Радуясь возвращению, Загляда достала из ларя свою самую нарядную верхнюю рубаху из желтого полотна, расшитую по вороту мелкими жемчужинками, в косу вплела розовую ленту, на голову надела венчик, обтянутый дорогим алым шелком с серебряными колечками у висков. Ей хотелось обойти все: пройтись по берегу Волхова, так похожего на огромного ползущего змея, погулять по торжищу, зайти ко всем знакомцам, побывать в Велеше возле трех священных источников. Тойво она оставила на попечение Зимани. Морщась и прижимая руки ко лбу, он всеми своими богами заклинал Милуту скорее найти его родичей, обещая ему за это всякие блага. Но и без этих обещаний Милута надеялся их найти, чтобы скорее избавиться от такой заботы.
Возле устья Ладожки люди селились уже несколько веков, новые дома ставились на месте старых, обветшавших или сгоревших, и ни один двор, ни одна улочка не были похожи на другие. Кое-где попадались еще большие дома, в которых мог разместиться целый род, как дом самого Милуты, уже целый век не тронутый пожарами. Где-то по улочке протянулись рядком, тесно прижавшись друг к другу, срубы в несколько шагов шириной, крытые соломой или дерном. Избы чередовались с полуземлянками, ко многим домикам пристроились свинарники или хлевы, сплетенные из ветвей и покрытые древесной корой. Кое-где улочки были замощены бревнышками, плахами, старыми корабельными досками, а где-то между порядками дворов тянулась кривая полоска утоптанной земли.
Торговая площадь располагалась перед воротами каменной Олеговой крепости, возле устья впадавшей в Волхов речки Ладожки. Сама крепость была невелика и охватывала совсем небольшое пространство, занятое по большей части дворами ладожской старой знати. Ее стены, сложенные прямо на земле из плоских кусков серо-белого известняка на высоту в два человеческих роста, точно следовали изгибам мыса, образованного слиянием Волхова и Ладожки.
Сегодня была пятницадень торга. Перед воротами детинца всюду стояли волокуши, ржали лошади, сновали люди. В общем гуле мешалась славянская, чудская, варяжская речь. То и дело кто-то окликал Милуту или Тормода, кланялся, приветствовал и расспрашивал о новостях. Отвечая на приветствия и расспросы, Милута озабоченно оглядывался. Мысли о лежащем дома чудском беглеце не давали ему сосредоточиться на собственных делах.
Чуди-то здесь полным-полно! приговаривал он, оглядываясь. Да где же мы нашего-то утопленника родичей найдем?
В, самом деле, чудь не приходилось долго искать. То и дело в толпе встречались мужчины в кожаных штанах и в коротких плащах, накинутых на левое плечо и застегнутых большой бронзовой застежкой на боку под правой рукой, женщины в платье, состоявшем из двух несшитых полотнищ спереди и сзади. Они соединялись лямками через плечи, концы которых скалывались на груди двумя большими застежками, бронзовыми или серебряными. Между застежками звенела цепочка или ожерелье, а к ним были подвешены игольники, ножички, гребешки, оберегикостяные или бронзовые фигурки зверей и птиц с подвесками, издававшими на ходу приятный звон. Головы женщин были покрыты платками, красивой застежкой приколотыми к волосам, девушки носили венчики из бересты или кожи.
Как искать? А как все ищутспрашивай, просто посоветовал Осеня.
В самом людном месте на торгу расположился новгородский купецневысокий рыжебородый мужичок с хитроватыми глазами. На поднятой крышке большого ларя он развесил десятки бус и ожерелий. Бусины стеклянные, хрустальные и сердоликовые, цветные и позолоченные, круглые, гранёные, продолговатые, ярко-желтые и густо-синие, красные с белыми разводами и, зеленые с фиолетовыми глазками блестели под лучами солнца, пестрыми и одноцветными ручейками свешивались на крепких нитях, свитых из конского волоса.
Даже Загляда, не обиженная отсутствием украшений, не могла спокойно пройти мимо. А женщины-чудинки целой стаей собрались вокруг новгородца с его товаром, разглядывали, выбирали, считали бусины, чтобы определить цену, торговались по-русски и по-чудски.
Вон Колча-новгородец! Его и расспросите. Осеня показал концом посоха на бойкого знакомца. Возле него чуди вьется, как пчел в борти, он должен знать.
Велес-бог да будет тебе помочь, человече! обратился Милута к новгородцу, пока Загляда разглядывала его товар, Не знаешь ли такого чудина вот, опять имя позабыл!
Тармо, подсказала Загляда. Тармо сын Кетту.
Как не знать такого человека! живо откликнулся новгородец. Только ежели вы его по торговым делам ищете, то понапрасну, так-то!
Почему же? воскликнула Загляда, вскинув на него глаза. Она немного знала Колчу, которого в Ладоге, да и дома, в Новгороде, прозывали Сварыгойза любовь ко всяческим сварам, и заранее ждала от него неприятных вестей.
Не будет он торговать теперь. Не до того ему, так-то!
С иными не знаю, а уж с нами торговать он будет! уверенно ответил Милута. Ты, человече, будь ласков, скажи, где его сыскать, а уж прочеенаша забота.
В горести ныне Тармо, ни о чем речи не ведет.
Что же за горесть? спросил Милута.
Сын у него пропал, так-то! значительно сказал новгородец, делая вид, что очень сочувствует чудскому старейшине. Люди говорят, что украли его варяги. Был у него давеча варяг, Гуннар Лось, а чудины его зовут Гуннар Хирви
А, Гуннар Элг! воскликнул Тормод. Такого человека я знаю. Но я слышал о нем мало хорошего.
Вот видишь, батюшка! одновременно воскликнула Загляда. И он сам тоже говорил!
Да где же нам самого Тармо сыскать? в десятый, кажется, раз спросил Милута;
Да в Княщину он пошел с родичами, к воеводе варяжскому, обидевшись, что прервали его рассказ, сварливо бросил новгородец. Там его и ищите, коли что.
В Княщину нам недосугМилута покачал головой. А нет ли кого из его родичей здесь на торгу?
Мало ли у него родичей, за всеми не усмотришь, буркнул новгородец.
Видя, что от неприветливого собеседника больше ничего не добиться, Милута и Загляда отошли от него.
Не крикнуть ли: кто в родстве с Тармо? прикинул Милута, оглядывая пеструю толпу. Да, а Спех-то где?
Да уж не потеряется! отмахнулась Загляда. Потерять Спеха и правда было бы нелегков любой толпе он был заметен, как яркий мухомор среди блеклых осенних листьев. На нем была надета белая, рубаха с вышивкой, красный плащ, подпоясан он был широким поясом, обшитым пестрой тесьмой. Не так давно переведенный добрым хозяином из челяди в кмети, получив право на красный плащ и сапоги, сын полоцкого гончара не упускал случая покрасоваться. На торжище он ходил, как говорится, на людей посмотреть и себя показать. По тому, как вольно и весело он держался, все разглядывая, ко всему прицениваясь и над всеми вокруг подшучивая, его скорее можно было принять за купеческого сына, чем за простого ратника-гребца.
Ты глянь! восхищенно тянул он, глядя на идущую мимо девушку-чудинку.
Светловолосая, голубоглазая, с мягкими чертами лица и розовым румянцем на щеках, девушка была похожа на цолусозревшую ягодку-земляничку. И одета она была под стать: на ней была светлая, почти белая одежда, обшитая красно-зеленой тесьмой, с бронзовой бахромой по подолу, а плечи ее покрывала зеленая накидка, сколотая на груди круглой серебряной застежкой. На лбу девушки был кожаный ремешок с нашитыми на него блестящими медными бляшками.
Девушка-земляничка остановилась возле сундука с бусами и ожерельями, где недавно стояли Милута с дочерью, и принялась разглядывать украшения. Но как ни была она ими увлечена, а все же заметила восхищение Спеха и пару раз метнула на него быстрый любопытный взгляд поверх сердоликовой и хрустальной россыпи.
Обрадованный Спех приосанился, поправил вихры надо лбом и двинулся к девушке. Глядя только на нее и не выбирая дороги, он толкнул кого-то в толпе и вдруг получил в ответ такой толчок, что покачнулся и едва удержался на ногах. С возмущением обернувшись, он увидел перед собой высокого светловолосого парня с серо-голубыми холодными глазами. Сперва Спех принял его за чудина, но тут же понял, что ошибся. Высокий лоб, прямой ровный нос и жесткий подбородок указывали скорее на варяга. Варяжской была и одежда его, и застежка плаща в виде свернувшегося кольцом змея. Молодой варяг стоял возле купца-оружейника и держал в руках нож с резной костяной рукоятью. Окинув Спеха пренебрежительным взглядом с высоты своего роста, молодой скандинав обернулся, посмотрел на девушку-земляничку и понимающе усмехнулся. И его усмешка очень не понравилась Спеху.