И добавил, чтобы задобрить привидение: «Должно быть, вы здорово устали, господин капитан?»
«Устал, подтвердило привидение, Триста лет истекают сегодня ночью, кончается моя служба, только бы кто-нибудь пришел за золотом. Хорошо, что ты приметил зарево, Том Хайнс».
«А что это за зарево, ваша честь?»спросил Том.
«Да так, чуток адского пламени, ответило привидение. Пустяки. А теперь послушай-ка лучше мое наставление, чтобы никакой дуппи не заморочил тебе голову, когда ты станешь поднимать сундуки».
Как Томми услышал про дуппи, так и затрясся, словно осиновый лист. Ведь злые духи, они в разном облике являются. Наперед не угадаешь, что они тебе подстроят. Больше всего Томми хотелось прыгнуть в лодку и плыть домой, но он боялся рассердить привидение. Лучше уж не показывать виду.
Томми сел и подпер подбородок ладонями, чтобы дух пирата не слышал, как у него стучат зубы.
А привидение спрашивает, нет ли у Томми с собой серебряных монет. Как же, естьтри старинных полпесо из чистого серебра. И нож у него был с собой, а больше ничего и не требовалось.
И стало привидение объяснять, что надо делать. Когда Томми все выслушал до конца, его курчавые волосы выпрямились и стали дыбом: вот как страшно все это было. И ведь ничего не поделаешь, надо выполнять приказ.
«Помни, что бы ни случилось, не говори ни слова, даже со мной не заговаривай. И не поворачивайся к дуппи спиной! закончил пират свои наставления и выдохнул из уголков рта голубые языки серного пламени. Все ясно, Том Хайнс? Тогда вставай, поедем на тот остров!»
Поехали. Томми греб, сторож клада рулил. Жутко было видеть румпель сквозь сжатый кулак привидения, но Томми вроде бы освоился и молча работал веслами, пока под килем не заскрипел песок.
«Дальше один действуй», сказало привидение и стало совсем прозрачным, а потом и вовсе растаяло в лунном свете, будто голубой дымок.
Томми вылез из лодки и пошел по острову. Дойдя до песчаной площадки между старыми выветренными глыбами коралла, он остановился и принялся копать веслом.
«Ты меня ищешь? спросил вдруг страшный голос, и прямо перед ним появилась свернувшаяся кольцом большая черная змея. Если я могу чем помочь, ты только скажи!»
Обливаясь холодным потом, Томми молча продолжал копать. Змея превратилась в черного петуха и убежала в заросли. Тотчас же раздался дикий лай и прямо на кладоискателя бросилась огромная черная собака с горящими глазами и красным, как раскаленный уголь, языком. Томми, не говоря ни слова, вытащил нож и положил на песок, рукояткой к чудищу, острием к себе. Собака пропала, и тут же весло уперлось во что-то твердое. Смотрит: каменная плита, как и говорило привидение. Томми приподнял ее. Вниз, в глубокую черную яму, спускалась ржавая железная цепь. Томми взялся за нее и потянул. Вдруг что-то как дернет, он чуть не упал в яму.
Будешь мерять мои стены,
Сожру ноги до колена,
произнес ужасный голос, и что-то похожее на огромную летучую мышь стало карабкаться вверх по цепи.
Томми живо сунул руку в карман, достал три серебряные монеты и бросил их вниз. Дуппи исчез, и тащить стало легче. На конце цепи висел сундучок. Уже совсем немного осталось тянуть, как вдруг на берегу раздался дикий крик. Откуда ни возьмись, прямо к Томми бегут какие-то фигуры. Большинствоморяки. Одеты в лохмотья, но видно, когда-то это была роскошная одежда. У кого тесак в руке, у кого вымбовка. Были тут и индейцы с Москитного берега. Они размахивали боевыми палицами, утыканными гвоздями и акульими зубами. Последними бежали два скелета с ржавыми мечами в руке.
А возглавлял эту ватагу человек в красном бархатном плаще, расшитом кружевами. В руке он держал большой нож.
«Хватайте чернокожего живым! закричал льОллоне. Я сам вырежу его сердце, и будет он сторожить мой клад вместо Дублон-Билля!»
Дальше Томми ничего не слышал. Он выпустил цепь, ногой подвинул плиту на место и побежал так, как в жизни еще не бегал. К счастью, начался прилив и ему удалось сразу столкнуть лодку в воду. Миги он в ней. Гребет так, что только брызги летят. Отошел подальше, поставил фок и грот и сел за руль.
«Эх, и осел же ты, Том Хайнс», сказал чей-то голос, и перед ним возникло привидение.
«Не спорю, ваша честь, капитан, сэр», ответил Томми.
«Неужели не смекнул, что это дуппи тебе голову морочили?»
«Может, и так, ваша честь, сэр, сказал Том. А только ответьте мне: если бы я дождался всей этой шайки, то был бы я теперь сторожем клада льОллоне? Так, что ли, мистер Дублон-Билль, сэр?»
«Гм, сказало привидение. Пожалуй, что так».
«Ну так вот, задумчиво продолжал Томми. Конечно, здорово владеть золотым кладом и пускать изо рта серное пламя, но уж вы меня извините, сэр, лучше мне остаться Томом Хайнсом с Саут-Энда, чем быть каким-нибудь дуппи или Дублон-Биллем».
«А если бы ты увез клад домой?!»
«Конечно, это было бы здорово, согласился Томми и глубоко вздохнул. Но тут спрашивается, кто бы кем владел: я сокровищем или сокровище мной?»
«Справедливый вопрос, сказало привидение. Сдается мне, последнее вернее».
«Так что вы уж извините, ваша честь, заключил Томми, но я рад, что так вышло».
«У каждого свой вкус, заметило привидение, Однако мое увольнение кончилось. Прощай, Томми!»
Тут сторож стал прозрачным и пропал.
«Прощайте, господин капитан, сэр, счастливого пути!»ответил Том и по звездам пошел на Саут-Энд.
Красивый низкий голос смолк
Мы возвращаемся на Сан-Андрес. Ночной ветерок стих. За пальмами на Хайнс-Kee сияет огромная золотистая луна.
Отверженный
Небо на востоке бледнеет. Одна за другой пропадают звезды. Четко, резко проступили очертания деревьев; на западе они еще окутаны мглистой завесой.
Маленькая белолицая сова уже не кричит «коррокоту», и летучие мыши возвращаются в свои укрытия. Зато, издавая скрипучие звуки, то попарно, то вереницей летят над лесом амазонские попугаи. Приметят корм, и вереница рассыпается на двойки.
Макушки деревьев еще облеплены гроздьями дремлющих белых цапель, но воздух вокруг них уже свистит, рассекаемый сильными крыльями: стаи мускусных уток, покинув свои ночевки в зарослях, потянулись на болото.
У самого края большого болота пасется маленькое стадо зебу: огромные дымчатые коровы и два еще более могучих быка с высоким горбом и отвислой губой. Грузные, жирные животные, почти все чистой индийской породы, только немногие из нихпомесь со старой испанской породой криольо, которая появилась здесь еще в ту пору, когда на материке основали первые испанские гасиенды.
То одна, то другая корова поднимает голову и глядит добродушными сонными глазами на топкие луга и низкие кущи.
Становится все светлее. Гаснут последние звезды, на востоке словно вспыхивает пожар. В воздухе туча голодных птиц, летящих на утреннюю кормежку.
Внезапно старший бык вздрагивает, точно его разбудили. Поднимает голову с короткими, загнутыми назад рогами и втягивает ноздрями воздух. Уши беспокойно шевелятся. Ноги делают несколько быстрых шагов к болоту.
Поодаль, шагах в восьмидесяти, высовывается из травы другая голова. И замирает. Широкая угрюмая кошачья морда с короткими округлыми черными ушами. За ними толстая шея, могучие плечи, длинное пятнистое тело. Кончик хвоста нервно дергается.
Ягуар. Самец в расцвете сил, плотный, тяжелый на вид, но быстрый и опасный. Охотник, созданный для схваток с дикой свиньей и тапиром. Но тапиры и воинственные пекари исчезли с побережья десятки лет назад, когда человек превратил необъятные леса в пастбища.
Желто-зеленые глаза большой кошки изучают одну зебу за другой. В стаде только два теленка, и они жмутся к коровам. Без боя не обойдешься, а зачем лезть на рожон, если можно добыть пищу в другом месте? Да и бык настороже, готов постоять за своих.
А ведь он не мог услышать и учуять ягуара. Его внимание обращено в другую сторону, он смотрит на топь. Вон туда, где сейчас закачалась трава и послышался плеск. Кто-то идет медленно, словно крадучись. Вот только запаха не уловишь: утренний ветерок относит его.
Ягуар чуть повернул голову. Он-то знал, кто это идет. Тихо нырнул в траву и прокрался к колючим зарослям поблизости. Стадо его перестало занимать. Пока. А с тем, кто шагает там через болото, лучше не встречаться.