До самаго отъѣзда Ракитиныхъ, семейство Боръ-Раменскихъ будто позабыло, что остается на зиму въ деревнѣ; никто не говорилъ о томъ, хотя всѣ думали и сожалѣли всякій по своему характеру. Серафима Павловна вышивала болѣе обыкновеннаго, Глаша сдѣлалась насмѣшливѣе и сердитѣе, Вѣра сонливѣе, Сережа задумчивѣе, одинъ Ваня сохранялъ ясность взора, ясность нрава и мягкость, его всегда отличавшую. Когда Ракитины пришли прощаться, въ семействѣ Боръ-Раменскихъ произошло волненіе. Серафима Павловна расплакалась и даже обмолвилась, воскликнувъ, что это жестоко, очень жестоко!
Ваня не отходилъ отъ Сережи, который, сдѣлавъ усиліе надъ собою, показалъ много самообладанія и, прощаясь съ Соней, у которой на глазахъ блестѣли слезы, сказалъ, что скоро увидятся.
Только весною, сказала Соня печально, до весны далеко.
О нѣтъ, возразилъ Сережа, папа обѣщался отпустить меня въ Москву на недѣлю во время праздниковъ.
Глаша засмѣялась.
Отлично устроилимама поѣдетъ, Сережа поѣдетъ, а мы останемся здѣсь, въ терему, какъ царевны Несмѣяны въ старой сказкѣ.
Ей никто не отвѣтилъ, но Ваня сказалъ Сонѣ:
Отчего бы вамъ не пріѣхать къ намъ зимою повидаться?
Соня такъ и встрепенулась.
Ваня, воскликнула она, милый Ваня! всегда выдумаешь ты, что-нибудь хорошее. Мнѣ это и въ голову не пришло. Конечно, я пріѣду, непремѣнно пріѣду. Я знаю, что если я попрошупапа самъ привезетъ меня къ вамъ, хотя на цѣлый мѣсяцъ. Не правда ли, мама? обратилась она къ матери.
Зинаида Львовна ласково сказала, что она, конечно, этому препятствовать не будетъ, и сама пріѣдетъ въ Знаменское.
Соня, вся взволнованная, бросилась на шею къ Серафимѣ Павловнѣ.
Не надолго, не надолго, говорила она, пріѣду на вашу елку. Смотрите, и она стала считать по пальцамъ:октябрь считать нечего, онъ уже началъ итти, остается ноябрь, декабрь первой, другой, обчелся! воскликнула она, радостно смѣясь.
Милая Соня, сказала Серафима Павловна, ты дорогая моя. Я тебѣ приготовлю мою маленькую гостиную и отдѣлаю ее для тебя блѣдно-розовымъ кретономъ съ блѣдно-голубыми бантами. Это послѣдняя мода.
И Серафима Павловна занеслась на крыльяхъ мечты и мысленно въ малѣйшихъ подробностяхъ устраивала будущее помещение Сони.
Ракитины уѣхали, и Знаменское опустѣло въ той же почти мѣрѣ, что и Иртышевка. Однообразно и тихо потекла жизнь Боръ-Раменскихъ. Дѣти много учились. Серафима Павловна покорилась и принялась рукодѣльничать. Она затѣяла различныя работы одна другой изящнѣе и мѣняла ихъ для разнообразія. Вечеромъ заставляла мужа читать вслухъ, но, къ сожалѣнію, вкусы ихъ разнились. Онъ любилъ читать историческія книги, а она любила романы, и онъ безропотно тѣшилъ ее и читалъ французскіе романы, которыхъ терпѣть не могъ. Днемъ онъ уводилъ обоихъ сыновей и пріучалъ ихъ къ хозяйству и не отдавалъ ни одного приказанія, не объяснивъ имъ его причины. Онъ обращался съ сыновьями, какъ будто имъ было уже лѣтъ 20, и всѣми силами старался развить ихъ, будто спѣшилъ ихъ состарить. Сережа очень гордился своими отношеніями съ отцомъ и сдѣлался самостоятельнѣе и рѣшительнѣе. Урокъ, данный ему отцомъ при размолвкѣ его съ Петромъ Семеновымъ, былъ забытъ, и Сережа опять сдѣлался рѣзокъ и высокомѣренъ. Онъ говорилъ съ прислугой такимъ голосомъ, что она удивлялась и обижалась; даже съ братомъ и сестрами онъ говорилъ повелительно. Ваня становился серіознѣе, а сестры сердились, Вѣра дулась, а Глаша подымала брата на смѣхъ и прозвала его Падишахомъ. Когда Ваня ее уговаривалъ, она отвѣчала рѣзко:
Уйми Падишаха. Я молчать не намѣрена и всегда дамъ ему сдачи да еще съ прибавкой.
Такимъ образомъ при горячности Сережи и задорѣ Глаши выходили столкновенія и ссоры. Серафима Павловна махала рукой и говорила:
Перестаньте, надоѣли до смерти. Глаша, чтò ты злишься? Сережа, не приставай къ ней!
Но эти увѣщанія совсѣмъ не дѣйствовали, и, наконецъ, адмиралъ замѣтилъ несогласія въ семействѣ и позвалъ Сережу въ свой кабинетъ.
Я тобою недоволенъ, сказалъ онъ ему холодно, ты опять за свое. Ты забралъ себѣ въ голову, что ты совершеннолѣтній и полный въ домѣ хозяинъ. Слугъ ты оскорбляешь, приказываешь имъ круто и рѣзко. Вчера ты такъ крикнулъ на Ѳедосея, что было слышно въ залѣ.
Но, папа, если бы вы видѣли, какой безпорядокъ въ буфетѣ и какая грязь на задней лѣстницѣ.
Въ такомъ случаѣ скажи, чтобы тотчасъ убрали, при тебѣ, немедленно, а шкапы въ буфетѣ помоги убрать самъ, приведи въ порядокъ. Когда слуги увидятъ, что ты взялся за дѣло, они бросятся помогать тебѣ и уберутъ все мгновенно. Ну, а съ сестрами зачѣмъ ты ссоришься?
Я съ Вѣрой не ссорюсь, но Глаша такъ задорна, что
Уступи ей. Ты старшій. А знаешь ли ты, что такое старшій? Старшій обязанъ подавать примѣръ и долженъ прежде всего владѣть собою. Чтобы пріобрѣсть вліяніе, онъ долженъ жертвовать собою для удовольствія меньшихъ, старшій на семью работникъ.
Ну ужъ, папа, сказалъ Сережа съ негодованіемъ, я ничьимъ работникомъ быть не хочу, развѣ только вашимъ и мама.
Ну, а не хочешь, такъ и не требуй ни отъ брата ни отъ сестеръ особеннаго чувства и ужъ никакъ не жди уступчивости. Приказывать, требовать повиновеніяправо отца и матери. Повторяю, старшій братъ не господинъ, а работникъ и только этимъ покровитель семьи. А самодуръ-указчикъ всѣмъ въ тягость и вноситъ въ семью раздоръ и возмущеніе.
Но, папа, сказалъ Сережа съ жаромъ, вы всегда мнѣ дѣлаете выговоры и недовольны мною, а зачѣмъ не уймете вы сестеръ? Вѣра всегда молчитъ, но упряма, какъ оселъ, а Глаша задорна, какъ какъ
Ищи, ищи сравненія погрубѣе того, которое нашелъ: упряма, какъ оселъ. Необыкновенно благовоспитанно и привлекательно и еще говоря о сестрѣ. Очень пріятно слышать.
Извините меня, папа, я увлекся
Знаю, но именно этого рода увлеченій терпѣть не могу. Нельзя забывать уваженія, съ которымъ ты обязанъ говорить съ сестрами; я ужъ не говорю о нѣжности. Къ несчастiю, я ея не вижу между вами.
Я друженъ съ Ваней.
Кто съ нимъ друженъ не будетъ. Это агнецънезлобивъ, кротокъ и нѣженъ, какъ дѣвушка.
Адмиралъ вздохнулъ и послѣ краткаго молчанія продолжалъ:
Выслушай, мнѣ надо сказать тебѣ многое. Мы всѣ не знаемъ, чтò насъ ожидаетъ въ будущемъ; жизнь прожитьне поле перейти, говоритъ русская пословица. Быть можетъ, и тебѣ придется нести тяготу не по силамъ. Наберись духу смолоду, приготовь себя ко всему могущему случиться. А человѣкъ готовъ, когда онъ вполнѣ владѣетъ собою и самого себя держитъ въ строгой уздѣ. Владѣя собою, всякій въ состояніи перенести невзгоды жизни и стать господиномъ даннаго положенія; тогда только вынести можно стойко битву жизни!
Адмиралъ хотѣлъ сказать что-то, но остановился; Сережа хотѣлъ спросить что-то, но не сказалъ ни слова.
Ты понялъ меня, другъ мой, сказалъ, наконецъ, отецъ съ нѣжностью, не часто звучавшею въ его голосѣ.
Понялъ, папа; только я не знаю, почему вы думаете, что мнѣ придется вынести многое. Я такъ счастливъ, живу такъ хорошо, какъ дай Богъ всякому.
Конечно, но помни всегда мои совѣты и наставленія; они тебѣ пригодятся, какова бы ни была въ будущемъ жизнь твоя. Помни въ особенности, что ты старшій братъ, угождай, лелѣй, балуй сестеръ, не заносись и не корчи изъ себя самодура. Обѣщай мнѣ и будь мнѣ другомъ и помощникомъ.
Сережа бросился къ отцу на шею. Адмиралъ сжалъ его въ своихъ объятіяхъ и погладилъ его по головѣ.
Я обѣщаю, обѣщаю, шепталъ Сережа, и въ голосѣ его слышались сдержанныя слезы.
Вѣрю а теперь бери шапку и пойдемъ вмѣстѣ въ поле.
А Вѣра и Глаша сидѣли въ классной; Вѣра прилежно вышивала въ пяльцахъ, которыя были окутаны чистымъ полотенцемъ, чтобы не запылить узора. Глаша сидѣла около нея; на ея колѣняхъ лежало небрежное вязанье изъ бѣлой бумаги съ красными узорами. Это вязанье начато было давно, оставалось то на креслѣ, то на кушеткѣ, то на столѣ, пока Сарра Филипповна, ворча и выговаривая, не приказывала Глашѣ убрать его. Въ мысляхъ Глаши вязанье это долженствовало сдѣлаться одѣяломъ, но пока представляло длинную сомнительной чистоты полосу.
Что ты молчишь? сказала Глаша, уткнула голову въ работу, точно тебѣ за нее платятъ. Гадко смотрѣть.