Шорох фонтанов в парке Фин, стройные стволы кипарисов, подвижная светотень его цветников ничуть не повинны в том, что вас охватили столь грустные воспоминания. Нет. На такие размышления навели две заброшенные бани под сенью густых деревьев. Вам очень хочется облазить сверху донизу этот парк, навсегда запомнить великолепие и пышность чинар, но все время что-то тянет вас к развалинам старых бань. Это знаменитые бани. Вам чудится, будто вы тайком узнали о содержании шахского фирмана, присланного с гонцом к Великому Везиру, которому этот же гонец и вскрыл вены тут же, в бане.
Видно, в сердце Великого Везира было гораздо больше отваги, чем у нас с вами, потому что после чтения фирмана шаха он смог продиктовать способ своего же умерщвления, а мы спустя 110 лет в волнении ступали по развалинам дома, где он был убит. Эти развалины, послужившие местом гибели Великого Везира, ничем особым не отличаются. Помещение слегка реставрировали, но, очевидно, после его смерти никто не заботился о чистоте бани. А может быть, причина заключалась в том, что после Великого Амира ни один везир не пожелал мыться в этой бане. Садовый сторож показал нам также и другую баню, которая называлась царской (салтанати).
Исследуя двери и стены этих бань, мы неожиданно напали на след «важнейшего научного открытия», которое в своем роде оказалось беспрецедентным. Мы крепко уцепились за основную нить открытия и на обратном пути в любом пункте нашего путешествия без устали проверяли, сравнивали наблюдения и пришли к заключению, что множество фактов подтверждают наше открытие. При осмотре дверей и колонн старинных кашанских бань мы обнаружили нечто свидетельствующее о существовании определенной секты, о которой нет упоминания ни в исторических хрониках, ни в биографических сводах, ни в одной из книг о народах мира. Возникновение секты относится к очень отдаленным временам, но последователи ее здравствуют и поныне, развивая бурную, как и в старину, деятельность. Поразительно то, что члены этой секты рассеяны по всему свету и абсолютно незнакомы друг с другом. По-видимому, какие-то тайные крепкие узы связывают их между собой, роднят и толкают к одной и той же весьма специфической деятельности. Мы назвали их «сектой оставляющих памятные надписи». Если вы не поспешите насмешливо отнестись к нашему открытию и обвинить нас в заблуждении, а дочитаете эту страницу до конца, вы, конечно, согласитесь с тем названием, которое мы выбрали для этой секты. У секты нет особых культовых зданий. Как и мы, члены ее почитают единого бога и поклоняются четырнадцати непорочным святым. Разница между нами только в том, что последователи секты говорят: «В каком бы месте земного шара мы ни находились, мы будем всегда противниками памятников старины. И нет лучшего способа для выражения нашего отвращения к ним, чем свобода пера. Если вы захотите узнать, почему мы ненавидим памятники старины, мы ничего вам не ответим. Но стоит нам попасть в мечеть, святилище, старинную баню, минарет, бассейнкороче, в любое строение, источающее хоть немного аромата древности, нас охватывает какой-то экстаз. Тотчас мы хватаемся за калам, чернила, ножи, мел, уголь, краску. Если ничего нет под руками, то просто ногтями царапаем памятные надписи на древних памятниках». Экспансивность этого племени настолько велика, что они поистине выступают противниками не только старинных построек, но и современных. Мы сокрушенно указали сторожу на такие надписи. А он сказал, что вот уже несколько лет как здесь следят за нарушителями порядка и не разрешают портить ограду сада и стены бань. Он еще не договорил до конца, как мы, взглянув па стену, прочли следующие надписи:
«В память о Феридуне Парвин. 1960 год».
«Это память от Иреджа Ноупарвара. 1960 г.»
«Ниматолла Абд ол-Али Бахман. 1960 год».
Не забудьте, что сторож беседовал с нами в полдень 18 марта 1961 года. Читаем дальше. А дальше шла надпись, сделанная латинскими буквами:
«Sled Ali-Mohammad Yadullahi 2/III-61 г.»
Наверное, автор, осмотрев место убийства Великого Везира, проникся отвращением к своему иранскому происхождению и предпочел латинский алфавит персидскому. Так или иначе, а пресловутый сеид Али Мохаммад Йадоллахи успел побывать здесь за 16 дней до нас, одурачил сторожа и свершил-таки свое черное дело.
* * *
Прямо из ворот парка Фин вам следует пройти к святилищу Ибрахима. Описание его архитектурных деталей, купола, гробницы и примыкающих сооружений опубликовано в изданиях Общества национальных памятников. Вы убедитесь, что выглядит оно сейчас не столь уж плохо. Но время идет, и святилище дряхлеет. Мало-помалу оно теряет свой доход, свою клиентуру. Кашанцы совсем забросили святилище Ибрахима. Вероятно, поэтому Управление по делам археологии нё принимает мер по охране и реконструкции его.
Если ваши башмаки не скрипят, вам, быть может, удастся пройти незамеченным мимо просящих глаз в главный двор святилища, увидеть его простор, величественность кипарисов возле большого продолговатого бассейна, заглянуть в конюшню, которая вплотную примыкает к двору, осмотреть огромную голубятню, расположенную в северной части двора. Жаль, однако, что путь в крытом проходе святилища вымощен камнем и никоим образом не подходит к туристским башмакам, утыканным железными гвоздями. Только мы собрались полюбоваться зеркальной инкрустацией айванов, как из засады вылез, сгорбленный Аббас-ага и острым взглядом впился в наши тени. Нам не удалось притвориться, будто мы его не заметили. Во-первых, это был старик и поэтому заслуживал почтения; во-вторых, он являлся единственным хранителем тайны святилища; в-третьих, мы должны были фотографировать, а двери гробницы были подвластны только ему; в-четвертых, он был представителем специфического сословия нашей страныблагородного сословия мотавалли, настоятелей святилищ. Мы поспешили ему навстречу. Сначала обменялись приветливыми улыбками, затем поздоровались, потом расспросили о здоровье, и вот уже завязалась беседа.
Итоги таких знакомств мы оценили в конце путешествия, когда стали подсчитывать наши расходы. Оказалось, что самые крупные расходы шли на подношения почтенным попечителям святилищ.
У наших настоятелей святилищ был налицо один совершенно неизлечимый недуг: считая должность попечителя ниже своего достоинства, они все ударялись в археологию. Как только эти люди замечали, что ваша одежда чем-то отличается от обычной, они тотчас распахивали «походную сумку дервиша»чанте, полную небылиц, хватали вас за руку и увлекали в тьму истории. Путь в прошлое благодаря им становился все длиннее и длиннее, пока вы уже едва держались на ногах. Так и не разобрав что к чему, вы вдруг соображали, что попали в доисторическую эпоху. Медленно, тяжко опираясь на палку, вы карабкались обратно из глубины прошлого вслед за попечителем, минуя мрачный и зловещий туннель времени. Ио счастье! снова попадали в наше время; по пути вам, конечно, встретилось в длинном коридоре истории и святилище Ибрахима. Наша бедная память изнемогала под грузом тех сведений, которые обрушил на нее Аббас-ага, так что мы чуть-чуть не позабыли о цели разговора.
«Как случилось, что вы стали попечителем святилища?» спросили мы его. «Моя мать, ответил он, девяносто лет тому назад перестроила это здание. С тех пор мы живем здесь всей семьей».
Аббас-ага хотя и понял, что мы абсолютные профаны в археологии и поэтому покорно слушаем все его рассказы, но все-таки надеялся, что мы связаны с Управлением по делам археологии. Он, вероятно, думал про себя: «Может быть, эти приезжие служат в каком-нибудь отделе управления. Надо бы доложить им на всякий случай устно о своих бедах». Дело обстояло именно так, ибо он произнес:
«Я неоднократно писал письма в Управление по делам археологии, чтобы выделили мне хоть какие-нибудь средства для ремонта святилища, а ответа так и не получил».
Мы спросили о теперешних доходах святилища.
«Эх, господин, сказал он, с того времени как появились машины, плакальщицы, роузе-ханы и паломники проезжают дальше в степь, а в святилище и не заглядывают. Доходы наши сошли на нет. Сейчас мы уповаем на самого святого Ибрахима и тяжким трудом добываем себе пропитание, чтобы не умереть с голоду. Если уйти отсюда, то и вовсе погибнешь в бедности».