Перед заходом солнца вазимба принесли жертву предкам. Но прежде чем приступить к обряду, они спросили умерших, могу ли я принять в нем участие. Предки дали свое согласие, и благодаря их разрешению я могла заснять всю церемонию.
Под тамариндом расстелили мат и в стакане с водой размешали немного меду. Затем жрец, окруженный несколькими стариками, вознес к предкам долгую молитву, поднял стакан и отлил одну половину содержимого женщинам, а другую отдал мужчинам. Каждый сделал из стакана по маленькому глотку. После этого все сели лицом на восток и запели старинную поминальную песню, сопровождая ее хлопками в ладоши и игрой на барабанах.
Несмотря на плохое освещение, я смогла снять эту важную сцену от начала до конца.
Мэра ждали дома срочные дела, и он настоял на том, чтобы завтра утром мы тронулись в обратный путь. Он был удовлетворен результатами нашей экспедиции.
Мы видели вазимба, мы знаем теперь, как они живут, говорил он. Мы знаем, что они не пигмеи, хотя, по их собственным словам, раньше они были ниже ростом. Во всяком случае они не духи, а люди, как мы с вами. Их язык всего лишь один из малагасийских диалектов. Если бы вы не отправились в горы Бунгулава, мы бы никогда не узнали о деревнях вазимба.
Я, разумеется, была настроена менее оптимистично. Три месяца беспрерывных утомительных поисков, жара, изнурительные переходы, перенесенные мною во имя достижения одной цели, все это давало мне право на более достойное научное вознаграждение.
Я обязательно вернусь, пообещала я. У меня сломался магнитофон, его нужно починить. Кроме того, в следующий раз я привезу необходимые лекарства.
С наступлением утра мы тронулись в обратный путь. Как обычно, припекало солнце, но мы шли и шли вперед по горячему песку. Лишь иногда нам попадались небольшие ручейки, в которых едва заметно струилась вода, горячая, как кипяток. Но и ее мы пили с жадностьюнастолько у всех пересохло в горле.
К полудню после шестичасового перехода мы вошли в Мареарану.
Почти одновременно туда же приплыли на небольшой лодке три женщины из Бебузаки. Они рассказали мне, Что в деревне умер трех летний ребенок: пятый за последние недели.
У старосты скоро тоже умрет ребенок, сказала одна из них, помогите нам!
Почти одновременно в комнату вошел мужчина с пятилетним малышом на руках.
Мой сын тоже заболел, сказал он. Что с ним?
Я не врач, ответила я. Кроме того, у меня нет медикаментов.
У ребенка был вздутый, упругий живот и с трудом прослушивался пульс. Он метался в жару.
Его рвет каждые пять дней, сказал отец.
Возможно, у него приступ аппендицита, хотя и говорят, что на Мадагаскаре это случается очень редко, сказала я и обратилась к мэру:Его нужно отправить для тщательного медицинского освидетельствования к врачу.
Сейчас уже поздно нести его в Анкавандру, ответил отец ребенка. Идти туда ночью тяжело и небезопасно. Кроме того, на руках у жены грудной ребенок. Она не может пойти с нами.
Тогда я осталась с ребенком, сделала ему холодный компресс и дала таблетку, стимулирующую деятельность сердца, единственное оставшееся у меня лекарство. Вскоре, однако, стало ясно, что у ребенка не аппендицит, а катар кишокдовольно распространенная детская болезнь. Я попросила принести несколько лекарственных растений, целебные свойства которых мне были хорошо известны. Однако никто не знал, что это за растения.
Быть может, у вас есть кофе? спросила я.
У меня есть немного, ответила одна женщина.
Принесите его! Мы обжарим зерна до почернения и размелем.
Женщина принесла кофе, и я, приготовив черный порошок, смешала его с размятыми бананами; получилась кашица, которой я покормила с ложечки ребенка.
Мы знаем, что кофефанафоди, и поэтому всегда держим его дома. Но мы никогда не знали, что его можно жарить, пока он не станет черным, как уголь, удивились женщины.
Я всю ночь просидела с ребенком, кормя его время от времени кашицей из бананов и жареного кофе. Утром ребенок сам поднялся с постели и, ни слова не говоря, выбежал на улицу. Все облегченно вздохнули.
Несколько дней спустя мы были в Анкавандре.
Вскоре к нам пришел туда из Бебузаки посыльный с известием, что ребенок чувствует себя хорошо. От имени соплеменников он пригласил меня на ежегодный праздник, посвященный поминанию умерших. По его словам, праздник, на который соберутся все вазимба, продлится целую неделю.
Вазимба пригласили меня только потому, что я спасла жизнь их ребенку. Я решила возвратиться в Бебузаку. Мэр выделил мне в помощь повара, а также одного мужчину, служившего в Анкавандре помощником полицейского. Правда, они не понимали ни слова по-французски, но зато я знала, что на них можно положиться и что они будут ценными помощниками. Оставалось только найти носильщика. После некоторых усилий наши поиски увенчались успехом. Мы назвали нового носильщика Амбаниандро, потому что я никак не могла понять, как его в действительности зовут.
Один миссионер из Анкавандры довез нас на своем джипе до последней деревни, до которой еще можно было добраться на машине, и, пожелав счастливого пути, развернулся и через минуту скрылся за горизонтом. Очень скоро выяснилось, что мы сделали неудачный выбор, наняв Амбаниандро носильщиком. Едва мы тронулись в путь, как он стал жаловаться, что груз слишком тяжел и что, кроме того, он болен, и вскоре отказался нести поклажу. Я остановилась в растерянности, понимая, что мне не дотащить такой груз на своих плечах. К счастью, на помощь немедленно пришли повар и полицейский, разделившие между собой поклажу нерадивого носильщика.
К вечеру запахло гарью: мы вступили в полосу лесного пожара. Наступила ночь, но небо было красно от огненных всполохов, едкий дым ел глаза.
Это не опасно, успокоил меня полицейский.
Поздно ночью мы вошли в деревню племени бара.
Деревенский староста, с которым мы познакомились еще во время первого путешествия в район Манамбулу, очень обрадовался моему приходу. Несмотря на поздний час, он велел приготовить праздничный ужин. После ужина между нами завязалась дружеская беседа. Староста проявил большой интерес к моей работе. Он оказался местным богачом, владельцем стада зебу в пять тысяч голов. Он рассказал, что не так давно купил у одного индийца транзисторный приемник и каждый день слушал передачи малагасийского радио. Однако несколько дней назад приемник замолчал. Тогда он отправил к индийцу человека с просьбой починить сломанный аппарат, но торговец ответил, что приемник умер и больше не заговорит, и предложил посланному приобрести новый транзистор.
Вы не умеете чинить приемники? в заключение рассказа спросил он у меня.
Я ответила, что совершенно не разбираюсь в них.
Вазахи умеют все! уверенно возразил он. Они умеют делать самолеты и радио и даже оживлять мертвые приемники. Если мертвый приемник снова заговорит, я заколю завтра молодого быка.
Я подумала, что, возможно, у него всего лишь сели батареи. И действительно, едва я заменила их на новые, как «мертвый» транзистор ожил.
Что вам дать за это? спросил меня осчастливленный владелец.
Ничего. Я дарю вам батарейки в благодарность за гостеприимство.
Хотя уже было довольно поздно, около двух часов ночи, староста, казалось, не чувствовал усталости, обсуждая со мной события в мире. Он, например, интересовался, почему у нас была война. Сложный вопрос!
Почему вы прежде вели войны? спросила я. Почему вы убивали друг друга?
Потому что люди всегда недовольны тем, что имеют. Наши вожди хотели иметь больше скота, больше власти и больше земли. Наверное, у вас было то же самое. Я слышал по радио, что у вас много людей голодало.
Когда я рассказала о послевоенной нужде, все сокрушенно закачали головами.
Если бы мы раньше узнали друг друга, заявил староста, мы бы могли послать в Андафи большой мешок риса. Если вам снова нечего будет есть, сообщите нам, и мы вышлем рис.
Он произнес это столь обыденно, словно в мире не было более простой вещи.
За ночь гроза и обильные дожди затопили все вокруг. О том, чтобы выступить спозаранку, нечего было и думать. Пришлось выждать, пока солнце подсушит землю. Когда мы наконец вышли из деревни, было жарко и душно. Около шестнадцати часов, как обычно, разразилась пополуденная гроза. Небесные хляби разверзлись, и в четверть часа сухое песчаное русло, по которому мы шли, превратилось в бурный поток. Пришлось спасаться от ливня и наводнения в близлежащей деревне, расположенной на небольшой возвышенности.