Но, временами, эти чувства не подчинялись ей, ускользалиэпизодически, но всепоглощающе. Кисловатая сладость сосновых иголок, упавших на снег, не раз грозила повергнуть ее в обморочный экстаз. Тающий перламутровый свет заходящего солнца не раз заставлял видимый мир вращаться калейдоскопически, внутри ее пульсирующего мозга, в мелькании света. Она гнала прочь эти пьянящие мгновения, зная, что они должны повториться, зная, что когда это произойдет, она сможет с усилием подавить их. А потом она должна спешить.
Она теперь гораздо лучше понимала природу своего затруднительного положения. Она знала, что это может быть смертельно опасно, если кто-нибудь узнает о ее странностях, и в равной степени смерти подобно отдаться в руки властей, любых властей. Наконец стало достаточно темно, чтобы кто-нибудь заметил откуда она пришла. Она поплелась через заснеженное поле к дальней группе фонарей там, где две узкие асфальтовые дороги образовали Т-образный перекресток. На ржавом железном карнизе одного из обветшалых деревянных зданий висела вывеска, освещенная единственной желтой лампочкой: «ПИВО. ЕДА.»
Перед деревенской таверной было припарковано с полдюжины машинспортивные машины и вездеходы с лыжными стойками наверху. Она остановилась снаружи и прислушалась
Она услышала звон и стук бутылок, кошачий скулеж за обедом, скрип деревянных стульев и половиц, шум спускаемой воды в туалете в задней части дома, звук стерео-системы довел ее чуть ли не до боли, хриплый энергичный гнев певца мужского пола, раскатистый гром басовой линии, разговоры за столами.
Она выбрала несколько разговоров.
«Камни и солома», говорила какая-то девушка,у них хватило наглости даже продать билет в лифт
Какой-то мальчишка пытался выманить у своей подружки по колледжу конспекты. В другом местев баре, как она прикинула шел разговор о ремонте на соседнем ранчо. Она немного послушала он показался ей самым многообещающим:
а эта другая куколка, со светлыми волосами до плеч, просто стоит и смотрит сквозь меня, и на ней нет ничего, кроме маленького розового кусочка прозрачного шелка, как в рекламе универмага. Как будто меня нет комнате.
Возможно, приняла что-нибудь. Они там все на чем-то сидят, чувак. Ты знаешь, у них есть один, который должен платить за это место, с ним вообще невозможно общаться он все время такой Зет-ориентированный
Но куклы, сказал первый голос. Вот что меня возмущает. Я имею в виду, что мы работаем, как проклятые, портя руки об эти чертовы доски, верно? А эти белокурые, брюнетистые и рыжеволосые куколки просто сидят, стоят и лежат там
Думаешь большинство людей, которые приходят туда, собираются арендовать студию? Да они просто договариваются, чувак, сказал второй голос. Просто покупай и продавай.
Спарта слушала, пока не узнала то, что ей было нужно. Она заставила какофонию исчезнуть и обратила внимание на машины на стоянке.
Она настроила свое зрение на инфракрасный спектр, увидела теплые отпечатки ладоней, светящиеся на дверных ручках, самым ярким из них всего несколько минутих владельцы вряд ли скоро уедут. Она заглянула внутрь забрызганного грязью двухместного автомобиля; яркие очертания человеческих задниц сияли на обоих продавленных сиденьях. Коврик на полу перед пассажирским сидением скрывал еще один теплый предмет. Спарта надеялась, что это то, что она искала.
Спарта стянула правую перчатку. Хитиновые шипы выскользнули из-под ее ногтей; она осторожно ввела зонды, протянувшиеся от указательного и среднего пальцев в щель двери со стороны пассажира. Она ощущала мельчайшее покалывание электронов вдоль своих проводящих полимеров: образы числовых моделей танцевали на пороге сознания; поверхностные молекулы ее зондов перепрограммировали себявсе происходило так быстро, что только намерение было сознательным, а не сам процесс.
Когда она убрала кончики пальцев, зонды втянулись обратно. Дверца машины распахнулась, замок и сигнализация были отключены.
Она натянула перчатку и приподняла коврик. Предмет под ним оказался кошельком. Она забрала банковскую карточку, а затем оставив все точно таким как было, в соответствии с образом, временно сохраненным в ее памяти, толкнула дверь, чтобы та закрылась.
Спарта стряхнула снег с ботинок на крытом крыльце и толкнула ветхие двойные двери, чтобы быть встреченной потоком дымного воздуха и стерео-звуком плохого качества. Большую часть небольшой толпы составляли пары студентов колледжа, возвращавшиеся с лыжной прогулки. Несколько, по виду, местных мужчин, одетых в рваные джинсы и потертые клетчатые фланелевые рубашки поверх теплого нижнего белья, собрались в конце длинного бара из красного дерева. Они не сводили с нее глаз, пока она смело шла к ним.
Плотника, которого она подслушала, было легко опознать по лазерной линейке в потертой кожаной кобуре на бедре. Она села на табурет рядом с ним и посмотрела на него долгим, презрительным взглядом, ее глаза были сосредоточены чуть позади его головы, прежде чем перевести взгляд на бармена.
Курчавые рыжие волосы бармена поразили ее. Это быстро прошло у него была курчавая борода.
Что будет, леди?
Стакан красного вина. У тебя есть что-нибудь приличное поесть? Я умираю с голоду.
Обычные для автошефа вещи.
Черт тогда чизбургер. Средний. Все, что у него есть, и картофель фри.
Бармен подошел к покрытому жирными пятнами пульту из нержавеющей стали за стойкой и нажал четыре кнопки. Взял стакан с верхней полки и, вставив в него шланг, наполнил стакан шипучим вином цвета клюквенного сока.
На обратном пути он достал гамбургер и картошку фри из пасти стального автошефа, взял обе тарелки широкой, как лопата, правой рукой, и поставил все это на барную стойку перед Спартой.
Сорок три доллара. Оплата любая.
Она расплатилась карточкой, гадая, кто из женщин в таверне оплачивает ее ужин, и положила карточку перед собой. Бармен, плотник и другие мужчины за стойкой, по-видимому, закончили разговор; все они молча смотрели на Спарту, пока она ела.
Ощущения обоняния, вкуса, жевания, глотания почти перегружали ее нетерпеливые внутренние системы. Свернувшийся жир, обуглившийся сахар, уже наполовину переваренные белки были одновременно отчаянно желанными и тошнотворными в своем богатстве. На несколько минут голод подавил отвращение.
А потом она закончила. Но она не поднимала глаз, пока не слизнула с пальцев последнюю каплю жира.
Она снова посмотрела на плотника, одаривая его тем же взглядом, не обращая внимания на чернобородого мужчину позади него, который смотрел на нее с восхищением, широко раскрыв глаза.
Я вас откуда-то знаю, сказал плотник.
Я никогда в жизни тебя не видела, сказала она.
Нет, я тебя знаю. Разве ты не была одной из них сегодня утром на «Облачном Ранчо?»
Не упоминай при мне это место. Я никогда не хочу, чтобы это место упоминалось в моем присутствии, пока я жива.
Значит, ты была там, наверху.
Он удовлетворенно кивнул и многозначительно посмотрел на бармена. Его бородатый приятель тоже многозначительно посмотрел на бармена, но что это означало, оставалось для всех загадкой. Плотник снова повернулся к Спарте, медленно оглядывая ее с головы до ног.
Я сразу понял, что это ты, по тому, как ты на меня смотрела. Конечно, ты уже не выглядишь так, как раньше.
А как бы ты выглядел, если бы полдня шел по снегу?
Она дернула себя за прядь спутанных каштановых волос, как будто он обидел ее.
Никто не захотел тебя подвезти?
Спарта пожала плечами и уставилась прямо перед собой, делая вид, что пьет мерзкое вино.
Получила по башке?Настаивал он
Ты что, вонючий психиатр? прорычала она. Я играю на скрипке. Когда кто-то нанимает меня играть на скрипке, я ожидаю, что буду играть на скрипке, и точка. Откуда мне было знать, что это не нормальные люди, а подонки?
Леди, поймите меня правильно.Плотник провел рукой по своим спутанным светлым волосам. Я думал что, все здесь знают, что там не просто музыкальный салон.
Я не из здешних мест.
Да. Он задумчиво потягивал пиво. Как и его приятель.Хорошо извиняюсь.