Во многих высказываниях писателя просматривались просоветские симпатии. Г. Уэллсу очень импонировало стремление российских большевиков, захвативших власть в октябре 1917 года, вывести свою социалистическую революцию за пределы России и сделать ее мировой. Сначала В.И. Ленин, а потом Лев Троцкий доказывали, ссылаясь на К. Маркса, что социализм может победить лишь в том случае, если революция будет всемирной, если к власти придут коммунисты во всех (или многих) странах мира. И они (коммунисты) уничтожат национальную обособленность отдельных государств, будут выстраивать Единое мировое социалистическое государство. В 20-е годы он даже полагал, что именно большевикам (несмотря на то, что многие были для Герберта Уэллса малосимпатичными людьми) удастся создать Единое мировое социалистическое государство. Однако когда в Советском Союзе в конце 20-х годов власть в свои руки взял И. Сталин, то Москва от курса на мировую революцию отказалась.
Примечательно, что Уэллс в своей работе не раз упоминает Сталина, подмечая его сильные и слабые стороны. В целом, однако, симпатии к советскому вождю преобладают. Видимо, такое отношение к Сталину у писателя сложилось еще в 1934 году, когда они встречались в Кремле. В том же году в «Опыте автобиографии» Герберт Уэллс писал: «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нём нет ничего тёмного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России». В рассматриваемой нами книге в главе 4 «Классовая борьба» Уэллс дает похожую характеристику: «Сталин, я полагаю, честен и благожелателен в своих намерениях, он верит в коллективизм просто и ясно, он все еще находится под впечатлением, что делает хорошее дело для России и стран, находящихся в ее сфере влияния, и он самоуверенно нетерпим к критике или оппозиции. Его преемник может быть не столь бескорыстен».
Если отношение Уэллса к Ленину было сдержанно-скептическим, а к Сталину преимущественно положительным, то этого нельзя сказать по поводу его отношения к Карлу Марксу. И в данной работе, и в других произведениях английский писатель не жалел эмоций для того, чтобы показать провокационную роль основателя марксизма. Имеется в виду его учение о классовой борьбе между буржуазией и пролетариями (наемным работниками). Мол, эта борьба неизбежна в силу полярности материальных (экономических) интересов тех и других. Одной рукой Маркс пытался созидать, говоря о братстве рабочего класса и провозглашая космополитический лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Другой рукой он разрушал, вбивая в общественное сознание клинья под названием «классовая борьба». По мнению Уэллса, Карл Маркс пребывал в какой-то прострации, плохо понимал настроения общества в той же Англии. А в буржуазном обществе в средних и даже верхних слоях предостаточно людей, которые тяготятся картинами социальной несправедливости и которые искренне хотят ее искоренения через социализацию.
«Манифест коммунистической партии» 1848 года заложил мину под Европу и весь мир своим тезисом о классовых антагонизмах при капитализме и неизбежности обострения классовой борьбы. С таким же успехом, отмечает Уэллс, Карл Маркс как потомок раввинов мог в Манифесте вместо слова «буржуазия» поставить слово «евреи». И тогда Манифест предстанет чисто нацистским учением времен Третьего Рейха.
К сожалению, ложный догмат марксизма о классовой борьбе воспринял и Ленин. При нем любой образованный человек уже рассматривался как носитель буржуазного сознания и подвергался репрессиям. Уэллс возмущается: неужели классики марксизма-ленинизма не видят противоречия в своей стратегии? С одной стороны, они хотят установления социализма в глобальных масштабах; с другой стороны, они препятствуют достижению этой цели тем, что разжигают социальную рознь в обществе. Вместо того, чтобы завоевывать союзников на свою сторону и максимально мирным способом проводить всеобщую социализацию. Уэллс резюмирует в главе 4 «Классовая борьба»: «идея классовой войны запутывает и искажает стремление мира к всемирному коллективизму, это болезнь, лишающая сил космополитический социализм. мы должны полностью отделить коллективизацию от классовой войны в наших умах».
Герберт Уэллс подмечает недостатки советской (или «восточной») модели социализации (коллективизации) и противопоставляет ей свою, которую он называет «западной». «Мы не осуждаем Русскую революцию как революцию. Мы жалуемся, что это недостаточно хорошая революция, и мы хотим лучшей», рассуждает писатель в главе 6 «Социализм неизбежен». Главный недостаток Русской революции и советской социализациив нарушении прав человека (об этом наблюдении писателя я скажу ниже). Но плюс советской (восточной) социализации в том, что она реально существует, а альтернативная (западная) модель социализации (коллективизации) существует лишь в головах людейтаких, как Герберт Уэллс. Английский писатель верит, что западная модель будет внедрена в жизнь и окажется более «конкурентоспособной», чем восточная: «Но если мы выработаем лучшую коллективизацию, то, скорее всего, русская система включит в себя наши усовершенствования, забудет о своем возрождающемся национализме, развенчает Маркса и Сталина, насколько это возможно, и вольется в единое мировое государство». Впрочем, Уэллс не исключает и проигрыша в этой конкуренции двух моделей: «Возможно, нам довольно скоро придется принять советизацию по-русски, если мы не сможем выработать лучшую коллективизацию».
Кстати, в главе 6 Герберт Уэллс называет еще одного конкурента западной модели социализацииКатолическую церковь. Если бы Ватикан занимался своими непосредственными обязанностями в сфере духовно-религиозной жизни! Но нет, он вторгается в светскую жизнь и пытается здесь доминировать. Ватикан, как полагает Уэллс, использует народившийся в Европе фашизм в качестве «троянского коня», с помощью которого он рассчитывает укрепить свою неформальную власть в Европе и во всем мире. Он прямо называет генерала Франсиско Франко в Испании и дуче Бенито Муссолини в Италии ставленниками не столько Гитлера, сколько Ватикана. Влияние Римско-католической церкви очень велико и в таких странах, как Франция и Польша. Как отмечает Уэллс, «Ватикан постоянно стремится превратить нынешнюю войну в религиозную». С точки зрения интересов плана НМП, большей угрозой для его реализации может оказаться даже не Советская Россия, а Ватикан.
И Герберт Уэллс понял, что Единое мировое государство придется создавать с опорой на другие силы. Силы эти велики, но они рассредоточены по всему миру, их надо выявлять и консолидировать. Об этом Уэллс писал еще в «Открытом заговоре», сказав, что «локомотивами» «заговора» должны стать интеллектуалы из разных стран мира плюс некоторая часть наиболее «сознательных» банкиров и иных бизнесменов. Этакий союз интеллекта и капитала. Об этом союзе Уэллс писал уже в «Открытом заговоре».
Кроме того, Уэллс делает ставку на молодежь. В главе 5 «Ненасытная молодость» писатель отмечает, что молодежьта часть общества, которая обладает наибольшей избыточной энергией. Которая может быть и созидательной, и разрушительной. В конце 1930-х годов мир пребывал в состоянии затяжной экономической депрессии, которая пришла на смену кризису 19291933 гг. Это была питательная почва для разрушительного начала, политической дестабилизации, поскольку безработица среди молодых людей была особенно высокой. Уэллс пишет: «Это беспокойное море неудовлетворенных молодых людей, молодых женщин, которые больше не рожают детей, и молодых мужчин, которые не могут найти выхода своим природным склонностям и амбициям, молодых людей, готовых «устроить неприятности», как только им покажут, как это делается».
Кстати, в главе 5 Уэллс вновь возвращается к критике капитализма как наиболее абсурдной и человеконенавистнической социально-экономической модели. Он отмечает, что производительные силы достигли невиданного развития, общественное богатство максимально за всю историю: «Судя по любым стандартам, кроме человеческой удовлетворенности и абсолютной безопасности, сейчас человечество выглядит гораздо богаче, чем в 1918 году. Количество непосредственно доступных энергии и материальных благ намного больше» И в то же время процветают нищета, недоедание и порой даже голод на фоне общего избытка. Это признак серьезной болезни общества, даже не экономической, а нравственной. Об этой смертельно опасной болезни Уэллс выразился очень образно: «Мы должны признать, что человечество не страдает, как мы видим у большинства видов животных, от голода или любой материальной нехватки. Ему угрожает не дефицит, а избыток. При полнокровии не ложатся и не умирают от физического истощения, а падают с апоплексическим ударом».