Меня! воскликнулъ удивленный отецъ Димитрій, но какъ же я могу руководить молодыми свѣтскими людьми и молодыми дѣвицами; притомъ супруга вашадама свѣтская, и я, бѣдный деревенскій священникъ, не буду имѣть вѣсу въ глазахъ ея, да и неспособенъ
При безупречной жизни, свѣтломъ разумѣ, твердыхъ правилахъ и горячей вѣрѣ, вы руководитель рѣдкій и вполнѣ достойный. Гдѣ бы могъ я найти опекуна столь почтеннаго? И кого буду я искать, имѣя въ васъ вотъ уже двадцать лѣтъ духовнаго отца и уважаемаго друга. Все мое семейство любитъ и почитаетъ васъ. Я оставлю женѣ и дѣтямъ письмо, въ которомъ приказываю имъ повиноваться вамъ и ничего не предпринимать безъ вашего совѣта. Поистинѣ говорю, я не знаю человѣка, къ которому бы имѣлъ больше уваженія, какъ къ вамъ.
Но, сказалъ смущенный отецъ Димитрій, я, священникъ, обычаи ваши мало знаю, того, что вы называете свѣтомъ, совсѣмъ не знаю, какъ я могу руководить молодыми дѣвицами и молодыми людьми, призванными жить въ этомъ, для меня закрытомъ, свѣтѣ?
Приличія и обычаи жена моя знаетъ въ совершенствѣ, а правила чести и нравственности одни для всякаго человѣка, въ большомъ ли, такъ называемомъ, свѣтѣ живетъ онъ, или въ захолустьѣ деревни. Вотъ эти-то правила и дороги мнѣ, и я знаю, что вашъ совѣтъ во всякомъ дѣлѣ житейскомъ будетъ строго согласенъ съ честью, съ нравственностью и съ законами Божескими. Прошу, прошу васъ, согласитесь, успокойте меня.
Я, конечно, сдѣлалъ бы, что могъ, по совѣсти, что въ моихъ силахъ, сказалъ отецъ Димитрій медленно, но эта отвѣтственность тяжкая и страшная.
Тяжкаяда, но не страшная, возразилъ адмиралъ. При вашемъ благочестіи, справедливости, любви къ ближнему и къ моему семейству, вы дадите дѣтямъ моимъ только благіе совѣты. Вы согласны?
Согласенъ, сказалъ священникъ твердо, и да поможетъ мнѣ Господь исполнить долгъ мой, если бы насъ постигло несчастіе потерять васъ. Я крѣпко надѣюсь, что это только разговоръ, и что мы проживемъ еще, и вы и я, долгіе годы. Лѣта паши еще не преисполнились.
Конечно, отвѣтилъ ему адмиралъ, крѣпко сжавъ ему руку, я и самъ надѣюсь пожить и поставить на ноги сыновей. Сердечно благодарю васъ, и съ сей минуты жить буду спокойно, ибо все сдѣлалъ, что въ силахъ и въ возможности человѣка и отца, для семейства.
Осень приходила; ненастье и темныя ночи; скуку нагоняющіе дожди лили безустанно. Дѣти меньше гуляли и больше занимались и читали, меньше видались съ сосѣдями. Ракитины стали поговаривать о переѣздѣ въ городъ; уже не разъ Ракитинъ увозилъ Зинаиду Львовну въ Москву дня на два и на три. Онъ купилъ себѣ большой домъ на Знаменкѣ и отдѣлывалъ его съ роскошью; но такъ какъ онъ не довѣрялъ своему вкусу, то во всемъ, что касается до убранства гостиныхъ, полагался на жену. Безъ ея совѣта не покупалъ онъ ни мебели, ни бронзы, ни матеріи для обивки Она умѣряла, насколько могла, его затѣи и желаніе истратить побольше денегъ, чтобы купить то, что побогаче и подороже. Когда образчики присылали въ подмосковную, то почти всегда, Зинаида Львовна выбирала то, что не совсѣмъ нравилось ея мужу и совсѣмъ уже не нравилось Анатолію. Но голосъ Анатолія ничего не значилъ, ибо мать не уступала, ему, тѣмъ болѣе, что вкусъ его былъ грубый. Все, что было ярко, гдѣ много было золота и особенно то, что стоило особенно дорогоему особенно нравилось, но мать смѣялась и выбирала другое. Сидоръ Осиповичъ иногда вздыхалъ, но покорялся.
Домъ не для меня, а для жены и дочери; пусть дѣлаютъ, какъ знаютъ, говорилъ онъ, съ сожалѣніемъ откладывая въ сторону какую-нибудь золотыми разводами покрытую дорогую бумагу для оклеиванія стѣнъ и посылая въ Москву свѣтло-сѣрую, простую, для обоевъ женинаго кабинета.
Вотъ полюбуйся, говорилъ онъ Андрею Алексѣевичу, выбрала эту дрянь и стоитъ-то она два гроша, самъ купецъ говоритъ, что дрянь.
Если Зинаидѣ Львовнѣ нравится, значитъ хорошо, сказалъ Андрей Алексѣевичъ, цѣна тутъ не при чемъ. У ней вкусъ дворянскійурожденная княжна.
А я думаю, привычка. У стараго князя гроша за душой не было, и въ домѣ все, не то что просто, а бѣдно-бѣднехонько. Она и привыкла. Золота нигдѣ терпѣть не можетъ. Покажешь ей обои, ужъ такіе казистые, такіе забористые, а она: фи! трактиръ! и выберетъ какую-нибудь безцвѣтную, гладкую, грошовую бумажонку. Картины на ней хорошо выходятъ, скажетъ; ну и бери. Такъ-то и во всемъ. Въ мебели порядка не соблюдаетъ. Кушетку, диванъ ставитъ бокомъ, точно ихъ водой снесло, столовъ наставитъ тьму, пройти нельзя, непремѣнно за что-нибудь зацѣпишься. Право, разыгрываешь роль неуклюжаго Мишки. А кто виноватъ? сама!
Ракитинъ разсмѣялся добродушно.
Вамъ жаловаться нечего; она жена примѣрная, добрая.
Куда жаловаться? Бога благодарить долженъ, и благодарю. Если бы она сама не была примѣрною, рѣдкою женою, то за дочку благодарилъ бы Бога; моя Сонядитя прелестное и барышня съ головы до ногъ.
Сокровище! повторилъ съ восторгомъ Андрей Алексѣевичъ:благородство во всемъ, глядитъ княжною; что тебѣ княжна? не въ примѣръ лучше!
Да въ ней и есть княжая кровь, прибавилъ Ракитинъ:она лицомъ похожа на дѣдушку, стараго князя. Добрый былъ человѣкъ и меня любилъ и жаловалъ.
Что жъ ему было васъ не жаловать? Успокоили его на старости лѣтъ, озолотили всю семью. А вѣдь до васъ-то они нищенствовали. Можно было сказать, что у нихъ кромѣ чести, что княжескаго рода, ничего не осталось.
Ну да; но по пословицѣ: что за честь, коли нечего ѣсть!
Ну, этого не говорите. Пословица-то глупая и низкая. При богатствѣ легче соблюсти честь, а при бѣдности труднѣе. При бѣдности честь, того и гляди, потускнѣетъ; блюсти ее надо.
Правда твоя, другъ сердечный, но о князѣ сказать этого было нельзя. Держалъ себя всегда съ достоинствомъ, ничего ни у кого не просилъ и отъ меня принималъ съ трудомъ, да и то, что необходимо, и ужъ истинно по-княжески: возьметъ и благодаритъ и при всѣхъ еще. Я, говоритъ, когда принялъ, то умѣю спасибо сказать и благодарю съ удовольствіемъ, не стыжусь. Если не стыдно взять, то не стыдно и признаться и благодарность изъявить.
Истинно такъ, сказалъ старый пріятель, и оба отправились въ гостиную пить вечерній чай. А тамъ уже сидѣли въ полномъ составѣ всѣ Боръ-Раменскіе, не исключая и адмирала.
Мы переѣзжаемъ въ Москву въ половинѣ октября, говорила Зинаида Львовна. Вы обѣщались тоже пріѣхать туда на зиму, продолжала она, обратясь къ адмиралу, не позволите ли мнѣ и мужу пріискать вамъ квартиру недалеко отъ насъ. Это дѣло не легкое для васъ самихъ, гдѣ же вамъ объ этомъ заботиться, а Серафима Павловна и не умѣетъ
Конечно нѣтъ. Я отъ роду квартиръ не искала. У покойнаго папеньки былъ свой большой каменный домъ у Красныхъ воротъ.
Даль какая! сказалъ Ракитинъ:это на краю свѣта.
Тогда это былъ дворянскій кварталъ. На Чистыхъ прудахъ и на Разгуляѣ жили всѣ московскіе тузы, столбовые дворяне, князья и графы.
Неужели?
Да, всѣ мои тетушки, бабушки имѣли тамъ дома свои, сказала Серафима Павловна.
И мои, сказала Зинаида Львовна.
Ну, это было, и прошло, и быльемъ поросло, сказалъ Ракитинъ, а теперь мы будемъ вамъ искать квартиру на Никитской, Садовой, Поварской или на Воздвиженкѣ. Мы приложимъ стараніе и найдемъ; только сколько комнатъ и въ какую цѣну?
О цѣнахъ я говорить не мастерица, сказала Серафима Павловна, это по части моего Antoine, а комнатъ, ну надо не мало. Сообразить вдругъ трудно. Я посчитаю на досугѣ. Надо и конюшни; хотя отецъ но позволялъ дочерямъ ѣздить верхомъ въ деревнѣ, но въ манежѣ дѣло другое. Это необходимо для здоровья и для выправки. Мы заберемъ своихъ лошадей и купимъ еще двѣ дамскихъ смирныхъ лошадки. Не такъ ли, другъ мой?
Тогда видно будетъсказалъ адмиралъ уклончиво. Передъ нами много времени.
Какъ много? воскликнула Серафима Павловна, я терпѣть не могу осени, и спѣшу уѣхать.
Однако мы прожили съ тобою безвыѣздно лѣтъ семнадцать въ деревнѣ и, если не ошибаюсь, не скучали.
Не знаю; ты не скучалъ, а я ужасно скучала.
Не вѣрю, сказалъ адмиралъ, ты никогда мнѣ этого не говорила.
Говорила или нѣтъ, это все равно. Ты обѣщался давно ѣхать въ городъ, когда Вѣрѣ минетъ семнадцать лѣтъ. Ей пора выѣзжать. Я хочу уѣхать отсюда въ началѣ ноября.