3Воспоминания
Действительно. Насколько все было проще до этого Кара-Кыза. Молодой, но, как говорят, удачливый геолог с ранней весны уходил в горы и тайгу; искал золото, редкие металлы, составлял геологические карты. Потом прибавилась работа консультанта разведок на месторождениях, открытых или возвращенных к жизни им и его друзьями. По-видимому, он плохо приспособлен для работы в качестве «уполномоченного представителя» треста, как его теперь называли.
В мыслях всплывали отрывочные воспоминания То какой-нибудь из горных районов Алтая, то семья, то недавний путь из отпуска.
Вспомнился Новосибирский вокзал. Все было как обычно. Едва только спала суета посадки, как соседи по купе уже узнали, почему сидящая внизу старушка покинула насиженное гнездо и двинулась в непривычный далекий путь; куда и зачем едет человек, расположившийся наискосок от нее, и старались до поры не потревожить задумчивого молчания спутника, прижавшегося к окну.
Девушка, стоявшая у двери, завязала разговор.
Далеко едете, бабуся?
Далеконько, доченька. Почитай, на край света. Сын у меня командиром служит на границе. К нему собралась.
Надолго? вмешался один из пассажиров.
Как поживется. Боюсь только. Я из ровных мест, рязанская, а вокруг Верного, сказывают, горы, да и трясет сильно.
Горы там действительно высокие. Снега вечные на вершинах. Но красота и в них есть не хуже вашей рязанской. Особая красота, строгая. А насчет землетрясений, это вы зря беспокоитесь. Бывают, не без этого, но нечасто.
Ну дай бог. А ты, милый, из тех мест, что ли?
Бывал с молоду С винтовкой ходил, под командой самого Михаила Васильевича Фрунзе.
А теперь куда же?
Теперь подальше твоего пробираюсь.
Господи! Вроде и немолодой.
В нашем деле возраст не помеха. Всю жизнь дороги строю и мосты лажу. Вот как за Семипалатинск заедем, начнется Турксиб, так начинай считать мостыи те, что топором рублены, и что каменные и железные, почти все мои будут.
Тарасов хорошо помнил, что до этого разговора он не отрываясь глядел в окно на высокие сосны, одно из главных богатств широкой, чуть всхолмленной песчанистой долины Оби, и не замечал окружающего. Но теперь повернулся к соседям и, поправив широкой ладонью рассыпающиеся рыжеватые волосы, обратился к строителю мостов.
Простите, что перебил, давно вы в этих местах?
Смотря в каких. Около Верного я родился; когда настоящего города еще, можно сказать, не было. По имени старой казачьей станицы его называли Верным. Но жить пришлось больше на востоке, все около железных дорог. А как началось строительство Турксиба, так сразу сюда вернулся. Весь северный участок пешком вымерял. Кончили вот, теперь вместе с вами пассажиром еду. Отдохну, а там новые дороги пойду ладить.
Да, будет что внукам рассказать, заметила старушка. Строитель довольно улыбнулся.
Не без этого Плохо здесь было без дороги. О всем крае, считай, только и знали, что горы высокие да трясет здорово. Правда, страшное землетрясение десятого года я почти не помню. Знаю о нем больше по рассказам.
Но и позднее там бывали землетрясения.
Да, но не такие.
Кстати, мне кажется, вы ошиблись датой. В этом районе большие катастрофы произошли в 1887 году, когда в городе было разрушено свыше трех тысяч зданий, и в 1911-мнесколько поменьше. Оба раза разрушения в городе вызывали не только подземные толчки, но и сельбурный поток, хлынувший с гор. Говорят, на некоторых улицах и поныне лежат громадные камни, которые притащила взбунтовавшаяся речка.
Верно, спорить не стану.
Откуда вы все это знаете? спросила девушка.
А я геолог, ответил Тарасов.
Вот оно что! простодушно сказал дорожник. Выходит, нашему брату строителю родственник. Тоже всю жизнь по горам да по долам. Куда же нынче путь держите?
На Алтай.
На Рудный?
Да. Проще скажем: в верховья Иртыша.
Хорошие места, богатые. Только вот дорог еще нет. А сейчас откуда же?
Позавчера из Москвы.
Позавчера! Чего-то ты путаешь, сынок! вмешалась старушка. Я вона с Рязанщины вторую неделю еду.
Нет, бабушка, Не путаю. Первый раз в жизни самолетом. Ну и здорово же, скажу я вам!
Шли тридцатые годы, когда только появились первые регулярные пассажирские рейсы самолетов по весьма малочисленным воздушным дорогам страны. И понятно, геолога забросали вопросами.
Он рассказал, что перед концом отпуска отправился в железнодорожную кассу. Там его постигла неудача: на ближайшие дни билетов не было.
Любопытство заставило подойти к кассовому окну со скромным объявлением о продаже билетов на самолеты. Кассирша ответила, что билеты есть, и начала вежливо рассказывать о преимуществах воздушного транспорта.
Сзади кто-то перебил их разговор, потребовав: «До Казани на завтра!» За ним следующий удивительно обычно проговорил: «Два до Свердловска на вторник!» Спокойствие покупавших билеты подействовало.
Один до Новосибирска! выдавил он из себя.
У дверей аэропорта Михаила Федоровича встретил носильщик, одетый в форму с белоснежным фартуком; взял вещи и подвел к стойке с надписью: «Регистрация пассажиров».
Дежурная проверила билет, заполнила в списке графу «Домашний адрес пассажира», порекомендовала ему идти завтракать.
В буфете, уписывая за обе щеки яичницу, он совсем было успокоился, но заговорило радио. Диктор сообщал о подготовке к вылету очередного самолета. Кто-то из соседей начал нервничать. И он сразу подумал, что, может быть, и правда зря ввязался в этот перелет. Не ровен час!.. Аппетит испортился.
Наконец спокойный, немного торжественный голос из репродуктора объявил: «Самолет, вылетающий рейсом МоскваНовосибирск, подан к воздушному перрону».
Потом следовали (сохранившиеся до сих пор) перекличка пассажиров и «выход в сопровождении».
Захлопнулась дверь. Кабина сразу наполнилась острым запахом бензина. Назойливо запела какая-то визгливая машинка, а затем нестерпимый гул заставил пассажиров заняться ушами. Торопясь, они затыкали в них вату или мастику, переданную им работником с санитарной сумкой.
Когда же самолет оторвался от земли, никто не мог скрыть восторга. Тарасов запел, а обернувшись к соседям, заметил, что поет не один.
По расписанию полет должен был продолжаться всего девятнадцать часов с обязательной ночевкой в пути и многочисленными посадками.
Ночевали в Свердловске. Утром их небольшой самолет, с металлическими скамейками вдоль бортов пассажирской кабины, довольно быстро набрал высоту. Свердловск, а затем и отроги Урала, сверху казавшиеся пологими холмами, скрылись из виду.
Через час-полтора посадка на маленьком, плохо оборудованном аэродроме. Дальше их не хотели пускать.
Ожидалось затмение солнца, боялись, что оно повлияет на атмосферные условия.
Начальник аэродрома смилостивился только после долгих уговоров. Решающим оказалось то, что экипажу очень хотелось до вечера попасть в Новосибирск.
После нескольких минут прямого полета летчик неожиданно круто развернул машину и повел ее в обратном направлении. Потом новый вираж Пассажиры прилипли к окнам. Сквозь мутные, желтоватые, исцарапанные стекла можно было смотреть на солнце без защитных очков. Оранжевато-золотистый круг казался необычайно большим. Снизу его закрывала тень. Даже простым глазом было заметно, как тень передвигается по солнечному диску. Прошло не более трех-четырех минут, и небо снова стало обычным. Вероятно, самолет под большим углом пересекал коридор полного затмения, поэтому лунная тень быстро покинула солнце.
Дальше все было без приключений. Как и следовало ожидать, самолет благополучно прибыл в Новосибирск.
На одной из остановок вагон оказался напротив кубовой, и дорожник побежал за кипятком.
Получилось само собой, что, как только поезд снова тронулся, каждый из находившихся в купе начал выкладывать на столик свои запасы для общего ужина.
Едешь один, а чайник-то у тебя семейный, заметила старушка.
Один я никогда не бываю. В дорогепопутчики, а у костра в степи или в горахтам соратники. Главное, люблю чайку попить, хоть с сахаром, хоть с разговором.