Когда мы Алешку возьмем?
Когда ты будешь умницей, послушной и когда отец тебе позволит его взять!
Доводы были убедительны. Харита смолкала. Она старалась быть умной и послушной, но иногда оказывалась виновной не по своей воле.
Зачем эта ведьма к тебе приходила?спрашивала она, когда тетка провожала гостью.
Харита, что ты говоришь!
Ты же вчера ее ведьмой назвала! Сама горлопанишь, а мне нельзя?!
Маргарита! Что у тебя за выражения! О, боже!
Тетка, закрыв лицо руками, только вздыхала. Харита же, оправляясь от изумления, рассматривала теткины вещи, как теткину жизнь.
Вещи были изумительны. Медная труба граммофона говорила человеческим голосом, пела, играла необыкновенные песни. В зеркале, в первый раз за всю свою жизнь, Харита видела себя с ног до головы. На потолке, на стенах, сверкая хрустальными подвесками, как ледяные сосульки в солнечный день, от крошечного движения Харитиной руки вспыхивали, как молнии, ярчайшие огни.
Харита смотрела, трогала, пробовала. Город Карла Маркса не выходил из ее головы,если здесь, у тетки Вари, уже столько было чудесных вещей, что же делалось там, в таинственном, счастливом городе, где всеми этими чудесными вещами, машинами и кнопками владели, распоряжались такие, как Харита, Алешка, прохожий, рыбак,деревенские, разнесчастные люди?
Тетя Варя радовалась изумлению девочки. Она учила ее кланяться, ходить, здороваться, говорить, учила, как обращаться с вещами, и говорила, вздыхая:
Теперь уже не то! А как раньше мы жили, Риточка! Если бы ты видела! Но погоди! Наше время вернется
Держи карман шире!ответила Харита.Теперь наше время пришло!
Маргарита?! Что ты хочешь сказать? Что у тебя за выражения?кричала тетя Варя.
Захребетникам теперь крышка!
Маргарита, ты же дочь моей сестры!
Я тут не виновата!
О, Маргарита! Как я покажу тебя твоему отцу?
Харита умолкала: больше всего она боялась, что тетка откажется везти ее в Москву. Она не спорила больше, садилась за книжки.
Мысль о Москве покоряла ее. Ей хотелось тогда приласкать длинную, сухую, чем-то всегда обиженную тетку. Она рассматривала ее с сожалением. Налюбовавшись теткиными браслетами, кольцами и огромными серьгами, висевшими в ее ушах, она спросила ласково:
Тетя Варя, у тебя много колечек таких?
Да, есть еще!гордо ответила тетка,не все обобрали твои мужички!
Харита сказала ласково:
А почему ты в носу не носишь ?
Маргарита! Что это значит?
А я видела: и в носу, и на губах такие же большие висюльки, как в ушах у тебя!
Где ты видела, Маргарита?
А вот на картинках в твоих книжках!
Где же это? Что ты с ума сходишь!
А вот, а вот!
Харита с торжеством развернула книжку и показала губошлепого негра с кольцом на губах и в носу. Тетя Варя всплеснула руками.
Рита, это же негры!
И у индейцев тоже, тетя Варя!
Ведь это дикие люди, Маргарита!
Харита задумывалась и глядела, как гневно качаются серьги в ушах тетки.
А ты не дикая, тетя Варя?
Маргарита! Кончишь ты свои глупые вопросы когда-нибудь?
Зачем же ты в ушах носишь!
То в ушах, то на губах! Серьги носить принято!
А на губах не принято!с сожалением закончила Харита,и в носу тоже!наставительно добавила она и, подумав, спросила:
А это не все равно, тетя Варя?
Не все равно!
Почему?
Тетка пожала плечами. Харита заметила серьезно:
Если бы у меня было много таких штучек, я бы их везде, везде понавешала!
Тетка неожиданно заинтересовалась идеей племянницы. Она укоризненно посмотрела на нее:
Так бы с кольцами на губах и есть стала? А сморкаться как бы стала?
Ты же терпишь? И я вытерпела бы!
Зачем?
А ты зачем?
Тетка раздраженно отвернулась.
Ну вот, вырастешь, тогда и навешаешь на себя, что хочешь.
Харита свистнула по-Алешкиному, в знак изумления.
Не до того, матушка, будет! Это пока у тебя я харчусь, так всякая глупость подходяща. А там, как в работу впрягусь, детей нарожаю
Маргарита!
Тетка взвизгнула истерически. Харита оборвала на полуслове и виновато посмотрела на тетку.
Я, тетя, ничего не сказала!
Не смей никогда,с каменным величием встала тетя Варя,ни думать, ни говорить о детях, ты еще слишком мала! А этого словачтобы я никогда больше не слышала, иначе
Не буду, не буду, тетя!перебила Харита, чувствуя, чем будет грозить сейчас тетка,не буду!
Смотри!
Тетя Варя помолчала и потом снисходительно возобновила разговор, жалея притихшую девочку:
А впрягаться в работу тебе не придется, ты, слава богу, дочь состоятельных родителей! Ты можешь учиться рисованию, музыке, шитью Но уж стучать на машинке или что-нибудь в этом роде тебе не придетсябудь покойна!
А кто меня кормить задарма будет?
На твой век хватит! Я, слава богу, всю свою жизнь прожила, за кусок хлеба ничего не делала!
Харита с восторгом поглядела на тетку:
И так всю жизнь лодырничаешь?
Тетка зажала уши.
Маргарита! Ты не поедешь в Москву, пока не научишься говорить со мной!
* * *
Наконец, тете Варе показалось, что племянницу уже можно показать отцу. Из Москвы приходили коротенькие телеграммы, печатные их буковки легко читала Харита. В телеграммах слова были непонятные, разбираться в них было трудно, и она начинала верить, что отец ее нашелся:
Деревенские у нас всегда такими буквами писали. А учители не велят,говорила она,а так легче!
В телеграммах же стояло.
«Сообщайте здоровье. Приезжайте первой возможности. Жду нетерпением. Вишневский».
Харита начинала чувствовать свое превосходство над отцом: она перестала писать печатными буквами, научилась писать, как все.
Впрочем, она научилась многому и кроме этого,научилась держать за столом руки, есть с трех тарелок, меняя одну за другой, брать хлеб вилкой, мыть перед едой руки, чистить каждое утро и вечер зубы, застегивать на пуговицы башмаки, носить шляпу и прятать голову под зонтик от солнца.
Все это она выносила терпеливо, без ропота. На каждое замечание вслух она говорила кротко:
Хорошо, тетя!
Про себя же не забывала всегда прибавить:
«Только в Москву отвезите!»
Телеграммы приходили все чаще и чаще. В последней было сказано решительно:
«Выезжайте немедленно. Сообщите отъезд. Буду встречать. Не могу выехать срочных дел. Берегите девочку. Беспокоюсь вашим откладыванием приезда. Отвечайте».
Тетя Варя долго вздыхала, но решительно сказала:
Надо ехать!
Харита взвизгнула от восторга. Она помогала тетке тискать в чемоданы множество вещей, собственные же ее сборы заключались только в том, что она сунула в чулок хранившиеся в Алешкином сапоге деньги. Ни сапог этих, ни Алешкиной куртки, как она ни просила, ей надеть не позволили.
Почему?спросила она.
Ты не галашка, а дочь богатых родителей!
А Алешка что скажет? Он их с меня спросит!
Они не пропадут!
Хорошо, тогда я их спрячу!
Запрятав их потихоньку от тетки, на самое дно чемодана, Харита успокоилась.
ГЛАВА ВТОРАЯ,В КОТОРОЙ ХАРИТА ОЧЕНЬ МАЛО ПРИБЛИЖАЕТСЯ К ЦЕЛИ
Сборы приводили Хариту в неистовый восторг, точно она непосредственно приближалась к своей цели.
Она была послушна, ласкова и умна. Она покорно согласилась даже напутать себе на руку шнурки от сумки, хотя при условии, что там, вместе с платком, будут лежать её собственные вещи.
Она положила туда перочинный ножичек со штопором, машинку для точки карандашей и, самое главное часы, выпрошенные у тетки. Часы ее приводили в исключительную веселость. После завода стрелки их начинали кружиться с феерической быстротой, а в открытом механизме Харита могла видеть все множество колесиков, приводимых в бешеное движение.
Часы раскрывали ей тайну машины и, стало быть, чуть-чутьтайну машинного города.
В шуме и суете сборов Харита не заметила, как прошел последний день. Но вечером, когда все стихло, Харита загрустила об Алешке, едва не до слез. В сумерки она исчезла из дому на несколько минут, вернувшись же, повеселела от неожиданной мысли, все устраивавшей как нельзя лучше.