И вот все снова собрались на палубе. Замечаний нет. Румянцев благодарит за труды матросов и офицеров. Краткие напутствия Крузенштерна своему воспитаннику Отто Коцебу: твердость, благоразумие, забота о матросах-служителях. «Смотри, какие же у тебя молодцы!» И Румянцев подтверждает, что лейтенант поступил справедливо, набрав людей не по принуждению, а добровольно. Эге, старый граф-крепостник давно догадывается, что добровольность хороша, куда лучше принуждения. Но, думает он, то в службе только, а там, на землях, в деревнях, там иное
Шлюпка отваливает. На вантах стоят матросы. Балтийский ветер бьет в их лица. Провожая начальство, они кричат «ура».
Наступает вечер, последний вечер «Рюрика» близ Кронштадта. Медное солнце, предвещая завтрашний ветер, виднеется наполовину. На западе вырисовывается башня Толбухинского маяка. Тихо, сумеречно
В ту ночь на бриге мало кто спал. В матросском кубрике негромкий говор; в каютах тоже. Одно настроение у всех этих разных людейнемного грустное и очень серьезное.
А на рассвете 30 июля 1815 года бриг, самый маленький из всех русских парусных кораблей «кругосветников», снимается с якоря.
Прощай, Родина!
ЮЖНОЕ МОРЕ
Время на судах, несмотря на однообразие будней (а может, именно поэтому), летит удивительно быстро.
Уже пять месяцев «Рюрик» в походе. Давно остались за кормой и башни Копенгагена, и рыбачьи шаланды у меловых скал Англии, и огни Плимута. В преддверии Атлантики изведан злой шторм. Пересечен океан. И у благодатной земли Нового Света, гористой и зеленой, еще одна буря испытала крепость «Рюрика».
Да, быстро летят корабельные дни. Давно уже чувствуют себя старожилами три человека, ступившие на палубу брига в Копенгагене.
Двое заняли пустовавшие до того кройки в каюте, где обосновались доктор Эшшольц и художник Хорис. Эти двое натуралисты. Адальберт Шамиссо, красивый насмешливый француз, выросший в Германии, и датчанин, исследователь северной природы, уже побывавший в Гренландии, а теперь намеревавшийся изучить КамчаткуМартин Вормшельд, целеустремленный, упорный, один из тех, о которых его соотечественники говорят: «этот знает, где поставить шкаф».
Ну, а третий? Третьего тотчас отличишь. Он негр, вест-индский негр; капитан отыскал его в копенгагенском порту и нанял поваром, надеясь, что в тропических широтах тот сумеет, не изнывая от двойной жарысолнца и печки, хорошо прохарчить команду
Пять месяцев в походе «Рюрик». Были за это время и напряженные, страшные штормовые часы, когда Никола Чудотворец, покровитель моряков, видать, отступился от «Рюриковичей», и они сами вызволяли себя из беды; бывали и веселыев открытом океане сочинили и сыграли на шканцах комедию «Крестьянская свадьба»
Все дальше уносят «Рюрик» волны и ветер. Впрочем, новолетье застает мореходов еще в Атлантике.
В общей каюте сошлись за праздничным столом офицеры и ученые. Начались тосты, благодушные пожелания. Как водится, принялись вспоминать уходящий год. Сколько же громких событий, и сколько в них драматизма! И, конечно, чаще всего произносятся слова «Наполеон», «Франция». На затерянном в океане бриге в новогоднюю ночь говорят и о побеге Наполеона с острова Эльбы, и о «ста днях», и об июньской, гибельной для Наполеона битве при Ватерлоо, и о вторичном занятии Парижа войсками союзников.
Но никто из семерых собеседников и не догадывался, что в октябре совсем неподалеку от «Рюрика» плыл английский фрегат, увозивший поверженного полководца на пустынный остров.
И никто из семерых не знает, что на шею народов, стряхнувших Наполеоново иго, уже напяливают ярмо «законных» монархий, восстановленных Священным союзом. Однако, знай это офицеры и ученые, они не разглядели б в том ничего худого. Только романтик и свободолюбец Адальберт Шамиссо горестно поник бы головой
Но «Рюрик» уже очень далек и от европейских берегов и от европейских событий.
На двухмачтовом корабле все нетерпеливее ожидают встречи с диковинным, ярким, самобытным миром Тихого океана. Офицеры, штурманы, матросы грезят о географических открытиях, ученыео находках невиданных растений и животных, о гербариях и банках с заспиртованными особями.
* * *
Этот мир открылся экипажу «Рюрика» в 1816 году.
Обогнув мыс Горндело, разумеется, не обошлось без сильнейшей передряги, едва не сгубившей самого Коцебу, корабль достиг Великого или Тихого океана. Тогдашние географы и навигаторы, в том числе и Крузенштерн, часто именовали его Южным морем.
Южное море Большие надежды возлагали на него организаторы экспедиции. Сидя за столиком в своей тесной каюте в накинутом на плечи сюртуке, Отто Евстафьевич Коцебу разворачивает инструкцию.
«Двукратное через все Южное море переплытие корабля в разных совсем направлениях, перечитывает капитан, снимая нагар со свечей, бесспорно послужит к немалому распространению наших познаний о сем великом Океане, равно как и о жителях островов, в величайшем множестве здесь рассеянных».
Вот и начинается, думает Коцебу, первое из «двукратных переплытий»
Широко и мощно дышит Южное море. По правому борту кроется во мгле скалистый чилийский берег. В разрывах туч теплятся звезды. Стрелка запасного компаса в капитанской каюте показывает на север. На север держит и рулевой «Рюрика».
Плавание от Кронштадта до чилийского порта Консепсьон (кстати сказать, до «Рюрика» в Чили не появлялось ни одно русское судно), несмотря на трудности, было, по справедливому замечанию Коцебу, «только введением». Но с того дня, как бриг покинул Чили, «началась важнейшая часть путешествия».
Началась она при отличной погоде и добром попутном ветре. О грозных силах, дремлющих в природе, вещали покамест лишь отдаленный гул да зарницы, охватывающие по ночам полнеба. Очевидно, решили на бриге, где-то на американском берегу землетрясение.
Вскоре этот устрашающий низкий рокот перестал доноситься, зарницы погасли. Длинные и крупные океанские валы бежали до горизонта и, добежав до него, сливались с краем небосвода. А оттуда поднимался все выше и выше, а потом опрокидывался над «Рюриком» яркий и чистый купол неба.
Послушный воле капитана, двухмачтовый парусник плыл к острову Пасхи.
Сменялись дни строгой корабельной жизни. Офицеры поочередно правили вахты. Штурманские ученики, соревнуясь в точности и быстроте, вели счисление пути. Натуралисты, не уступая штурманам в аккуратности, измеряли температуру воздуха и воды на поверхности и на разных глубинах, записывали барометрические показания. Делали они и то, что до сих пор не делалось ни на одном кораблепри помощи тарелок, погружаемых на тросе в море, определяли прозрачность воды
И этим наблюдениям, приведенным впоследствии в систему и обработанным, суждено было оставить заметный след в науке. И не только в науке, современной им. Столь бесхитростные на первый взгляд наблюдения натуралистов брига доныне сохранили свое значение.
* * *
Рослые туземцы острова Пасхи были люди простодушные и кроткие. Они охотно вступали в меновой торг с чужестранцами. Однако уж много лет, как белокрылые корабли, иногда появляющиеся у берегов Пасхи, вызывали у них ужас и отвращение. И было из-за чего
Среди американских шкиперов, рыскавших в поисках счастья (конечно, денежного, ибо в ином облике оно им не представлялось), было немало молодцов, готовых на любое, самое злодейское предприятие. Один из таких «рыцарей» явился в 1805 году на остров Пасхи. Замыслы у него были коварные: для добычи морских котиков хотел он основать рабовладельческую колонию на необитаемом островке Мас-а-Фуэро; о лучших рабах, чем сильные и ловкие жители Пасхи, он и думать не мог.
Поставив свою посудину, носившую ласковое имя «Нанси», в удобное местечко и подпоив изрядно матросов, верно, таких же головорезов, как и он сам, шкипер принялся ловить туземцев. Те сопротивлялись отчаянно. Огнестрельное оружие оказалось, могущественнее луков, стрел и копий. Дюжина мужчин и десять женщин были схвачены, привезены на судно, закованы в кандалы и брошены в трюм. И «Нанси» подняла паруса
Три дня спустя (остров давно уже утонул за чертой горизонта) с пленников сбили оковы и выпустили на палубу. Пусть-ка подышат свежим воздухом. Рабам надо сохранить силы! Ах, каких котиков добудут они бравому шкиперу, а по прибытии в Нью-Лондон как весело зазвенит в его карманах золото!..