И куда же?
Ньюстед или Шелфорд, к примеру.
Августинские монастыри? усмехнулся шериф. И как вы собираетесь его туда завлечь?
Он придет за своим бойцом. Я про это говорил как раз тот самый вызов. Никто не сунулся бы, а он сунется. Даже и не важно, за кем, пришел бы и за любым из своих парней, но раз его преосвященству нужна сарацинка значит, будет она. А ее изловить куда проще, чем его.
Наверняка. Один-то раз она уже попалась священники же везли ее через лес как раз из Ньюстеда. В Ноттингем. Знать бы, зачем?
Думаю, для не слишком вежливой беседы, скривился Гисборн. Видимо, пленница знала что-то, что было важно его преосвященству, но разговорить ее в Ньюстеде не удалось.
Какая разница, где разговаривать?
Сэр Гай имеет в виду, что епископ пытался что-то выбить из пленницы, но девушка оказалась стойкой, откликнулся подошедший Ламбер. Похоже, обычные побои, нанесенные неумелыми олухами, не подействовали, и тогда его преосвященство направил даму в Ноттингем здесь за нее взялся бы палач, а это уже совсем другое дело.
И вы уверены, что сможете ее поймать?
Вопрос времени, кивнул Гисборн. Она наверняка появится в городе или в ближайших деревнях. Судя по описанию стражников, видевших ее в лесу и в Ноттингеме, девушка броская и заметная. Смуглая яркая брюнетка не примета для Палестины, но в наших краях она слишком выделяется.
Гай поймал себя на мысли, что прав: если не считать неведомой сарацинки из шайки Локсли, сам он видел в Англии только одну по-настоящему яркую брюнетку ту девушку в Бирмингеме, которую выбрал королевой турнира. Зачем она снова вспомнилась? Почему он вообще постоянно о ней вспоминает?
Сэр Гай, вы опять не с нами? раздался совсем рядом насмешливый голос шерифа.
Простите, милорд.
Повторяю лично для вас мне интересно, что же за сведения так нужны епископу? И почему он решил, что дикая сарацинка может знать что-то важное?
Милорд, я долго об этом думал, признался Гай. Молодая сарацинка, прекрасно стреляющая с седла и хорошо говорящая по-саксонски как-то же она объясняется с разбойниками? И, возможно, знающая что-то, что интересует епископа? Думаю, я догадываюсь, кто это.
Шериф и Ламбер, словно по команде, удивленно к нему обернулись.
И кто же? кривясь, произнес нормандец.
Жасминовая Веточка.
Не может быть, выдохнул Ламбер. Я лично видел ее
Мертвой? продолжил Гисборн, глядя на нормандца в упор.
Да.
Точно?
Зигфрид Мазер не сводил глаз с лежавшей у его ног женщины. Плотный платок и длинное широкое платье зеленого венецианского шелка оставляли открытыми лишь лицо и кисти рук. Наклонившись, Мазер стянул платок с головы девушки. Смоляные волосы рассыпались, вырвавшись на свободу.
Пора, Зигфрид, окликнул его напарник. Не будем задерживаться. Место глухое, но мало ли. Вперед. До жары надо добраться до Тира, там ждет обоз, там и пересидим самое пекло.
Последний день августа и правда выдался нестерпимо жаркими.
Едем, едем, снова подогнал Ламбер.
Зигфрид Мазер с сомнением замялся, словно стесняясь напарника, потом, решившись, присел на корточки и вынул из ушей девушки серьги с крупными сверкающими камнями, такими же зелеными, как и шелк ее платья. Одна из сережек застряла, и Мазер раздраженно дернул ее в сторону, разорвав ухо.
Снимать украшения с мертвой? оторопело выдохнул Ламбер. Это уж совсем мародерство.
Да она пока жива, усмехнулся его напарник. Вон кровь сочится.
Из носа и уха девушки и правда текли тоненькие ручейки крови.
Вот теперь вперед! Зигфрид Мазер бережно опустил серьги в кожаный мешок на поясе, выпрямился и взглянул на Ламбера. Не смотрите на меня так. Это асуанские изумруды. По слухам подарок самого Саладина. Сегодня-завтра наш воинственный король Ричард наконец-то поймет, что Иерусалима ему не видать, и будет уводить войска. Так что надо хватать сейчас все, что можно. Вперед, не стойте столбом. Она пока дышит, но это ненадолго. Ее приятель прибит несколькими стрелами к роскошному лавру. Жаль, что в тени, оставить его доходить на солнце было бы куда лучше. Впрочем, он все равно уже без сознания. А остальной их отряд без этой парочки не опасен.
Казалось, она выныривает из густой темной воды. Выныривает и снова тонет.
Кто-то обращался к ней по-арабски. На неродном, но очень неплохом арабском. Незнакомая женщина лет сорока, светловолосая, в европейском платье.
Ты меня понимаешь?
Да.
Как тебя зовут?
Мысли сбивались и путались, перед глазами все скакало и плыло. Можно ли назвать свое имя? Почему бы и нет, оно такое же обычное, как Лейла или Зухра. Она собралась с силами ухватить мысли и выговорить имя оказалось не так-то просто.
Ясмина. Где я?
В Акре. В безопасности, быстро добавила женщина.
Ясмина попыталась хоть немного приподняться, но ее тут же вырвало. Женщина, похоже, была к этому готова и быстро подставила глиняную плошку.
Ну-ка посмотри на меня, женщина откинула богато расшитую занавесь на окне и впустила в комнату яркий солнечный свет, от которого Ясмине захотелось забиться под покрывало. Прямо на меня, добавила она и в упор взглянула на девушку, словно высматривая что-то в ее зрачках. Ты помнишь, что случилось?
Нет.
Ничего, вспомнишь со временем. Меня зовут Лоранс Вилар. Лежи спокойно, не пытайся встать. Когда будет надо зови меня и не смущайся.
Спасибо, мадам Вилар, Ясмина перешла на французский, но на длинную фразу у нее не хватило сил: слова словно разбегались, голова кружилась. Как я здесь оказалась?
Тебя привез мужчина, ответила мадам Вилар, и, встретив вопросительный взгляд девушки, продолжила. Старый, но очень крепкий. Высокий, седой. Мне показалось, что турок или курд, но я не уверена мы обменялись только парой слов, он очень за тебя боялся и хотел, чтобы я скорее тобой занялась. Похоже, ты его знаешь.
Да, еле пробормотала девушка. Курд, точно.
Значит, Ахмед цел. Может, и остальные, кто был с ним и Мурадом, сумели выбраться.
Сил совсем не оставалось, и мадам Вилар это заметила:
Отдыхай. Все равно ты сейчас ничего не сможешь сделать.
Что вообще может сделать женщина? слабо отшутилась Ясмина.
Ты-то? спокойно уточнила мадам Вилар. Я ведь тебя раздевала и обтирала, прежде чем здесь уложить. Плечи и руки только с виду хрупенькие, а коснешься крепкие, словно у мужчины-лучника. Это не от природы, а от постоянных тренировок. Шрам от клинка на бедре, очень старый. Шрам от стрелы ниже лопатки, ему пара месяцев ты, похоже, только недавно оправилась после этой раны. Повезло, что оправилась. Выглядит так, словно легкое было задето. Еще несколько разных отметин помельче. И ты хочешь сказать, что проводишь жизнь на женской половине дома?
Несмотря на жаркое уже с утра солнце, вода в быстром ручье была холодной. Ясмина выбралась на берег, отжала тяжелые мокрые волосы, потом надела прямо на влажное тело длинную льняную сорочку и, подхватив свернутое платье, стала подниматься по узкой тропинке к лагерю. Заслышав голоса, она остановилась, развернула платье и, надев его, снова двинулась вперед.
На утоптанной полянке готовились к отъезду верзила Джон и Билли, брат кудрявой прядильщицы. Уже были оседланы могучий жеребец Джона и маленький бурый ослик отца Тука, предназначенный для паренька.
Три дня до Лидса, вслух считал Робин. Это если не торопиться и не утомлять коня и осла. Три дня обратно. Хотя обратно ты поедешь быстрее. Если ты не появишься через шесть дней бросаюсь на поиски и на помощь.
Да появлюсь, куда я денусь, зычным басом отозвался верзила Джон. Эмиль там пусть без меня осторожнее разбойничает.
С ним Скарлет будет в паре.
А с тобой кто? удивился Джон.
Со мной пока Ясминка.
Ага. Ну все, мы с Билли поехали. Не беспокойся, провожу парня до Лидса и вернусь. Вон твой напарник от ручья поднимается, усмехнулся верзила.
Главарь разбойников обернулся. По тропинке шла Ясмина, на ходу выкручивая длинные густые волосы. Сырое платье облепило фигуру сарацинки, подчеркнув тонкую гибкую талию и пышные бедра. Лицо горело от холодной воды, в вырезе платья видны были хрупкие ключицы. Робин скользнул глазами по этим ключицам, выдохнул, с трудом отвел взгляд.