Девчонка, прибежавшая из городища с кормщиком, подобралась к ним поближе и с любопытством слушала их разговор. Загляда заметила ее и призывно махнула ложкой:
Поди сюда! Ты чья будешь?
Я Веретенева! Без робости подойдя, девочка показала на кормщика, который в стороне разговаривал с Милутой. Сестра я ему. Меня Лаской звать. Я с вами через пороги пойду. Я тоже все пороги знаю, и какие ладьи бывают, и как они плавают!
Да ну! насмешливо ответил Спех. Как же ты такой премудрости научилась?
А я с тех пор, как маманя с батяней померли, всегда с Веретенем хожу, просто объяснила девочка. Он меня одну дома бросать боялся, как через пороги ходил, вот и берет с собой.
Глаза Загляды налились слезами: слова девочки о смерти родителей разбудили ее собственное, едва задремавшее некрепким чутким сном горе.
А вот сейчас и проверим! поспешно воскликнул Спех, торопясь отвлечь ее, и указал на реку. Вон там что за ладья пошла? Нас не проведешь, на хромой козе не объедешь, мы сами с усами!
Да где же у вас усы? Давясь от смеха, девчонка смотрела то на Загляду, то на Спеха, а потом повернулась к реке.
Одна из ладей, стоявшая ниже их по кромке Гостиного Поля, отделилась от берега, и десять пар весел стали выгребать на середину Волхова.
Варяги, определила Ласка, бросив быстрый взгляд на ладью. А струг у них ладожской работы, новый совсем. Они снизу пришли. Я их у мытникова двора видала только что.
Еще бы не ладожской работы! изменившимся голосом, в котором звучали слезы, но твердо решив не дать им воли, отозвалась Загляда. Это же Тормод струг делал. Вон и змеюги его любимые на носу. На штевне! поправилась она.
Вот! Спех с гордым видом поднял палец, повернувшись к Ласке. Мы не хуже тебяи корабельщика знаем!
Да оставь дитя в покое! Загляда дернула его за рукав. Нашел, с кем тягаться. У нас на дворе тот корабельщик живет, потому мы его работу и знаем, объяснила она девочке.
Ладья тем временем вышла на середину Волхова и направилась вверх по течению. Гребцов на ней былодесятка два, на носу сидели три хорошо одетых светлобородых человека в коротких плащах, застегнутых бронзовыми запонами на груди. Между скамьями громоздилась гора пухлых мешков, на кольца из ивовых прутьев были нанизаны сотни куньих и беличьих шкурок, в середине стояли бочки.
Вдруг на корме ладьи возникло движение, куча мешков зашевелилась, и из-под нее выбрался человек. Рывком разъединив скрученные за спиной руки и отбросив остатки веревок, он попытался вскарабкаться на борт струга. Светлобородые хозяева вскрикнули и вскочили на ноги, ближние к корме гребцы бросили весла и кинулись к нему. А тот отшвырнул мешавшие ему мешки, перескочил через борт и бросился в воду. Но прыжок вышел неудачным: беглец ударился головой о неведомо откуда всплывшую корягу и с громким плеском скрылся под водой.
Течение заворачивало нос варяжской ладьи, сносило ее снова вниз. Гребцы ухватились за весла и стали подгребать к берегу. Хозяева собрались на корме и вглядывались в воду, обмениваясь непонятными восклицаниями. На берегу тоже заметили происшествие. Путники и жители городища с разных сторон сбегались к воде. Загляда ахнула и вскочила на ноги, подалась ближе, тревожно сжимая руки и не сводя глаз с воды. Ласка рядом с ней подпрыгивала, словно так ей было лучше видно. Но поверхность воды уже успокоилась, ничего нельзя было разглядеть.
Не выныриваетбоже Перуне, ведь потонет! обеспокоенно воскликнул Спех. Стянув сапоги, он бегом вбежал в воду и поплыл к середине.
Ой, Мати Макоши, смилуйся, помоги! Волхов-батюшка, пожалей, отдай назад! бормотала Загляда, с тревогой наблюдая, как Спех быстро плывет к тому месту, где скрылся под водой беглец с варяжской ладьи.
Корягу тоже медленно сносило течением. Спех удачно избежал встречи с ней и нырнул. Через какое-то время он появился на поверхности, жадно вдохнул и снова исчез. Казалось, что его не было очень долго. Рыбаки уже толкали в воду несколько челноков, кто-то греб к середине, выискивая в гладкой серо-голубой воде медленно текущего Волхова одну или другую светловолосую голову.
Как бы тоже не потонул! воскликнула Ласка, с горящими от любопытства глазами наблюдавшая за рекой. Там Ящер живет огромныйзаглотит он их обоих!
Язык придержинакличешь беды! сурово прикрикнул на нее брат.
Не потонет! уверенно возразил Милута. Спех в воде не тонет, в огне не горитего судьба бережет.
И правда, вскоре Спех вынырнул снова и поплыл к берегу. Рядом с ним виднелась вторая голова. Греб он одной рукой, а другой держал за волосы свою добычу.
Сбежавшиеся к берегу люди помогли им выбраться на песок. Бесчувственного беглеца пришлось нести на руках. Пока его пытались привести в чувство, Спех тяжело сел на мокрый песок, потряхивая головой и отжимая воду из волос. Загляда подбежала к нему.
Водяной меня за ноги хватал! объявил Спех, едва отдышавшись настолько, что смог говорить. Вишь, нырнул я, а там на дне водяной сидит, сам весь зеленый и в чешуе, глаза как у щуки, и этого за шею держит. Я говорюотдай, а он мненет, говорит, он мне будет на обед, а тына ужин,
Да ты молодец, где водяному с тобой справиться! воскликнула Загляда, привыкшая к тому, что Спех жить не может без таких рассказов. А его-то водяной не придушил?
Да что же я, зря купался? возмутился Спех. С недовольством оглядев запачканные песком и тиной рубаху и порты, он сплюнул и проворчал:Хоть сапоги уберег
И месяца не прошло, как Спех надел свои первые сапоги, и он заботился о них, как молодая мать о первенце. Пучком влажной травы он принялся счищать с них мокрый песок, но Загляда позвала его:
Пойдем хоть глянем, как он там.
Пойдем, согласился Спех и встал на ноги. Вода текла с него ручьями. Мне уж и самому любопытнокого это я у водяного отобрал?
Они подошли туда, где в окружении гребцов и местных рыбаков лежал на земле беглец с варяжской ладьи.
Могучий кормщик, брат Ласки, уже привычно положил его животом себе на согнутое колено и выгонял воду, которой беглец успел наглотаться. Покончив с этим, беглеца положили на землю. Встав на колени, мытник приложил ухо к его груди.
Живой! с удовлетворением объявил Прелеп и выпрямился. Стучит!
А чего ой глаз-то не открывает? спросила любопытная Ласка.
А головой о корягу стукнулся. Кабы не ваш Кот-Баюнкормить бы ему рыб
А чего он прыгнул-то? спросил кто-то.
Где ладья-то?
Беглый, что ли
Милута обернулся к реке. Варяжский струг подошел к берегу, люди на нем столпились у носа, пытаясь разглядеть, что происходит. Двое гребцов и один из хозяев, покрытый коротким синим плащом, уже спрыгнули на песок.
Ваш парень? закричал им Милута.
Это есть наш человек! ответил ему варяг в синем плаще, выговаривая русские слова неправильно, но понятно. Мы возьмем!
А чего он прыгал-то? спрашивали любопытные на берегу.
А какой же он ваш, когда он чудин? спросил мытник, еще раз оглядев спасенного. Где вы его взяли-то?
Варяг в синем плаще остановился на мокром песке возле воды. Оставшийся на ладье товарищ окликнул его и сказал что-то, и между ними вспыхнул оживленный спор. Загляда хорошо понимала по-варяжски, но по долетавшим обрывкам не могла уловить смысл спора. А он продолжался недолго. Варяг в синем плаще вспрыгнул обратно на борт, гребцы оттолкнули струг от берега, взобрались на него сами, и два десятка весел дружными ударами погнали ладью вверх по Волхову прочь от стоянки Гостиного Поля.
Уходят, что ли? удивлялись люди на берегу. Передумали брать?
Думают, совсем утоп, а хоронить лень.
Да чегоон же живой.
Спех пошел искать себе сухую рубаху, а Загляда пробралась поближе к беглецу. Это оказался молодой парень, на пару лет старше Спеха, высокий, худощавый, с потемневшими и слипшимися от речной воды волосами. Глаза его были закрыты, но тяжелые веки, выступающие скулы, мягкие черты продолговатого лица показывали, что в нем течет не славянская кровь.
Чудин и есть, говорили люди вокруг, разглядывая спасенного. Хоть по одеже видно.