Дело в том, что Преверсценарист фильмов Набережная туманов и Дети райка, автор текста знаменитой песни Опавшие листья и многих других, буквально влюбил в себя Францию поэтическим сборником Слова, вышедшим в 1946 году. Там не было глубоких размышлений, не было иногда даже рифмы и знаков препинанияпросто мозаика чувств и впечатлений человека, пережившего войну и радующегося жизни. Этот стиль свободного стихосложения был данью сюрреализму в поэзии (а вскоре один из столпов бельгийского сюрреализма, друг Магритта Поль Нуже посвятит Моник целых две поэмы!) и оказался очень близок Барбаре. Тексты ее песен, безусловно, интересны сами по себе, это настоящая поэзия, хотя оценить их в полной мере способны лишь люди, владеющие французским, почему, возможно, она и не была так популярна в мире, как, например, Эдит Пиаф или Ив Монтан. Думаю, Барбара могла бы повторить слова Превера: Я просто говорю разные словао том, о чем хочу сказать, не собираясь никому навязывать то, как их следует читать, произносить. Пусть каждый делает это как хочетпо своему настроению, со своей интонацией. В том, что это именно так, можно убедиться, открыв сегодня YouTube: японка Мари Казуэ записывает свои концерты, а множество других таких же безвестных исполнителей распевают песни Барбары на все лады и любовно выкладывают все это в Сеть. Со своим настроением и своей интонацией. Значит, им это зачем-то нужно.
Недоедание, недосыпание (рабочий день в Фонтане заканчивался иногда под утро) обернулись воспалением легкихв самой дешевой муниципальной больнице, в зале на тридцать четыре кровати. Именно туда и пришел навестить ее молодой парень из Шарлеруавозвращайся, тебя ждут! Так в самом начале зимы 1952 года она снова оказывается в Бельгии.
Но где же месье Клод, кто он? О, вовсе не случайный попутчик, хотя тожекак многиедобрый самаритянин. Месье Клод Слюйсэто единственный муж Моники Серф, или Барбары. О чем свидетельствует запись, сделанная в коммуне Иксель (тогда это был пригород Брюсселя) 31 октября 1953 года.
Молодой человек из состоятельной семьи, витающий в облаках фантазер, изучавший право, но мечтавший стать фокусником-иллюзионистом, этакий бельгийский Пьеро, без памяти влюбился в рослую эффектную девушку, увидев ее в студенческом кабачке La Jambe de Bois (Деревянный костыль). Она зашла туда на несколько минутпоинтересоваться, не порекомендуют ли ей пианиста-аккомпаниатора. Клод запомнил на всю жизнь: она была во всем черном, босиком, с огромными кольцами-серьгами в ушах, такими же браслетами на запястьях, она потрясающе двигалась, бижутерия звенелану чистая цыганка. Когда за ней закрылась дверь, он буквально вырвал из рук своего знакомого, сидевшего за роялем, клочок бумаги с номером ее телефона.
Дальше поклонники Барбары только и должны повторять: спасибо, спасибо, месье Клод. Он свел ее с Этери Рушадзедвадцатичетырехлетней грузинкой, родившейся в Париже, куда ее родители бежали из Грузии после переворота 1917 года. Она была пианисткой-виртуозом, успешно окончила Парижскую консерваторию и сказочно играла Шопена, Генделя, Дебюсси, но тоже оказалась в Бельгии в поисках своего места под солнцем и бралась за любую работу. Она сразу поняла, что денег у Моник нет, но подружилась с ней и стала не просто аккомпаниатором безвестной певички, но и учителем, открывающим ей премудрости игры на фортепиано. Кажется, единственным учителем в этой области будущей знаменитой дамы черного рояля. Увыпервое же выступление двух черноглазых и черноволосых красавиц обернулось страшным провалом. Моник пела Hymne à lamour (Гимн любви) Эдит Пиаф, не знала, куда девать руки, стояла, как аршин проглотив, и разгоряченные пивом студенты стали бросать в нее картонки, на которые ставят кружки, и оглушительно свистеть. Тогда Этери заиграла Лунную сонату, а увидев, что и это не имеет успеха, перешла на русские народные песни.
На другой день и в другом месте публика, увидев Моник, начала свистеть и шикать, даже не дав ей открыть рот. Позор, провал И тут Клоду приходит в голову мысль: надо открыть свое собственное кабаре! Так появилась Cheval Blanc (Белая лошадь) с витриной заведения, где торгуют все той же неизменной брюссельской жареной картошкой, но с уютным залом внутри, где было даже подобие кулис. Клод выпил с хозяевами заведения пиваи они согласились сдать его в аренду молодой компании артистов. Мим, разыгрывающий скетчи, пародист, превратившийся позже в звезду бельгийского телевидения, уже упоминавшийся Иван Дельпорт, который именно здесь стал впервые рассказывать смешные истории про жителей затерявшейся в лесах деревни Штрумпф, впоследствии ставших знаменитыми героями целой серии комиксов Ну и, конечно, девушки: запела даже Этеригрузинские песни в ее исполнении имели успех. Впервые прислушались и к Моник: она пела тогда песни из репертуара знаменитого парижского кабаре LEcluse и впервые попробовала аккомпанировать себе сама. Почему я села за пианино? Оно мне помогало преодолеть страх. Оно меня защищало, с ним мне было уютно, как будто я была в доме, я могла сесть, наклониться к клавишам так, что мое лицо никто не видел. Оно мне помогало разговаривать со зрителем, ведь песняэто не исполнение, это разговор, и он каждый раз складывается по-разному. Жили дружно и весело: обе девушки не только выступали, но и продавали билеты и даже подавали напитки.
Город был заинтригован: на шоссе Иксель, которое считалось окраиной бельгийской столицы, в Белую лошадь потянулась приличная публикаадвокаты, журналисты, врачи. Барбара позже признает, что этому во многом способствовали семейные и дружеские связи Клода Слюйса. Студент- юрист, мечтавший об артистической карьере, он подготовил собственный номер в качестве иллюзиониста, родился в непростой семье. Клод был сыном актрисы Люсьен Роже и Феликса Слюйса, известного в городе онколога и большого поклонника искусств. Феликс Слюйс дружил с Рене Магриттом, а в 1955 году издал книгу Арчимбольдо и арчимбольджийцы, открыв известного итальянского маньериста широкой публике. Во время войны семья Слюйсов прятала у себя поэта Поля Нужеосновоположника бельгийского сюрреализма и создателя Бельгийской коммунистической партии. С тех пор он считал себя духовным отцом Клода. Нуже был платонически влюблен в Этери и дневал и ночевал в Белой лошади. Ему было тогда тяжко: он потерял работу, вторая жена оказалась в психиатрической лечебнице, и как-то вечером, собрав выручку, Моник незаметно вложила ему в руку сто франков. Ей и Этери он посвятил несколько поэм, а в одной из нихCorrespondances, обращаясь к Моник, писал: Я вижу тебяты грозовой вечер в Париже, ты ночь в Люксембургском саду, полная роз и листьев Романтические грезы там явно соседствовали с личной, непосредственной интонацией прямого обращения к адресату и многими вполне земными подробностямиБарбара наверняка хорошо запомнила этот стиль и, когда пришло время, сумела им творчески воспользоваться.
Нуже приводил в кабаре своих знакомых художников и писателей. Клод приносил ей книгиона стала много читать. Клод открыл ей Марианну Освальдтрагическую певицу с низким и хриплым голосом, в тридцатые годы сводившую Париж с ума. Барбара потрясена. Это было так ново, так откровенно, так отчаянно. Она меня ошеломила. О Марианне Освальд сегодня мало кто вспоминает, поэтому сделаем небольшое отступлениеслишком много совпадений с нашей героиней. Марианна Освальд, урожденная Сара Блох, родилась в семье польских евреев. Рано потеряла родителей и была изнасилована в шестнадцатилетнем возрасте в детском доме в Мюнхене. Бежала из фашистской Германии во Францию, взяла в качестве псевдонима имя любимого героя из Призраков Ибсена. Дружила с Превером и Мориаком, Кокто и Камю, вдохновляла Пуленка и Онеггера. Выступала в знаменитом кабаре Boeuf Sur Le Toit (Бык на крыше) и эпатировала публику худобой, огненно-красными волосами и депрессивным репертуаром. Причудливо соединила стиль французского Левого берега и немецкого экспрессионизма. Ее хриплый и несколько простонародный голос немного напоминал манеру Пиаф, но именно у нее, а не у Пиаф взяла Барбарастоль непохожая на обеих своим романтизмом и хрустальными интонациями, улетающими в небо, драматизм, страсть и напряжение.