Над чем подумать! Но забыла
Она, как ветрено губила
Она сердца, когда была
Моложе. Память говорила
Ей о другом: она плыла
На пароходе за границу;
Была в Миланекак царицу
Ее встречали там: она
Всей тамошнею молодежью,
Как василек шумящей рожью,
С утра была окружена.
За ней ухаживал посланник,
И лорд в гороховом пальто,
И политический изгнанник,
И пламенный артисти кто,
Кто был тогда ее избранник?
Кто был у ног ее? Никто
И все до одного!.. И каждый
Из них, томясь ревнивой жаждой,
Готов был жертвовать собой
За миг любви, ибоже мой!
Все позабыть, и где ж влюбиться!
В Москве!.. И может это быть?
И может вздор такой присниться?
И кто поверит, что она
Была в Камкова влюблена?
Плебей! учительнет, Россия!
Еще ты дикая страна!
Невеждами населена,
Медведями! И молодые
Как старики, и старики
Как дети Можно от тоски
Здесь умереть. Пора в Тоскану,
В Милан, в Венецию. Не стану
Я больше медлить здесь; прощай,
Прощай, Москва! с тобой прощаться
Я рада, только пожелай
Мне никогда не возвращаться.
Конечно, можно кой-кого
Здесь уважать. Литература
Цвесть начинает; я не дура
И понимаю для чего
Пристрастной быть? уж за науки
Россия принялась от скуки,
И в этом можно принимать
Участье, но ноне дышать,
Не жить!
Такие-то блуждали
В ней мысли и мешали спать.
И до нее не долетали
Ночные звуки: так она
Была в себя погружена.
Но вот Амишка заворчала,
И баронесса услыхала,
Что кто-кто в спальню к ней вошел.
То был барон; он был в халате
И шаркал туфлями; на стол
Ночник поставил и к кровати
Придвинулся.
Ты спишь, друг мой?..
Бледна, как мрамор гробовой,
Она в подушках чуть дышала.
«Ты спишь?» Она не отвечала,
И не хотела отвечать.
«А я хотел тебе сказать,
Что я сегодня двадцать тысяч
Привез из клуба; а тебя
И не разбудишь!» Если б высечь
Тебя могла я, про себя
Она подумала, признаться,
Была б от этого не прочь.
Как жаль, барон, что в эту ночь
Ты не изволил проиграться».
Так, чуть дыша, в объятьях сна
Притворно-сладкого, она
Кипела. Видно, притворяться
Ей не наскучило И он
Не разбудил ее Барон
Был деликатен. Но закроем
Их ложе пологом: авось,
Соединив их, успокоим
Сердца их, бьющиеся врозь.
_______
И на другой день в праздник (в будни
Для баронессы) ровно в час
Она проснулась пополудни.
Явилась Катя. «Что ты?» «Вас
Я разбудить не смела; надо
Вам в магазин; уже давно
Заложена карета». «Но
Я нездорова впрочем рада
Я выехать. А какова
Погода?..»
Баронесса встала
Усталой, впрочем, голова
Была свежа. И причесала
Ей Катя волосы. Корсет
Уж баронесса надевала,
Когда ей подали пакет
С печатью. Тихо положила
Она письмо на туалет.
Задумалась, но не спросила,
Откуда, от кого? Заныло
В ней сердце. Может быть, Камков
Вчера был очень нездоров,
Не мог приехать? никакого
И оправданья нет другого.
Но если только умирать
Не вздумал он, я и читать
Не стану! Долго колебалась
Она: назад ли ей послать
Письмо, или прочесть? Осталась
Одна исорвала печать.
Послание Камкова
«Когда б в условный час свиданья,
Дав волю роковым мечтам,
Прочел я по твоим глазам
О тайнах твоего страданья,
Клянусь, я б пал к твоим ногам,
И, сердцем нищий, все богатства
Его тебе бы обещал,
Твое бы сердце обокрал,
И совершил бы святотатство.
Клянусь! я б обманул тебя,
Себя, и Бога, и природу,
Я б исказил свою свободу
И обладал бы, не любя.
Нет, перед любящей душою,
Перед страданием твоим
Я прохожу, склонясь главою,
Как перед чашею святою,
Глухим отчаяньем томим.
Запуган жизнью, я страдаю,
Когда люблю и не люблю,
Но о прощеньи не молю,
И ничего не принимаю
От тех, которым не даю.
Скажии справедливо будет,
Когда ты скажешь обо мне:
Несчастный! он меня не любит,
А мог бы счастлив быть вполне!..»
И баронесса прочитала
Стихи, и тут же разорвать
Хотела их, но воздержала
Себя от гнева, чтоб опять
Их на досуге прочитать
Как вам понравились, читатель,
Стихи героя моего?
Да что, помилуйте! мечтатель!
Мечтатель, больше ничего!
Писал он искренно, быть может,
Но но и это не поможет.
В наш век в поэзии смешон
Восторженный какой-то тон
К чему, прикидываясь птицей,
Парящей в небе, сознавать.
Что не умеем мы летать?
К чему нам язвы врачевать
Какой-то розовой водицей,
Тогда как нужен, может быть,
Нам яд, чтоб вышло все наружу
И кровь очистилась?.. Ну да!
Согласен с вами, господа,
Нояд глотая, вы на стужу
Не выходите: ревматизм
Получите и в прозаизм
Такой вдадитесь, что микстура
Да пластыри заменят вам
Все, чем могла б литература
Гордиться, жизнь цвести и греть
И двигать вас Больного
Здоровым мы не назовем,
Но и на суд не позовем
Ничем невинного Камкова.
В те дни, когда он обитал,
Учил, учился и мечтал
И землю бременил, едва ли
Друзья больным его считали:
Для них служил он образцом
Души и мысли непреклонной.
В среде холодной, дряблой, сонной
Он выросно глядел бойцом,
Когда его впервые встретил
Студент Белинский, и Камков,
Быть может, прежде всех заметил
В нем искру божьюи ответил
На первый пыл его идей
Живою дружбою своей
Белинский долго оставался
К нему пристрастным (господа,
Скажу вам на ухо) тогда
Наш первый критик восхищался
Стихами друга моего,
И даже видел в нем поэта
Камков, напротив, на него
Нередко нападал за это.
Своих стихов он не ценил;
Когда же Лермонтова скорбный
Раздался голосон почтил
Свою поэзию надгробной,
Без слез и жалоб Не упал
Он духом, только раз, угрюмый
Поник над лермонтовской думой:
«Мы здесь пропущены», сказал.
Послание к Камкову одного
из учеников его в 1846 году
Ты был угрюм, но тих и бледен,
Приветлив, но невесел, беден,
Но в людях счастья не искал;
А я был юноша-мечтатель,
Тщеславный, ветреный искатель
Удач, разгула и похвал.
Душой мельчая с каждым годом,
Тебе внимал я мимоходом;
Со мной ты мало говорил,
Наставник наш красноречивый!
Но и вне школы, твой пытливый,
Твой светлый взор за мной следил.
Ты выжидал. Настало время,
Жизнь на меня легла, как бремя:
Изныл я от пустых страстей,
От пересудов, пошлых мнений,
От вековых предубеждений,
Не сознавая их цепей.
И я пришел к тебеневольно
Меня к себе ты влеки больно
Признаться было мне но ты
Не дождался моих признаний:
Ты понял суть моих страданий
И обновил мои мечты.
Тебя я слушал, как пророка;
Ты предо мной раскрыл широко
Иную жизнь, учитель мой.
Твой ум сиялты смело ставил
Иную цель, свободу славил
Пылало сердцефакел твой
Вникать я стали, как туманы,
Редели предо мной обманы
Всех стран земли и всех веков,
Кумиры падалинароды
Взимали голосу свободы
И выходили из оков.
И вот, в углу для всех сокрытом,
Как ты, я стал космополитом,
Стал гражданином мировым:
Порою в лес идупорою
Стою задумчив над рекою,
Увы! что делать мне с моим
Никем не понятым гражданством?
Здесь, перед рабством и тиранством
Равно я жалок и смешон.
Пишу к тебе средь ночи бурной,
Средь копоти избенки курной,
Буграми снега занесен.
Хозяева мертвецки пьяны,
И тараканытараканы
Средь обитателей степных
Они однихоть и трусливы
Свободны, трезвы и счастливы,
И молча я гляжу на них.