Последняя фраза неприятно кольнула.
В гостиной есть диван, резко заметила Дея, правда, для вас он будет коротковат, но это лучше, чем спать на полу.
А в свою кровать ты меня, значит, не приглашаешь?
Это было сказано с явной издевкой. И взглядтакой раздевающий, жадныйпрошелся по ней, опаляя открытую кожу.
Дея почувствовала, что снова краснеет, и это разозлило ее еще больше.
Даже не думаю, отрезала, тряхнув головой.
Жаль, очень жаль. Ты не знаешь, от чего отказываешься, моя милая вдовушка.
И знать не хочу!
Развернувшись, она направилась прочь. Взгляд Йеванна буравил ее затылок, пока не закрылась дверь столовой, отрезая их друг от друга.
Только тогда Дея поняла, что задыхается, а сердце колотится, как сумасшедшее, словно хочет выпрыгнуть из груди. Внутри бурлили непонятные, неподвластные ей эмоции. Незнакомыеи от того пугающие.
Этот мужчина странно действует на нее. Он ее провоцирует. Но зачем?
Она не знала ответ на этот вопрос и знать не хотела. Все, что сейчас ей нужно, это забиться в угол, где ее никто не найдет, и спокойно обдумать все, что случилось.
А подумать было над чем.
***
Дея не рискнула остаться на ночь в своей спальне. Быстро приняв ванну, уже приготовленную служанкой, переоделась в простую сорочку с рюшами, накинула сверху сатиновый пеньюар и на цыпочках пробралась в комнату к сыну.
Миледи, я постелила господину Райсу в гостиной, но он все еще сидит в столовой и пьет, с опаской прошептала Катарина, едва Дея вошла. Уже вторую бутылку!
Замечательно, буркнула Дея, надеюсь, он лопнет.
И тут же мысленно отругала себя. Он же сказал: умру яумрешь ты! Как можно такое забыть!
Иди, махнула служанке.
Ноэль уже спал в обнимку с серым плюшевым зайцеммистером Прыгуном.
Заяц выглядел безобразно: видавший виды, с потертым на пузе плюшем, пуговицами вместо глаз и оторванным ухом, вместо которого Дея выкроила новое из голубого вельвета. Но этот заяц был любимой игрушкой Ноэля. Единственной, что подарил ему отец. Единственной, что она захватила с собой, когда бежала с сыном из Иллурии.
Иногда Дея сама брала мистера Прыгуна и утыкалась носом в его облезлое пузо. Ей казалось, что она слышит запах Бертрана. Запах его рук, пахнущих лимонником и кельдернскими каплями.
Поцеловав сына, она присела на софу и сжала руками виски.
В углу стояли два саквояжа и один туго набитый баул с его вещами. Катарина уложила все, включая игрушки.
Дея хмыкнула, глядя на них.
Оказалось, у Ноэля приданого куда больше, чем у нее. И откуда что взялось? Ах, да, она ведь сама ему шила. И батистовые рубашечки, и суконные штанишки на помочах, и бархатные курточки с лакированными деревянными бусинами-пуговицами.
Все это можно было купить. Но Дея нарочно заваливала себя работой, ночи напролет сидела за шитьем, даже если не было заказов. Лишь бы забыться, не думать о прошлом, о собственной невольной вине.
Но совесть отказывалась молчать.
Каждый раз, глядя на сына, Дея вспоминала, что это ее вина. Она виновата, что у него нет отца.
Конечно, можно обвинять дознавателей, императора, судьбу, да хоть саму Праматерь Эолуэто ничего не изменит.
Йеванн прав. Это она своей никому не нужной помощью убила Бертрана. Она привела дознавателей в дом. Она своими руками сделала себя вдовой, а сынасиротой.
А теперь этот темный маг станет ей вечным укором.
Вы правы, сударь, прошептала Дея, чувствуя, как по щекам текут теплые слезы. Мой Дар принес столько зла. Если бы я умела управлять им, как темные, то не бросалась бы на выручку к каждому. Прошла бы мимо вашего трупа, и сейчас мой муж был бы жив
Легкий скрип половиц заставил ее встрепенуться.
Кто здесь? выдохнула, нервно сжимая ворот пеньюара.
Последнее время магические светильники были Дее не по карману. Единственная свеча на столе освещала только центр комнаты, углы тонули в полумраке. Затухающие угли в камине тоже не давали много света.
Снова скрип. Будто кто-то крадется.
Дея сглотнула. Ей показалось, что она видит крупную тень, упавшую на стену. Но ведь Катарина прикрыла дверь, когда уходила. Окно тоже закрыто. Кто мог пробраться сюда незаметно? Или это глупые шутки Йеванна Райса? Он решил ее запугать?
Да, наверняка это его темные штучки!
Схватив подушку, Дея запустила ее туда, откуда послышался скрип.
Сударь! прошипела, пряча испуг за злостью. Вы ведете себя как мальчишка!
Ответом ей была тишина. А потом на окне дрогнула занавеска. Дея могла бы в этом поклясться!
Она схватила вторую подушку и медленно поднялась.
Йеванн? позвала дрогнувшим голосом. Это уже не смешно
Что-то большое и темное бесшумно метнулось к ней. Порыв ледяного ветра ударил в лицо, взметнул распущенные волосы. Перед глазами мелькнуло лезвие. Темное, как сама ночь, изогнутое, словно серпик луны.
Дея наотмашь ударила тень подушкой и завизжала.
***
Оставшись один, Йеванн закинул обутые ноги на стол, а сам откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. Взгляд дознавателя уперся в бокал, на дне которого оставалось немного хмельного напитка.
Проклятое пойло.
Сколько ему нужно выпить, чтобы почувствовать хмель? Бочку? Две? Он так и не смог это выяснить за последние два года.
Раньше все было проще. Раньше у него была нормальная человеческая жизнь, если это можно так называть. Дом, семья, простые радостивроде стаканчика пунша по выходным.
А теперь?
Теперь он не может даже напиться, чтобы не думать, не видеть, не вспоминать
Проклятая ворожея! Что она сделала с ним? Зачем вернула? Разве он просил об этом?
Йеванн вполголоса выругался и сдавил бокал.
Теперь он не живет, а существует. И каждый вздох, каждый удар сердца причиняет неимоверную боль.
Боль вот и все, что он сейчас чувствует. Он привык к ней, как привыкают к чему-то неотвратимому. Сросся. Почти сроднился. Он уже не знает, как этожить без нее. Дышать свободно, а не так, словно вдыхаешь огонь. Чувствовать вкус еды и напитков, испытывать удовлетворение от обладания женским телом, чего-то желать
Его пальцы сжались в кулак, сминая бокал, словно бумагу. Он не услышалпочувствовал, как тихонько тренькнуло стекло в ладони. Впитал в себя этот звук, пропустил через кожу.
Разжал пальцы.
На стол осыпались осколки стекла. Некоторые из них застряли в ладони. Порезы быстро заполнились кровью, но маг не почувствовал боли. Все затмевала другая боль. Та, что разъедала его изнутри.
Пара секунди кожа срослась. Перепачканные кровью осколки остались лежать на ладони. Даже сейчас, когда догорела последняя свеча, а за окном опустились поздние сумерки, Йеванн прекрасно видел самые мелкие из них.
Острое зрениеодна из привилегий, дарованных его демоном. Вкупе с мгновенной регенерацией и звериным чутьем.
Вернувшись с того света, он стал чем-то большим, чем человек. Чем-то более могущественным, чем маг.
Но плата за это оказалась непомерно велика.
Он огляделся в поисках третьей бутылки. Та обнаружилась на буфете, в нескольких шагах от стола.
Йеванн уже поднимался, когда его слуха достигла легкая вибрация, прокатившаяся по потолку
Там, наверху, комната мальчишки. Прямо над столовой. Он понял это еще утром, едва войдя в дом. Почувствовал, как через полчаса после ужина туда вошла Дея. Слышал ее шагине ушами, а тем самым звериным чутьем, что свойственно только диким животным и демонам.
Если бы Йеванн захотел, то мог бы услышать, что она говорит служанке. Не захотел. Но вовсе не из-за внезапно проснувшегося благородства, просто догадался: ничего хорошего о себе не услышит, а гадости что ж, он их заслужил.
Вибрация повторилась.
Маг медленно встал, правая рука инстинктивно легла на эфес, торчавший из-за плеча.
Там наверху кто-то был.
И этот кто-то не Дея, не горничная, и уж точно не мальчуган.
Кто-то чужой, от кого веет смертью.
А потом он услышал крик.
***
Дее казалось, что время застыло. Растянулось в немыслимую бесконечность. Разделило мгновение на «до» и «после».
В этом «до» была тень убийцы, что бросился на нее с ятаганом, а в «после» звук разбитого стекла, удар снега в лицо, жуткий вой