Хватит зубоскалить, Локсли! У тебя всего одна стрела.
Так и сын у вас всего один. А вот делать тайные знаки страже не нужно: я услышу щелчок арбалета или свист тетивы и успею выстрелить.
Что тебе надо на сей раз?
Мальчишку, которого вы собираетесь повесить.
Билли радостно встрепенулся. Он и сам не заметил, как рядом с ним вдруг очутилась цыганочка та, что кидала лучнику огрызок для выстрела. Вблизи стало видно, что она намного старше, чем ему казалось.
Тихо, тихо, негромко сказала цыганочка, и Билли увидел легкий тонкий нож в ее руке. Не дергайся, и я тебя не задену.
Он кивнул и снова прислушался к словам лучника:
и как только мальчишка и девушка уйдут твой сын будет в безопасности.
Но самому тебе потом не выбраться, Локсли.
Посмотрим.
Билли почувствовал пинок в бок.
За мной, уверенно скомандовала цыганочка, разрезав последнюю веревку на его ногах. Быстро.
Спрыгнув с помоста, она проскользнула мимо не смевших шелохнуться стражников и бросилась в сторону узкой боковой улицы. Билли еле успевал следом и бежал изо всех сил, боясь отстать и потерять из виду черные косы, перехваченные тяжелыми медными пряжками. Девушка свернула в безлюдный проулок между двумя домами, остановилась и на мгновение замерла. Билли увидел, что она быстро ведет ладонью по ряду широких досок, словно отсчитывая.
Сюда.
Одна из досок подалась под ее рукой, скользнув в сторону. Девушка юркнула в открывшуюся щель и чуть ли не силой втянула растерявшегося Билли.
Вниз, скорее, произнесла она, поправляя доску изнутри.
Я ничего не вижу.
Я тоже. Но здесь должна быть лестница. Вниз, быстро и тихо, чтобы снаружи нас не услышали.
Пригнув голову, обеими руками держась за стены, Билли стал протискиваться вниз. Вскоре лестница кончилась.
Я ничего не вижу и не понимаю, где мы, прошептал он.
Я тоже, ответила девушка. Надеюсь, там, где надо. Ждем.
Билли скорее почувствовал, чем услышал, как она прошептала что-то на незнакомом ему языке. Он молчал. Было очень темно, холодно и страшно.
Я смотрю, вы тут, раздался сбоку веселый мужской голос. Добро пожаловать в катакомбы Ноттингема.
Робин! выдохнула цыганочка. С тобой все в порядке?
Да. Теодор с лошадьми должен быть на берегу Трента, наверняка уже заждался нас. Ну, вперед.
Я совсем-совсем не вижу, тихо сказала девушка.
Мужчина засмеялся:
Дай мне руку и ничего не бойся. А ты не отставай, парень.
Прядильщица, всхлипывая, обнимала брата, косматый верзила Джон обнимал прядильщицу:
Ну все, все, хватит хлюпать! успокаивал он Сибиллу. Все уже хорошо!
Да, кивнула она и, оставив брата в покое, прижалась к Джону. Только я боюсь теперь возвращаться нам же не дадут жить в Лакстоне, за ним ведь снова придут?
Придут, кивнул подошедший главарь разбойников. Но тебя никто не обидит. Шериф этим заниматься не станет, свалит на бейлифа на Гисборна. А сэр Гай невиновных не трогает. Ты ведь сама не стреляла в королевскую дичь? Только брат? Робин опустился на траву и стал вытирать перемазанное лицо рукавом куртки. Ты же говорила, у вас еще сестра в Лидсе? Она его примет?
Да, Билли будет только рада. Она и сама его звала с собой, когда уезжала.
Вот и отправим его в Лидс. Только один он не доберется там ехать целых три дня. Джон, проводишь парня?
Конечно.
Хорошо, главарь снова обернулся к девушке. И не бойся, тебя не тронут. А братишка твой молодец!
Бедный мой, прядильщица снова обняла брата. Испугался?
Слушай, даже я пугаюсь, когда меня собираются повесить! рассмеялся Робин. Биллимолодец, не терялся и все делал правильно.
К собравшимся подошли отец Тук и Марион.
Умойся нормально, заворчал монах. Рукавом ты это не ототрешь. Чем ты так раскрасился?
Углем.
А с пальцами что? В кровь же сбиты.
Пришлось стражнику по башке заехать.
Бить голым кулаком по железному шлему так себе идея. Не боялся, что раньше времени узнают?
Не-а. Дурацкий колпак отличная штука. Надел, и тебе все можно.
Сам-то как выбрался? продолжал допытываться Тук. А с лицедеем, у которого жердочку и лук отобрал, ты что сделал?
За кого ты меня принимаешь? Ничего я с ним не сделал, просто напоил. Дрыхнет в «Восьми лапах». Проспится, куда денется.
А выбрался как?
Когда убедился, что Ясминка увела парня, выстрелил в занавеску, которая висела над сыном шерифа. Понятно было, что занавеска свалится, накроет мальчишку, никто сразу не поймет, что случилось, все перепугаются и на какое-то время отвлекутся. Из города в катакомбы шесть ходов, один прямо на рыночной площади. Я ж не случайно именно там стоял, снова засмеялся разбойник. Мне нужно-то было всего несколько мгновений, даже меньше.
Робин! растерянно сказала Марион.
Да, моя красавица?
Ты ты что, держал на прицеле ребенка? И потом стрелял в занавеску над ним?!
Ага.
А если бы у тебя стрела сорвалась?! А если б ты промахнулся?
Робин удивленно посмотрел на девушку, серые глаза засверкали на перемазанном лице:
В смысле промахнулся? Эх. Воробья жалко.
Глава седьмая
Когда ты только успел его купить? Марион вытянула руку, любуясь витым серебряным браслетом. Спасибо.
Так ярмарочный день же. Показал Ясмине, где лаз в катакомбы, потом, пока она пару раз повторяла сама путь туда и обратно и прикидывала время, прошелся по торговым рядам. Нравится?
Очень, девушка сняла браслет и бережно положила его на резной ларь, стоявший у стенки шатра. Почему ты никого из парней с собой не взял? спросила она, забираясь под одеяло, сшитое из овечьих шкур. Иди ко мне.
В смысле никого из парней? Теодор нас ждал с лошадьми.
Ты понял, про что я. В Ноттингем ты никого не взял.
А, отмахнулся разбойник. Кого бы, красавица моя? Мужчина, торчащий возле помоста, сразу покажется страже подозрительным, а вот маленькая девушка ничуть. И катакомбы.
Что катакомбы?
Там и мне-то приходится идти, выдохнув и согнувшись. Скарлет выше и крупнее, ему там не протолкнуться. Про Джона молчу, он бы сразу застрял. Да и прядильщицу тут надо было успокоить, это, похоже, по его части, Робин тихо рассмеялся. Эмиль пролез бы, но он может дрогнуть в решающий момент.
А она, конечно, не дрогнет, и ты это понял за три дня знакомства.
За три минуты, снова засмеялся Робин и нырнул к ней под одеяло. Ты будешь учить меня, как надо спасать пленников?
Голос у Гая Гисборна и так был твердым, а в небольшой комнате замка, среди каменных стен, звучал даже четче обычного:
Милорд, мне вообще не отлучаться из Ноттингема? Меня не было один день. Один. Надо было разобраться с беспорядками в деревнях. Вечером, перед моим отъездом, у нас был браконьер, пойманный с поличным. Казалось бы, взять да вздернуть, дел на пять минут. Почему же на следующий день, возвращаясь, я останавливаюсь на обед в придорожной харчевне и слышу там новую песенку о том, как ловкий разбойник снова одурачил шерифа?
Сэр Гай! взвился шериф. Вы забываетесь! Кто из нас кому подчиняется?!
Сам иногда сомневаюсь, Гисборн подошел к распахнутому окну и остановился, словно осматривая окрестности. Милорд, вы знаете епископа Герфордского куда лучше, чем я. Он хочет снова заполучить ту сарацинку, что у него отбили разбойники, так?
Да.
И вам нужно расположение его преосвященства?
С церковью лучше дружить, Гисборн.
Епископу нужна его пленница, кивнул Гай. Вам нужно хорошее отношение епископа. Мне нужна шкура Локсли. Вот все и увязалось.
Не понимаю вас, сэр Гай.
Вот тут-то нам и понадобятся головорезы Ламбера.
С Ламбером вы можете договориться напрямую, он должен быть с минуты на минуту. Вы наконец объясните, что задумали?
Да, милорд, Гисборн обернулся к шерифу и посмотрел на него с удивлением, словно план был настолько очевиден, что не требовал никаких пояснений. Нам не взять Локсли в лесу, там он в своей стихии. Надо его выманить. И не в Ноттингем. Ноттингем этот разбойник знает до последней дыры в заборе, улизнуть там может прямо из-под носа, да и в уличных стычках держится куда уверенней, чем наши стражники. Надо его завлечь в место, где наши люди будут ориентироваться, а он нет.