Перед глазами вставало время страшного «горного рабства». После алтайской вольницы почти одновременно с началом заката Сибирской Сечи (кстати, почему-то о ней почти ничего не написано!) сюда потянулись разные служивые, мастеровые и купеческие люди. Их привлекали на Алтай слухи о богатых залежах серебра и меди, о драгоценных камнях Пришли и Демидовы, которым к тому времени уже было мало одного Урала.
Но вот и им конец. Умер Акинфий Демидовгроза местных мелких промышленников, торговцев и даже «царевых людишек». Поскакали на Алтай одна за другой разные «государственные комиссии для действительного положения дел выяснения и докладу»
Рапорт «комиссии Бегера», в котором писалось примерно следующее: « между Иртышем и Обью реками нами обнаружен достаточный квантитет различных руд и камней». И через несколько листиков за рапортом«Высочайший указ»: « Все земли между Иртышом и Обью реками, говорилось в нем, с выкопанными всякими рудами с пушками и мелким ружьем, оставшиеся после смерти Акинфия Демидова с собственными людьми его Демидова и приписными крестьянами взять на Нас».
И началось!.. Среди жителей Горного и Рудного Алтая стали выделяться «бергалы» и «казаки».
Казаки были относительно вольными. В значительной части они выполняли обязанности горной полиции либо несли службу пограничной стражи, а после окончания срока службы имели право строить себе «заимки в любом избранном ими месте Алтая или другого района Сибири».
Бергальство означало горное рабство. Оно несколько отличалось от обычного крепостничества. Бергал был обязан «без каких бы то ни было нарушений горного устава» отработать на руднике или прииске, к которому был «приписан», сороксорок пять лет, после чего, выставив взамен себя работоспособного члена семьи (сына, брата, племянника, внука), он получал право на земельный надел размером в одну десятину и право проживать «во всех местах Российской Империи». А заменивший его должен был начинать вести свой счет такому же страшному сроку.
«Одна десятина земли».. и это в Сибири, где границы земельных угодий между селениями обычно исчислялись просто «от сопки до сопки». А к юго-западу от горв Казахской степиграницы надела полагалось ставить там, куда доскачет взмыленный конь. Конечно, никто и никогда этим правом не пользовался, даже если и доживал до положенного срока. Тем более, что достаточно было жениться на «собственной его Демидова» или любого другого помещика крестьянке, и бергал становился таким же «собственным»! Но даже если он умирал, не выслужив положенного срока, это не облегчало положения его семьи. Она и в этом случае должна была выставить «подмену».
О работе на рудниках и приисках, пожалуй, лучше всего говорила специальная папка отчетов «Горно-судной комиссии» и сводных записок к ним. В записках, в частности, рассказывалось, что нередко рабочие, особенно бергалы, старались ценой каторги освободиться от этой работы.
Месяцы и годы пребывания целыми днями в холодных, мокрых выработках, в дыму «пожегов» для разогревания «мерзлоты», от которых не становится теплее людям, работающим в шахтах, вели к мыслям о безысходности горного рабства. Срок каторги все же короче срока бергальства. Пусть тебя потом будут звать «каторжным», хотя это означает почти то же, что прокаженный, будут пугать тобой детей; пусть тебя будут сторониться женщины Десятки, многие десятки людей «возводили на себя ложные обвинения в убийстве».
Автор одного из таких обзоров не без хвастовства писал, что за истекший год было разоблачено около шестидесяти человек «по обвинению в ложном возведении на себя обвинения». Все они были пропущены «сквозь строй»«нещадно биты и направлены вновь по месту постоянной приписки для продолжения службы». Правда, автор жаловался, что введение «нового положения», при котором такой «возвращенец» не должен был начинать весь свой срок службы вновь, а лишь продолжал его, хотя и свидетельствует о «незыблемости Империи, но действует явно развращающе на бунтарские умы бергалов».
При осмотре старых горных работ на давно заброшенных рудниках геологам не раз приходилось сталкиваться со следами тех условий, из-за которых бежали бергалы. Самые разработки, особенно разведочные, далеко не всегда можно было сразу отличить от доисторических «чудских ям», в которых руда добывалась действительно рабским трудом под руководством первых «рудознатцев», еще не знавших металлических орудий. Около таких, даже самых небольших разработок всегда находились следы разрушенных временем строений, и одно из них, обычно окруженное двойным каменным забором, острогбыло центром «горного стана».
В те годы, наверное, так же дымили печи в жилых «приказных» пятистенных домах, как и в «Буровой конторе». Сходство с далеким прошлым усугублялось тем, что нередко по вечерам, когда почему-либо не было электрического тока, Тарасов и Коровин работали при свете мерцающей коптилки. Коптилка была самодельная, невысокая консервная банка, наполненная растопленным салом, с тряпичным «футильком» и поразительно вонючая.
Ярко-желтые с белым, то красноватые, то с синевой отблески, идущие от открытой печной топки, и фантастические, качающиеся на стенках тени людей и предметов, окружающих коптилку, были неплохой иллюстрацией к пожелтевшим страницам «императорских архивных дел».
Особый интерес у наших исследователей вызывали аккуратные отчеты поисковых«проспекторских»партий.
Смотри, Михаил Федорович, как предки аккуратно работали, замечал Коровин, и описания и чертеживсе как положено!
Действительно! Пожалуй, такому оформлению и у нас кое-кому не плохо бы поучиться.
Нужно сказать, что при всей скудности теоретических познаний, которыми располагали первые изыскатели, они умели из массы фактов выбирать главное (пусть, с нашей точки зрения, и не всегда верно, ибо то, что было главным тогда, теперь может оказаться второстепенным), а бесхитростные планы, сделанные почти сто двадцать лет назад, были, безусловно, хороши и сегодня.
Каждый из таких отчетов надо было прочесть, отметить на особой карте найденные изыскателями-«проспекторами» месторождения полезных ископаемых. Затем наступал следующий и наиболее трудоемкий этап работывыяснение судьбы этой находки. Именно здесь особенно пригодилось отличное знание района и результатов многих геологических разведок, каким обладал Коровин. Если бы Тарасов вел эту работу один, то ему, вероятно, потребовался бы не один год.
В некоторых случаях удавалось проследить, как на месте, где была обнаружена руда или россыпь, в конце концов вырастал рудник. Но гораздо чаще выяснялось, что работы были заброшеныудаленность от обжитых мест, потеря руды или даже возражения против разведки' и разработки какого-нибудь местного властелина, на «собственной» земле которого находилось месторождение, вставали непреодолимым препятствием на пути у проспекторов.
В Сибири было принято называть рудники или поселения именами их первооткрывателей. Эта традиция сохранила для нас многие имена первых разведчиков. Риддер, Белоусовское, Сургутановское и другие месторождения названы так в честь тех, кто их нашел или начал разведывать. В наше время эта традиция соблюдается редко. А жаль.
Так, от коротенького рапорта о том, что «слесарский ученик Зырянов» нашел выцветы меди на склонах долины, недалеко от горы Орел, в нижнем течении реки Бухтармы, и что «позже сие месторождение было названо Зыряновским», ниточка сведений приводила к современному Зыряновскуодному из самых крупных рудников Алтая и окружающему его городу.
Документы были подобраны в образцовом порядке. И невольно обращал на себя внимание след нескольких вырванных страниц
Кому могли понадобиться страницы? Кто здесь похозяйничал: безграмотный варвар, выхвативший бумагу потоньше «на закур»; хитрый враг, решивший скрыть какие-то ценные сведения; или опытный вор, стащивший их «впрок»? Именно таким мог оказаться любой бывший золотопромышленник. Наконец, надо было бы знатькогда это произошло.
В те дни нетрудно было представить себе такого хищника, считающего, что пройдет какое-то время, власть переменится и можно будет вернуться, снова начать безудержный грабеж земных кладов. Тогда сведения об удачных разведках смогут пригодиться. Или проще: человек обнаружил данные о богатом месторождении и, озираясь, теперь пробирается через тайгу к заветному пункту, движимый только одной цельюуспеть захватить золото, пока о нем не дознался кто-нибудь другой.