что за печаль?
Да хочу посадить своих полицейских на коней. Дабы они могли больше патрулей выставлять, да и до места лиходейства добираться было бы сподручнее и быстрее. Я даже выспросил у государя, можно ли конюшню организовать, и он одобрил. Правда мудрено сказал, что нужно учиться самым головастым из моих людей преступления распутывать. А главное, вывести энтих ищеек в отдельный кабинет, дабы они мозги напрягали, выстраивая путь татя к злодеянию его. Как гончак заячьи следы распутывает. И не забывали каждый шаг свой записывать, дабы ничего не забыть ненароком. Так чтобы распутывать, тоже на своих двоих не набегаешься, Радищев развел руками.
Ну, Волконский задумчиво посмотрел на главного полицейского и после непродолжительной паузы произнес. Выбраковку могу за умеренную плату одолжить. По семи рублей за коня.
Да побойся Бога, какие семь рублей? Радищев от возмущения даже покраснел весь. Откуда у меня такие деньжищи? Да я только заикнусь, как мне Черкасский из каждой ямы начнет выскакивать и ревизией грозить. Ревизии я не боюсь, все честь по чести у меня, но они же окаянные время отнимут, четыре рубля и ни полушки больше!
Пять, кровопийца. Мне лошадок надобно только отборными овсами кормить, дабы порода улучшилась, теперь уже возмутился Волконский. Я своих коней каждого по морде могу узнать. Ты же татей своих узнаешь? Я каждую волосинку описать могу на полстраницы, а ты мне предлагаешь какие-то четыре рубля. У меня каждый удачный жеребчик и кобылка подробно описаны и в специальном шкафу стопочкой хранятся. Чтобы не было такого, что мне пеняли на производителя. Я вот шкафчик-то открою, листок евойный вытащу и прочитаю, что нет уж, жеребец Голиаф никогда не имел белой полоски посеред лба, только рыжину на кончиках обоих ушей
Никита Федорович, дорогой ты мой, человечище! Радищев схватил Волконского за плечи и крепко обнял. Я уже почитай шестой месяц сообразить не могу, как мне татей, что известные мне и уже бывалым полицейским перед молодыми да дворниками обрисовать. Чтобы мог любой дворник сказать, что Васька Косой энто был, а не кто-то еще. Будет тебе пять с полтиной рублей за жеребчиков, присылай, мое управление честь по чести рассчитается, и отпустив князя, Радищев пошел быстрым шагом по коридору. Волконский же смотрел расширенными глазами ему вслед.
Он что же, хочет людишек, пусть даже таких никчемных, как тати энти, как лошадей описывать? Чудны дела твои, Господи, и Волконский, покачав головой, направился к выходу из дворца. Дел предстояло много, а времени им государь давал на выполнение все меньше и меньше.
* * *
Петр Шереметьев покосился на едущего рядом с ним Долгорукого.
И чего ты за мною увязался? они уже могли мирно сосуществовать на одной планете, но разговор о дружбе пока не заходил.
Да скучно, протянул Иван. Ну и Наталье я больше мешаю сейчас, чем помощь могу какую дать. Пока Петька от груди не отлучен, отец ему сильно не нужен. Да и сидеть у бабских юбок, то еще удовольствие. Ранее так к государю мог запросто пойти, да помочь в делах государственных, а то и просто гульбу затеять, а сейчас он махнул рукой. Государь меня не жалует, вестей по испанцам пока нет, вроде бы надобно корабли готовить, дабы в обратный путь налаживаться, ан нет, война в тех местах идет. Шведы за родное с прусаками и датчанами сцепились. Опасно мимо них сейчас проходить. Ну а гулять и вовсе не интересно.
Раньше интересно было, а сейчас интерес весь пропал, Петр скептически хмыкнул.
Ну что тут сказать, невзгоды, наверное, способствуют переосмыслению, глубокомысленно произнес Иван.
И способствуют развитию философских начинаний, Петька посмотрел на Ивана и прищурился. А скажи-ка мне, князь мой разлюбезный, государь Петр Алексеевич был очень добр и одарил тебя обратно Горенками. А почему в этом случае ты продолжаешь жить в моем доме?
Ну дак я в Горенки отца пустил, а Наташеньке в такое время лучше дома живется, в коем ее детство и юность прошла. Тем более, что нас-то там почитай что и нет, никто ей не мешает подружек зазвать, да о своем поболтать.
Это точно, Петька задумался. Наташа вроде с Варварой сдружилась, и та сейчас, когда государыня по делам да по святым местам уехала, частенько к сестрице его захаживала. Он, когда из Ревеля вернулся с грузом драгоценным, так и завалился в гостиную грязный, вонючий, потому как попали они в ливень, который дорогу скользкой сделал, до того участка еще не добрался племянник Брюса. Телегу стащило с дороги, и они все вместе ее вытаскивали за колеса да в грязище. Петька тогда орал как помешанный, что нечего срезать, надобно по нормальному новому тракту ехать. И надо же тому было случиться, что на Монетном дворе, куда привезли золотишко, государь им встретился. Он осмотрел его Петьку- с ног до головы, затем хмыкнул и спокойно так произнес.
Молодцы, но ты иди, Петр, вымойся, опосля доложитесь.
И они пошли в Петькин дом, а в гостиной в это время сидела его невеста. И вроде бы скоро она станет его женой, и будет видеть его во всяком виде, а как-то неудобно стало. Но Варвара просто поднялась с диванчика и улыбнулась.
Я вижу, у вас был непростой день. Вы оба пока освежитесь, а мы с Натальей соберем на стол, тогда-то Петька понял, что сделал правильный выбор.
К ним подъехал Барятинский Иван Федорович, назначенный Петром Алексеевичем командующим теми десятью полками, что шли с ними для закрепления в Царицыне, откуда планировалось наступление на Крым, как только Ласси покончит со всеми своими делами в бывшей Польше и присоединится к стремительно разрастающемуся гарнизону, куда еще по зиме был отправлен приказ, укрепляться и ставить линии обороны. У Петра Алексеевича не было предположения, что крымчаки в случае прорыва обороны, все-таки выйдут на Волгу, но, как говорилось, чем черт не шутит, всякое может случиться, тем более, что сам Ласси с войсками отправится в многострадальный Очаков, пока османам будет не до дальних своих провинций. Поэтому-то Барятинского, после окончательного планирования, и назначили командующим выдвинувшихся полков, потому что он воевал с персами и вполне мог предугадать действия крымчаков в ответ на то или иное действие русских. Кейт, как только завершит оборону Астрахани, должен будет выдвинуться на Царицын, ну а там, Ласси по прибытии примет окончательное решение: кто куда и зачем пойдет. В этом Петр Алексеевич дал ему карт-бланш, учитывая его опыт и стратегическое мышление.
Полки выдвинулись уже давно и лишь сегодня утром не сдерживаемые пешими воями Шереметьев с Долгоруким нагнали их, имея предписание не соваться к казакам без поддержки хотя бы трех рот, которые они должны были взять с собой на переговоры.
Что-то случилось, Иван Федорович? спросил Шереметьев, заметив промелькнувшую тень беспокойства на лице Барятинского.
Да что-то неспокойно. Дозор уже с час как вернуться должен был, а его все нет. Нехорошо это, вот помяни мое слово, Петр Борисович, на Долгорукова он не смотрел, словно Ивана вовсе здесь не было. Ванька невесело усмехнулся. Да, стоило раз оступиться, и словно прокаженным стал. Почитай все, глядя на него взгляд отводят, а ведь совсем еще не так давно лебезили перед всеми Долгорукими. Нет, нужно возвращаться в Америки, туда, где они почти равны всем остальным колонистам, потому что трудиться приходится даже Наталье, которая раньше-то акромя иголки для вышивания, али кисти для рисования ничего в руках и не держала.
И что это может значить? Петька привстал на стременах и огляделся. Волнение командующего передалось и ему. Засада?
Не знаю, Петр Борисович, Барятинский покачал головой. Может быть и засада. Мы же по Дону уже неделю идем. Даже странно, что еще никто не проверил нас на прочность.
И что предлагаешь, Иван Федорович? нахмурившийся Долгорукий натянул поводья, заставляя своего коня остановиться. На этот раз он был удостоен неприязненного взгляда, но, тем не менее, Барятинский ответил.