Когда мы спешили в сторону дыма очередного сожженного склада, егерская цепь в лесу наткнулась на умирающего солдата.
У парня была страшная резаная рана в животе, вся требуха у него вывалилась, но он каким-то чудом собрал этот кровавый комок в подол рубахи и зажав его левой рукой упрямо шел к своим.
Шел...! Почти километр одолел.
Чтобы сказать заветное слово, кто ученил резню. Ненависть и долг тащили вперед человека, который должен был уже давно умереть, превозмогая дикую боль и слабость. Это было невероятно, но это было...
Сил у него хватило только на несколько предложений, которые он твердил всю дорогу, чтоб не сбиться, да еще на то, чтобы сказать, что он из Рязани, а вот на свое имя уже не хватило. Когда я подоспел к егерской цепи, то застал героя уже мертвым, а над ним на коленях стоял плачущий Трубецкой.
Я положил ему руку на плечо.
- Встаньте Серж. Солдаты смотрят...
Трубецкой поднялся с колен. Слезы у молодого офицера сменились захлебывающимся шепотом-криком.
- Вы не понимаете...! Фролин! Сука. Суккка!!!. Я знал что он сволочь. Но до такой степени...!!!? Ах, ты же мерзость! Нет, скот! Нет, хуже...! Что же он делает, тварь? Он же русский?! Да что магазины...Там же люди были... Скот. Скот!!! Они охраняли пустые склады..., понимаете Сергей Александрович? Даже не в том дело. Он их убил, скотина! Лично резал. Этого солдата - лично. В глаза смотрел и смеялся, кишки выпуская! Зверь... Сто восемь человек у четырех складов вышло. Я сложил... Они свой долг выполнили до конца. Никто из них не знал, что все уже украдено...Он, оказывается - обычный вор. Просто вор, что заметает следы своего воровства. Я убью его за это сто восемь раз! Клянусь! Тварь!!! Что такое золото рядом с этим умирающим солдатом, который выхаркивая кровь мне на руки, рассказал, как палили почти пустое... Пустое!!!... помещение складов Фролин и его подручные. А сам он... Не прощу... Такого не прощу! Сука!!!
Это уже истерика. Не зачерствел еще к крови князь.
Будем лечить.
Тут оплеуха бы помогла здорово или ведро холодной воды на голову, но не при солдатах же. Потому применим третье средство. Не менее радикальное.
Фляжка Гаврилиного 'лекарства' прижатая к губам заставила Трубецкого умолкнуть и сделать глоток, не разбирая что пьет... Второй... Третий...
Пробило!
Дыхание от первака вышибло напрочь, и судорожный кашель с попытками втянуть в себя воздух перегнул офицера в поясе, и только оттого что рядом дерево он не упал, ухватившись мертвой хваткой правой руки за мокрую шершавую кору.
Ничего... Сейчас отпустит. Отдышишься, князь, отплюешься, а я тебя пока поддержу. Вот так... Держись, оно всегда нелегко со смертью поручкаться. У тебя вот так вышло. И так бывает. Ну? Ты как? В порядке? Вот и хорошо. А теперь...
- Прапорщик Трубецкой! Слушай приказ! Немедленный рапорт обо всем, что вам рассказал солдат. Дословно. На мое имя. Копия, на имя действительного статского советника де Санглена. Копия - полковнику Закревскому. Двое посыльных с сопровождением будут готовы через полчаса. Высшая воинская полиция и Особая канцелярия военного министра должны иметь эти сведение еще сегодня. Успеете Серж? - Я говорю сухим командным голосом. Совсем негромко.
Князь выпрямляется передо мной. Бледен, как выбеленная стенка. И складки у губ появились, которых прежде не было. Жесткие. Так и взрослеют мужчины.
- Справлюсь, Сергей Александрович. И... простите за...
- Пустое, князь. Через ЭТО все проходят. У кого есть совесть и честь - все. Без исключений. Кто больше, кто меньше. Не берите в голову. Никто не видел. Сейчас главное - рапорт. Я тоже приготовлю от себя. Может де Санглен сумеет схватить мерзавца раньше, чем тот успеет скрыться. Надеюсь...
Зря надеялся. Фролин ушел в бега. Даже выяснили куда. Видели люди Степана Федоровича уже по ту сторону кордона следующим в сторону Кенигсберга в роскошной карете и в сопровождении почетной охраны из гвардейских конных егерей. Вот так-то. Упорхнул ночной птиц филин. И при этом далеко не налегке. О том, какие данные по армии он принесет Бонапарту - оставим. Тут - одно сплошное расстройство. Но он еще и поднялся на этом бегстве весьма неслабо. Перед исчезновением умудрился набрать огромные кредиты под заклад своих имений, а кроме того, почти все средства, выделенные ему от военного министерства на закупку зимой армейского имущества и продовольствия в Риге и Петербурге, пропали. Продовольственные и вещевые поступления которые якобы шли в армию через него в последние месяцы оказались в большей части фикцией, более того исчезло многое из реального имущество со складов. Таких размеров аферы не ожидал никто, оттого и постарались не придавать огласке конфуз. Гаврила же, узнав о размерах воровства штер-кригскомиссара, только восхищенно присвиснул, дивясь дерзости Степана Федоровича. Сумма вышла шестизначная с семеркой в начале. Это только по армейским закупкам. А если сложить, что украдено со складов, да кредиты. Ой, мама! Лимона полтора, не меньше.
Итог. Мы, граждане, на момент 'сейчас', значит, имеем психа с огромадными бабками и пламенной ненавистью в сердце ко мне любимому. И без тормозов. Серега, это - плохо. Это - сверх плохо! Надо что-то делать...
Все. Уже никто никуда не бежит.
Ничего делать не надо. Сделали и без тебя. Мне остается только материться, не зная толком как относиться к выходке подчиненного.
Мой Серж уже сбегал... Используя свое княжеское положение в личных целях, между прочим. Прям к Барклаю, стервец. Минуя непосредственное начальство, и даже не поставив его в известность. Вызвался, праведным гневом пылая, лично Фролина наказать. Мститель, блин.
И ему разрешили. Хм...
Только с жестким условием. Одним, но твердым. Только под моим началом. И еще перед этим, жестко вправили мозги насчет субординации, армии, долга и прочего. Вот ему - разрешили. А мне - приказали.
Братцы... Ура! Да здравствуют недисциплинированные подчиненные. Благодаря такому горячему вьюноше судьба сама подтолкнула меня к тому, к чему я искренне стремился.
- Седлать, прапорщик! Нас ждут великие дела! В дорогу, князь!
Фортуна все-таки за нас. Или она нынче в сговоре с богиней справедливости? Нам везет. Вся напряженная история с аферой, убийствами и бегством для Фролина даром не прошли. Занемог Степан Федорович, как только его карета проехала Кенигсберг. Видать расслабился, почувствовав себя в безопасности, а измученный ненавистью и весенним авитаминозом организм и сдал. Еще некоторое время крепился, но в Мальборке слег окончательно. Не молод уже, да и горячка нервная его трепала жестоко. Но надеяться, что предатель загнется сам, не стоило. Напротив, надо вознести молитву Всевышнему, что позволяет выправить ошибку и, наконец, пришибить главную гадину этого семейного змеюшника.
Нам одолеть четыреста и еще полсотни верст верхами - не проблема. Но нельзя. Погоню французы должны предполагать, потому и догонять вражину надо с умом.
Вот тут и пригодились наши бумаги с прошлой операции. Толик и Гаврила опять превратились в слуг богатого саксонского бездельника Алекса фон Вольфа, которого в путешествии на этот раз сопровождал его русский приятель, молодой князь Сергей Трубецкой. Князь следовал в отпуск на лечение во Францию на воды в Форж. Как Атос, в 'Трех мушкетерах'. Моя идея, кстати. Ляпнул просто так, к слову, даже не подумав, а де Санглен услыхал и одобрил сразу. Эту операцию Васильев и де Санглен готовили совместно, на время отложив соперничество. Еще бы. Барклай стоял над ихними головами чернее тучи.
Этак-то командующему обмишулится - не шутка, лично пригрел змею на собственной груди! Непростительно! А потому виновный должен быть наказан. А иначе будут наказаны другие!
Вот другие и старались как можно скорее выполнить приказ военного министра, посылая по следу виновника всего этого тарарама людей с задачей - найти и покарать. И еще... Кому-то в квартирьерской службе, к коей принадлежал штер-кригскомиссар Фролин, придется не сладко. Теперь придется принести жертву, назначив кого-нибудь стрелочником. Но таков уж закон чиновничьих войн. Были, есть и будут. Как в джунглях...
Серж Трубецкой следовал под своими документами. Скажите борзость? А я скажу - расчет. Во-первых, нет времени что-то мудрить, но есть и, во-вторых. Едва ли, кто-то будет ждать, что возмездие будет преследовать Иуду с открытым забралом? Дико, мосье!
Дерзко? А что? Нельзя, что ли? Войны-то еще нет, и официально каждая из сторон старалась делать реверансы в сторону будущего противника. Вот и воспользуемся.
Дико не дико, но к нашей карете действительно внимание проявили не более чем к иным. Мы вместе с офицером пограничной стражи выпили по бокалу вина из походного погребца, весело поболтали и отправились далее. Восточная Пруссия имела даже тогда хорошие мощеные дороги. Не везде, конечно, но по нашему маршруту почти все время. Так что для шестерика в запряжке кареты семьдесят верст в день - не дистанция. Могли и больше, но тогда бы привлекали к себе лишнее внимание. Зачем?
Конечно, возникает вопрос, а откуда нам все это стало известно, если телефонной связи нет? Ну, связи нет, а сеть агентов - есть. И данные передаются как голубиной почтой, так и с помощью еврейской эстафеты. Подключили всех возможных агентов, и от де Санглена, и Закревского, и внешней разведки Сената, МИДа, и прочих служб, включая торговые и научные круги. Контрабандисты - само собой, в первых рядах, за мзду малую готовы служить любому кто платит. Они первыми и обнаружили беглеца, а дальше его просто вели, от агента к агенту.
Фролин больно щелкнул по носу армию, а армию в России в обиду давать не привыкли. Ему гаплык выходил по любому, вопрос только в том, что желательно этот гаплык сотворить до того как мразь начнет давать данные по армии. А то, что он хочет их дать лично Бонапарту, мы уже знали. Честолюбив зело, Степан Федорович. Стало быть, пока молчит. И французы его берегут пуще фарфоровой вазы династии Мин.
Но мы эту вазу кокнем - отвечаю.
Только глянуть в темнеющие от сдерживаемого гнева глаза молодого князя, если речь заходит о перебежчике, и все станет ясно. Тот еще ходит, но уже мертвец. Однозначно. Только бы дров раньше молодой не наломал. Хотя, не должен. Слово дал. Толику лично. А Виверру он уважал крепко.
Как-то во время одной из персональных тренировок, еще в самом начале, Толик с Сержем сцепились не в шутку. У молодого Трубецкого что-то перемкнуло, и он наехал на казака со всем своим дворянским превосходством и пренебрежением, на чисто французском наречии обзывая своего партнера по тренировке быдлом. В ответ получил на том же языке ответ, от которого легендарный парижский босяк Гаврош только бы восхищенно произнес 'О-ля-ля!'.
Петровский загиб на языке Вольтера, а в легионе и не такому можно было научиться, высказанный со всею пролетарской ненавистью Толиком контре Трубецкому, юного князя не остановил, а только раззадорил. Схватив саблю, полез на Виверру всерьез, но был обезоружен и отхлестан клинком плашмя ниже спины. И тогда князь полез в кулаки...
Почему Толик его не убил, осталось для меня загадкой. Наверное, потому, что тот уже избитый до полусмерти и совсем потерявший координацию, все равно, с упорством бультерьера, лез на своего противника, вернее уже полз, поскольку на ногах не держался.
Толик вылил на горячего парня ушат талой воды и сказал ему на том же французском в затуманенные болью глаза, что за такой базар в следующий раз князя грохнет на месте, а быдло стоит в стойле. А если тот офицер, а не сопля, пусть тренируется раза в три интенсивнее, тогда у него появится шанс расквитаться с обидчиком самому, а не вызывать солдат на помощь. Или слабо?
К счастью, эту сцену не видел никто, ее мне потом Толик рассказал, когда я пристал к нему - отчего он нянчится с князем? Кстати, бил он их сиятельство как Лелик из 'Бриллиантовой руки' - больно, но аккуратно, оттого, на видимых народу частях тела следов побоев потом не наблюдалось. Хм... Почти.
Так вот, экс-легионеру понравилось, что перед тем как лезть с кулаками, князь за плеть было ухватился. А потом, секунду подумав, бросил и пошел с голыми руками. А самое главное, как только смог подняться на ноги подошел к Виверре и, хоть и сквозь зубы, попросил прощения за несдержанность. А еще попросил научить его так драться, чтобы в один день он мог Толику с процентами вернуть долг.
Спецназу такой характер упертый пришелся по нраву. Он выставил ряд условий, на которые князь согласился, и свое согласие подтвердил дворянским словом. Вот с тех пор и постигает науку боевого мордобоя, а также прочие премудрости у бывшего спеца. Но, что интересно, если вначале князем двигала злость, то очень скоро она сменилась практическим интересом, а там и искренним уважением к своему наставнику.
Толик свое мнение князю не навязывал никогда, но всегда, когда тот спрашивал, растолковывал для чего то, да для чего это и почему, на его взгляд, надо делать так, а не иначе. При этом ссылался на таких авторитетов в философии, военной науке и науке управления, что в итоге молодой человек чего-то там в своей голове нафантазировал. По крайней мере, к Толику он обращался с тех пор подчеркнуто уважительно, а главное, как к человеку равному ему по статусу.
- Он меня за какого-то знатного отпрыска считает, - откровенно ржал Виверра, - который скрывается инкогнито от злой родни. Прям - мексиканский сериал. Ха!
Вот она, Серега, молодость. Все их на романтику тянет! Но из лоботряса я офицера сделаю, как он сам хочет, есть в нем основа. Не, Серый, в натуре ведь через пару лет мне фэйс начистить еще раз попытается. Он долгов не забывает, ети его сиятельство... И правильно, пускай попробует - еще отгребет, но я придурку путь на Сенатскую площадь отрежу, мозги, как умею, но вправлю. Если к тому времени парня обойдут пули, сабли, сума да тюрьма, он сам тех бобиков-декабристов давить будет.
Да, Толик хоть и сапог, но образованием и жизненным опытом его судьба не обделила. Весьма нужное дело, если вдуматься, делает. Молодежь - наше все.
Интересно, как из таких смелых и честных мальчишек выросли позже конченые циники? Массоны-каменщики, блин, общечеловеки фашиствующие. Я читывал программы этих державных строителей, с пирамидой и циркулем в голове и прочими масонскими атрибутами в мозгах. Не приведи Господи их претворения в жизнь тогда, да еще и в русском исполнении. Во бы, где кровушки пролилось...
А наш Серж в душе все же карбонарий. Бомбист и народоволец потенциальный - факт. Он буквально вытребовал себе право лично казнить старшего Фролина. Вот неугомонная душа. Мне эта кровожадность пришлась не по нраву, а Толик только посмеивался на мою тревогу.