Стоило ему заметить выражение обиды на ее лице, желание обнять ее и утешить возрастало еще сильнее, и ему приходилось усилием воли подавлять его. Часами он мог лежать без сна и, хмурясь в темноту, размышлять о хитросплетениях человеческих судеб.
Еды осталось так мало, что впору было говорить о приближении голода. Буран все не унимался, а между тем запасы консервов, которые имелись с собой у Ричарда, таяли на глазах. Масло для лампы тоже кончалось. После захода солнца они оказывались в полной темноте и так и просиживали до ночи, дрожа от холода и не имея возможности зажечь огонь.
Все эти тяготы и лишения Джоанна сносила с удивительным для такого хрупкого создания самообладанием.
Ох и крепкий же ты орешек, крошка Анна, сказал он ей как-то вечером, не в силах скрыть свое восхищение. Ей-Богу, немногие из женщин выдержали бы все эти передрягии без вашего обычного нытья.
Но я вполне счастлива, сказала она, а затем почти что игриво добавила:Ты назвал меня Аннойэто что теперь, мое новое имя?
Я решил называть тебя Анной, сказал он, мне так больше нравится. Джоаннаслишком тяжеловесно. Джослишком по-мужски. Будешь у меня простокрошка Анна. Она засмеялась.
Никто меня раньше так не называл, сказала она. Здорово.
А что же мы будем делать, если кончится еда, а, крошка Анна? спросил он.
Нам хватит. Сегодня был прекрасный обед из солонины, сказала она.
Джоанна говорила так, чтобы показать, что не падает духом. На самом деле ей доставалось очень мало еды. Но его порция была еще меньше. Втайне от нее он отдавал ей чуть не половину своего дневного пайка. Конечно, ему не хватало, но он предпочитал как-нибудь обходитьсялишь бы эта отважная девчушка не испытывала мук голода.
Что ж, будем надеяться, что выживем, сказал он. Не навечно же зарядила эта буря.
А когда можно будет ехать, мы просто попрощаемся и ты поедешь дальше? спросила Джоанна.
Да, был ответ.
Ричард не знал, что причинял ей боль, говоря так, что она готова была скорее переживать муки голода, чем тоску, которая словно тисками сжимала ей сердце.
В темноте они почти не видели друг друга. Было так холодно, что они улеглись на свои убогие постели гораздо раньше обычного.
Вдруг со стороны матраса раздался короткий слабый стон.
Анна, что с тобой, детка?
Ничего, отозвалась она с каким-то стыдливым смехом. Просто руки немного замерзли. И ноги. Такой жуткий холодпрямо невозможно спать.
Поддавшись внезапному порыву, он тут же бросился к ней и, отыскав под одеялом ее замерзшие руки, принялся растирать их и отогревать своим дыханием. Из-за темноты он не видел ее лица, но чувствовал на щеке ее дыхание. Затем ее робкий голос произнес:
Большое-пребольшое тебе спасибо, Ричард. Спокойной ночи.
Это было страшное искушение для Ричарда Стрэнджа
Ему так хотелось стиснуть ее в объятиях, зарыться лицом в ее девственную грудь и жаркими поцелуями зажечь в ней огонь желания. Джоанна сразу почувствовала, что с ним происходит что-то не то, слишком уж тихо он над ней склонился И такие у него влажные, цепкие руки Сердце ее застучало. Словно электрическая искра проскочила между ними. Сейчас каждый из них остро чувствовал присутствие другого. С Джоанной никогда еще не происходило ничего подобного. Она не могла разобраться в хаосе нахлынувших на нее чувств, но одно ей было ясноона полюбила этого человека. Не так, как любила отца или других взрослых мужчин, каких знала раньше С одной стороны, боялась его, а с другойумерла бы от счастья, если бы он лег с ней прямо сейчас в одну постель.
Он нарушил затянувшееся молчание:
Ненавижу, когда ты мерзнешь, Анна
Я уже уже согрелась, запинаясь, сказала она. Иди теперь спать.
Он вдруг с силой прижал крохотные руки к губам. Ее забила дрожь.
Иди спатьк себе повторила она прерывающимся от сладкого ужаса голосом.
Кое-как ему удалось заставить себя оторваться от нее и перейти на свою половину хибары. Но и там его еще долго трясло, он лежал без сна и молился о том, чтобы скорее наступило утро. Он понял, что так больше не может продолжаться.
А двое суток спустя Ричард потерял сознание от недоедания, и она, заметив неестественную бледность его щек и темные круги вокруг глаз, сразу поняла, что он просто ослабел от голода. В конце концов он признался ей, что все эти дни отказывался от еды в ее пользу. Она сознавала, что скоро им будет совсем нечего есть, и, если буря не кончится, их ждет неминуемая гибель. С тех пор как они переступили порог этой хибары, прошло уже десять дней.
Ричард очнулся от обморока и сел перед холодной печкой. Стоял зверский холод. Джоанна тоже ужасно замерзла и едва не валилась с ног от голода. Но сама она забыла об этом. Сейчас она думала только о Ричардена какие же страшные жертвы он пошел ради нее!
Боже мой, Ричард! воскликнула она. Ричард, ну зачем ты это сделал?.. Зачем ты морил себя голодом из-за меня?
Я в порядке, крошка Анна, сказал он.
Но Джоанната самая Джоанна, которая никогда не знала слез, теперь горько плакала. Этого он уже выдержать не мог. Из последних сил он схватил ее и с горькой страстью сжал в объятиях.
Милая, крошка моя, только не плачь!
Она прижалась к немувсе ее тело содрогалось от рыданий. Теперь она точно знала, что любит его. Вся жизнь сосредоточилась для нее в этой буйной и всепоглощающей страстистрасти, заставляющей забывать о себе самой, наступать на собственную гордость и жить лишь для любимого.
Ричард Ричард повторяла она.
Его губы шевелились у самого ее рта, рука гладила ее волосы.
Я так так хотел тебя все эти дни и ночи так хотелужасно, Джоанна Я уже давно полюбил тебя. Теперь ты понимаешь? В ту ночь, когда ты замерзла, я страшно хотел сжать тебя в объятияхвот так, как сейчас. Но я не смел. И сейчас я не имею права это делать. Но я так люблю тебя Ну, поцелуй, поцелуй же меня, милая
Любовь затопила и переполнила их до краевтела их переплелись. Одному Богу известно, откуда взялись у него силы, чтобы сжимать ее с такой страстью. Он слизывал слезы с ее ресниц, приникал к ее губам долгим глубоким поцелуем, от которого внутри у нее поднималась дрожь и словно зажигался неведомый огонь.
Глаза ее закрылись, руки обвили его шею. Сейчас она была собойлюбовь раскрепостила ее дух.
Наконец, он слегка приподнялся над ней и прижался щекой к ее стриженым кудряшкам.
Радость моя, сказал он. Как же я тебя люблю.
И я люблю тебя прошептала она. Люблю тебя
Он крепче прижал ее к себе.
Крошка Анна, это ужасно, да и это прекрасно. Ты вернула мне красоту, саму жизнь мне вернула. Но вот только милая моя крошка храбрая моя, нежная моя Господи, я так тебя люблю И ничего не могу с этим поделать
А разве надо? шепнула она.
У него вырвался хриплый смех. Ее лицо, такое юное, трепетное, начинало расплываться перед нимтеперь уже силы понемногу покидали его. Он приподнял тяжелеющие веки:
Милая моя, любимая, я должен, должен тебе сказать Я женат.
Женат отозвалась она, вздрогнула всем телом, а затем прижалась губами к его плечу. Правда, Ричард?
Да. Не ругай меня, любимая, за то, что я оказался слаб. Но я не мог не сказать тебе о своей любви.
Она закрыла глаза.
Ах, Ричард, это все неважно. Ведь ты научил меня, как надо жить, как быть счастливой, и я люблю тебя.
Но что же мне делать, крошка Анна?
Если мы выживем, сказала она, если мы выйдем из этой переделки живыми, тебе придется уехать от меня. Но все равнопусть у меня будет хоть чуть-чуть твоей любви.
Радость моя, моя любимая
Они снова слились в поцелуесердце ее глухо колотилось в груди, руки гладили его волосы.
Я должен рассказать тебе о своей жене, выдавил он из себя. Будет лучше, если ты все узнаешь и решишь сама.
Ну, расскажи, прошептала она.
Она склонила голову к нему на плечо, он сильнее прижал ее к себе. И приступил к рассказу о своей женитьбе.
4
Это такая старая и банальная история, крошка Анна, начал он. Просто я законченный неудачник и, Бог тому свидетель, таких, как я, не счесть. Знаешь Тогда, на Цейлоне, я был совсем мальчишкоймне было всего двадцать три. Теперь-то понимаю, каким наивным дурачком я был. Он горько рассмеялся, гладя Джоанну по голове. Она спокойно и молча лежала рядом и слушала его. Все женщины казались мне прекрасными, и, когда умерла моя мать, которую я боготворил, я стал подыскивать себе жену. Я был совсем одинок тогдана моей цейлонской плантации не с кем и словом было перекинуться, кроме моего напарника Дигби, да и тот был гораздо старше меня и какой-то угрюмый. Я умирал от скуки, когда не был занят работой. Тамошний климат и одиночество чертовски давили на психику. А потом этот Дигби вызвал свою дочь Мэдж. Она приехала на месяц отдохнуть. Очень красивая. Но такой холодной, что ли, красотойкак будто статуя. Такая же белая с орлиным профилем У нее были голубые глаза и белокурые волосывеликолепные волосы. Она никогда их не стригла, как это делали другие женщины. Когда распускала их, они падали ниже пояса.