Известны случаи, когда спиральная закрученность деревьев оказывается полезной. Так, например, первые поселенцы Америки специально отыскивали деревья со спиральной перекрученностью в левую сторону. Плуг, изготовленный из такого дерева, переворачивал землю налево. Чем туже была спираль, тем прочнее оказывался плуг.
В феврале 1965 года в Московском выставочном салоне были экспонированы замечательные скульптуры Коненкова из перекрученных деревьев. Есть деревья с перекрученными направо стволами и в парке возле Адмиралтейства, около памятника Пржевальскому в Ленинграде.
ВЕРАКРУС!
Дорога Мехико Веракрус пролегает через столь интересные места, что я, право, сожалел, когда наше путешествие подошло к копну.
Мы достигаем самого края гористой Восточной Сьерры Мадре, достигающей двух тысяч метров высоты. Над ней взметнулись в небо вулканы, вершины которых убелены вечным снегом. Это Орисаба (5582 м) и Кофре де Пероте (4092 м). Оба вулкана считаются потухшими. Последнее извержение произошло в 1545 году.
Прибрежная равнина как бы отгорожена высокой ширмой и бережливо хранит влагу, вторгающуюся сюда с океана. Словно в теплице, средняя температура наиболее теплого месяца года достигает 27°, а самого холодного21°. О снеге здесь не имеют понятия. Около одной трети года льют дожди. Осадков выпадает за год 1623 миллиметра. Высокие температура и влажность создают все условия для произрастания тропической растительности. Там весьма обычны дынные деревья, кокосовые пальмы, авокадо, деревья кофе и какао.
Население возделывает кофе, хлопчатник, табак, кукурузу, сахарный тростник, лекарственное растение сассапарель.
Сборщики сассапареля находят его в густых тропических лесах, по берегам рек и болотам. Ценны только корни. Само растение относится к семейству лилейных. Вьющиеся растения с листьями, собранными в зонтики, и ягодами содержат кристаллическое вещество париглинсильнейшее потогонное средство, применяемое при лечении разных болезней, в том числе сифилиса.
Перед нами на горизонте появляется сверкающий электрическими огнями Веракрус, а за нимтемно-фиолетовая полоса Мексиканского залива. Небо еще пылает оранжевыми кострами облаков, но это последние отблески спрятавшегося за океан солнца.
Грифы, нехотя уступая машине путь, набирают высоту, распластав метровые крылья. На шоссе все больше становится автобусов, погонщиков мулов с поклажей и стеблями сахарного тростника, велосипедистов, пешеходов, спешащих до ночи добраться в город.
Всегда при въезде в большой город появляется смутная тревога. Далекий путь в машине с мексиканскими друзьями кажется куда уютнее незнакомого Веракруса.
Мы проезжаем по полутемным улицам с низенькими домишками. Здесь прохожие одеты скромнее, чем в столице, много детей, играющих в мяч возле домов. В окнах свет от ламп позволяет видеть внутреннее убранство жилищ, как бы раскрывающих скрытую тайну уклада жизни их владельцев.
Но вот на смену домам окраины перед нами встают залитые светом широкие улицы центра. Машины тут движутся по три в ряд. Между ними снуют велосипедисты, пробираются мотороллеры. А на тротуарах, возле освещенных рекламой окон, мелькает пестрая толпа.
Мы попадаем в самый центр и подруливаем к многоэтажной гостинице. Портье подхватывает мои чемоданы и торжественно несет в просторный холл. Я прощаюсь с друзьями, устраивающимися у своих знакомых.
Портье оценивающим взглядом рассматривает меня, решая, какой номер я в состоянии оплачивать.
Узнав, что приезжий русский, он чему-то улыбается и спрашивает по-английски:
Давно у нас не было гостей из Москвы. Вы прямо оттуда?
Нет, из Мехико, а туда прилетел из Коломбо.
Вы эмигрант?
Нет. Я коренной москвич и советский человек.
А-а! радостно восклицает он по-русски. Добро пожаловать! Спасибо. До свидания!
Может быть, вы хотели сказать здравствуйте, поправляю я его.
О да, извините, здравствуйте, товарищ. Он передает ключи и переходит на английский. Я, как и многие здесь, интересуюсь русским языком, изучаю его, читаю и перевожу довольно хорошо, но говорить пока не могу. Нет практики.
Портье провожает меня до лифта и, боясь, что я понесу багаж сам, не выпускает его, пока не устраивает в номере. Я передаю ему десять песо, и он шаркает ногамиграсиас (спасибо) бодро отдает честь.
Из открытого окна врывается шум города, то и дело слышатся пение, музыка, гудки пароходов, говор толпы.
Наскоро помывшись и переодев костюм, явно тоскующий по утюгу, спешу на площадь.
Знакомство с городом в одиночку иногда имеет преимущества. Можно не торопясь осмотреть то, что тебе наиболее интересно. Мне хочется увидеть жизнь вечернего порта. Но сначала надо обойти центр. Он типичен для городов староиспанского происхождения. Это квадратная площадь со сквером посредине. Я изучаю ее, стоя под сводами многоэтажной гостиницы. Напротив трехэтажное городское управление с балконами и ажурными колоннами, поддерживающими полукруглые арки-близнецы. Тут же ратуша с часами.
Направо огромный, как замок рыцарей, многоглавый собор, ровесник своего древнего соседа. Налево еще одна многоэтажная гостиница. Где же торговые ряды? А, вот они, направо. Итак, все в порядке, точно по шаблону.
Направляюсь в ряды. Под навесом длинный коридор со столиками. Это кафе. Здесь место, где жители города коротают вечера, слушают музыку, обсуждают текущие коммерческие и политические события.
По пароходным гудкам отыскиваю путь к порту. Иду мимо сверкающих рекламами магазинов. В порту на приколе стоит череда океанских кораблей. Звенят цепи, раздаются свистки, возгласы команды. Один из теплоходов уходит в плавание. Его провожает толпа. Из репродукторов доносится пение перуанской певицы Имы Сумак.
Иду под тень огромных деревьев и сливаюсь с толпой. Она движется мимо бесконечных рядов лавчонок с коллекциями сувениров, сделанных из даров моря. Это поделки из ракушек, рыб, камня, дерева и морской травы. На полке широко раскрытая пасть акулы, усыпанная острыми зубами, а рядом панцирь черепахи и чучело ящерицы игуаны. В корзинке навалом лежат зубы акулы, диковинные раковины. В витринах кольца из драгоценных камней, браслеты, ожерелья из ракушек. В торговых рядах продают ананасы, бананы, дыни, апельсиновый сок, нежное отбивное мясокарне асада и поджаренные хрустящие болилломексиканские булки.
УЛУА-ТЮРЬМА ДЛЯ ПИРАТОВ
Не сможете ли вы объяснить происхождение названия города Веракрус? обращаюсь я к Франко.
Веракрус был первым городом, основанным в 1519 году испанскими завоевателями в Мексике. Они назвали его Вилла рика де ла Вера Крус, богатым городом истинного креста. На рынке испанцы поставили позорный столб, за городом для устрашения местного населениявиселицу. Вскоре появилось здание городского управления, сохранившееся до наших дней. Другой опорой власти стала мрачная крепостьтюрьма, названная фортом Сан Хуан де Улуа. Она цела и теперь.
На другой день с утра решаем осмотреть эту крепость. До нее добираемся на машине. Глядя на каменные стены грозной крепости-тюрьмы, я представляю себе Веракрус времен пребывания в нем первых испанцев. Крепость-тюрьма построена по плану средневековых казематов. Побег из нее был невозможен. Узники оказывались здесь заживо погребенными.
Двойные каменные стены со смотровыми башнями наверху окружены глубокими рвами с водой. В толстых, каменной кладки стенах ворота. В них вделаны массивные железные двери. Приблизиться к ним можно, лишь пройдя через подъемный мостик, который опускается на цепях.
Внутренние коридоры крепости и камеры полутемны. Свет попадает через щели узких окон или сквозь зеленые стекла толщиной в ладонь. Под потолком отверстия для вентиляции. В дверях и окнах-щелях толстые прутья решеток. Всюду массивные ржавые цепи, к которым крепились кандалы, болты, огромные навесные дверные замки.
Пол выложен плитами из серого камня. Между ними поросла трава. В нишах висят фонари.
Поднимаемся на второй этаж. Тут центральная угловая башня. Она расположена так, чтобы из ее оконных прорезей можно было видеть другие башни. Это для контроля бдительности часовых.
Вверху с плоской крыши открывается вид не только на всю крепость Улуа, но и на окружающие подходы и подъезды. В случае побега в узника могли стрелять из пушек, стоявших на плоской крыше крепости.