Клементина БовеУжель та самая Татьяна?
Дорогое дитя!
Унесёмся, шутя,
К жизни новой, далёкой, блаженной,
Чтоб любить и гореть
И, любя, умереть
В той странекак и ты, совершенной!
В РОМАНЕ ЗВУЧИТ МУЗЫКА:
Frank Sinatra. «As Time Goes By»
Liza Minelli. «I Will Wait For You»
Sufjan Stevens. «Eugene»
Muse. «Feeling Good»
Fauve. «Les nuits fauves»
Gabriel Fauré. «Au bord de leau»
Пётр Ильич Чайковский. Ария Ленского из оперы «Евгений Онегин»
Лео Делиб. Дуэт цветов из оперы «Лакме»
Sufjan Stevens. «Death With Dignity»
Jane Birkin. «Quoi»
Keren Ann. «Not Going Anywhere»
Françoise Hardy. «Partir quand même»
Leonard Cohen. «Hey», «Thats No Way To Say Goodbye»
1
Сия история, читатель, не нова
И плохо не закончилась едва,
Чтоб вовсе не закончиться когда-то.
Теперь другие надобны слова,
Чтоб выяснитькто виноват?
Онегин ли? Татьяна виновата?
О дагерои моего романа
Те самые, Онегин и Татьяна.
Расстались
Где б им встретиться через десять лет?
В метро парижском отыскала я их след,
На линии лиловой
Под названьем «Метеор»
Пускай возобновят они
Свой незаконченный любовный спор.
А почему бы нет?
Зимнее утро. Без четверти девять.
Вот и Евгений. Входит в вагон.
В вельветовых брюках, оксфордской рубашке,
Шарф кашемировый в два оборота
Вокруг тощей шеи,
В куртке из твида;
И хоть довольно солидного вида,
Но с лицом с тех пор подобревшим
И даже мягким, подвижным.
Ждать и терпеть научился он.
А Татьянавообразите!
Только вчера о нём вспоминала.
И можно бы это счесть совпадением,
Когда бы не думала она о нём частенько.
Не удивляется пусть читатель,
Он ведь тоже немного мечтатель;
И, вспоминая свои романы,
Которых уж несколько лет
Как простыл и след,
Он позволяет себе невинному
Поддаться обману:
Ведь сожаленье не капиталов вложенье
У него кредитной истории нет.
В чём этой случайности предназначение?
Взгляните толькокак растеряны оба
А что, если сделать для них исключение?
А что, если этолюбовь до гроба?
И вот Татьяна с радостью наигранной
Ему кричит: «О, сколько лет прошло!»
Он рядом с ней садится; и напротив,
В стекле вагонном, видит отражение
Свое, а выше на стекле сияет
Круг жираотпечаток головы
Честолюбивого, наверно, пассажира,
Который решил оставить след свой здесь.
А рядомотражение Татьяны
Тут поезд с рёвом набирает ход.
Повороты и разгоны здесь круты и неуклонны; на четырнадцатой линии невозможно спокойно стоять и болтать или читать; линия скоростная, везёт далёко, это преимущество, так что, пожалуйста, без упрёков.
И Татьяна просто смотрит на отражение их лиц в вагонном стекле.
Евгений кричит ей: «Что поделываешь? О, да ты беременна!»
Да вовсе нет!
Но как раскрыть ему секрет,
Что сама, каждое утро,
Прикалывает на пальто значок
С надписью в белом круге:
Я ЖДУ РЕБЁНКА!
И нижемелким шрифтом: «Спасибо, что уступили мне место!»
Чтоб уступал ей каждый дурачок.
А ведь уже Евгений сделал умозаключенье,
Хотя и сбитый с толку,
Удивлён,
Что сам так этим удручён.
А было этому простое объясненье.
В метро парижском в утренний час пик
Места сидячие все заняты; Татьяна
Купила пару месяцев назад
Значок, служивший ей, как в сказке, «сезамом»:
Особенно нравилось ей, грешным делом,
Улыбнуться вежливо и умильно,
Когда любезные господа пожилые,
На пальто её значок увидев,
Вскакивали, будто на сковородке
Задницы им поджаривали черти.
А она-то, простота святая,
Улыбалась и уж так благодарила,
Вот села, потупив очи прескромно.
А что ж? Да она и не скрывает!..
И Евгений тогда пустился
В обычные досужие разговоры,
Вспомнив всё, что слышал когда-то где-то:
О материнства стороне моральной,
Выборе имени,
пелёнках,
кормлении грудью
И какая у беременных диета,
И об анестезии эпидуральной.
Сидели и обсуждали всё это,
Будто для первой после стольких лет беседы
Лучше не могли найти предмета.
По этой линии в час пик изо дня в день
Одни и те же ездят пассажиры
И все расспрашивают; а она не может
Всем каждый день рассказывать иное:
Сегоднядвойню ждёт; а завтрабудто с мужем
Решили сохранить ребёночка, больного
уже в утробе; послезавтравовсе
что после оплодотворения in vitro
Дитя-феномен появиться может;
Иличто пара геев заказала
Ей малыша вынашивать примерно
Так могут и спросить в конце концов:
«Так может, вы вообще ещё невеста?»
И больше ей уж не уступят места.
Вот и Евгений наконец
Спросил: «А кто ж его отец?»
«Ах это Фред».
«Его я знаю?»
«Безусловно нет»,
Поспешно возразила тут Татьяна,
Сама его вообразив весьма туманно.
И тягостная воцарилась тишина.
«Как ты изящен», молвила она.
«Ах да спасибо, отвечал Евгений,
Да я на похороны. Смена поколений:
Мой дедушка велел всем долго жить»
В ответ Татьяна, не поняв: «Прикольно!»
Бестактность ляпнув глупую невольно
Тут голос из динамика сказал:
«СледующаяЛионский вокзал».
Не зная, что сказать, они сидят,
А за окном плывет роскошный сад,
Тропический.
(Тут отвлекусь: одно воспоминанье
Как я мечтала в детстве подглядеть
В окно, как прыгают мартышки
И змеи ползают средь зелени густой.)
И распахнулись двери. Остановки
Здесь объявляют до сих пор
Не только по-французски
«Bajada el lado izquierdo».
В те годы детские, когда всё было ново,
Отца спросила я: «А это что за слово?»
Он объяснил мне: это для испанцев
Вдруг выходить им на одной из этих станций?
(А мне одиннадцать, и за спиною ранец;
Я знать не знаю, кто такой испанец,
И, вовсе никаких других не зная стран,
Воображала инопланетян,
Пластичных и упругих как резина,
Проворнее мартышки и мартына,
Их мириады
толпы
массы
Рвутся в бой
Едва вагон распахивает дверии гурьбой
Бросаются они в сад, в джунгли и в пампасы.)
Но возвратимся же к нашим героям:
Их воспоминания куда серьёзней.
Взгляните вы на них! Обоим туго.
Глядят внимательно на что-то вдалеке
Так отползают друг от друга
Креветок пара на песке.
А мысли так и бегают по кругу.
Ни та, ни та не варит голова.
Им столько хочется сказать друг другу,
Но не приходят нужные слова.
Да, так бывает, если всё прошло, забылось даже.
И только голос внутренний один нам правду скажет:
«Мы оба трусы».
«А ты куда?» спросил Евгений.
«В Национальную библиотеку.
Я каждый день туда мотаюсь
Вот в это время. Так что можем
Мы встретиться ещё разок случайно»
Да он же деда хоронить
Вот дура!осеклась Татьяна.
Но, по счастью,
Бестактности Евгений не заметил:
Он размышлял как раз, что будет делать
Назавтра в час столь ранний «А зачем
Тебе в библиотеку?»
«Я грызу
Гранит науки. Тему доктората
Себе я выбрала и ею занимаюсь»
«Ах вот как? И каких наук ты станешь доктор?»
«Искусствоведения. С темой, правда, скромной:
Ты ведь не слышал никогда про такого
ХудожникаГюстава Кайеботта?
Нет, не трудись: его никто не знает.
Он мастер девятнадцатого века,
Считается почти импрессионистом;
На самом делечетче прорисовка предметов,
И более классиченон ведь был и коллекционером;
Ты мог видеть разве что самые знаменитые его работы
Париж под ливнем, здания времен Османа,
На речке баржа или под зонтом
Мужчина с женщиной»
«Да знаю я Кайеботта», сказал Евгений.
«Вот это да! Ты всё на свете знаешь!»
Что ж, поневоле выдала Татьяна
Всю мелкость своей темы без обмана.
Но всё ж, стараясь сгладить впечатление,
В подробности ненужные пустилась: