Вот и все. Не так уж и страшно, верно?
Лэйн изводил меня молчанием.
Кстати, откуда шрам? Я кивнул на неровную полоску у его челюсти.
Бритва соскочила, соврал он мне, требовательно протягивая руку.
Я улыбнулся, изобразив признание. И отдал его оплату.
Лэйн пытался обаять меня юмором: рассчитывал на лучший исход, или простую человеческую симпатию. Как рыба в мутной воде, широко раскрывшая рот для наживки. Главноене спугнуть. Пока острый кончик крючка не зацепит голову А послемне останется только подсечь его.
Приятного аппетита, пожелал я, про себя посчитав, сколько еще обедов ему осталось.
Не больше пяти. И то, если у меня будет очень хорошее настроение.
***
Как и положено, Лэйн нутром почуял мою игру. И упрямился сутки. Я питал надежду, что сегодня голод изведет его окончательно: поврежденное тело всегда требует еще больше сил и заботы.
Я зарекся навещать его больше одного раза в деньпусть знает, что решаться придется быстро, иначе останешься с голодом до утра. А еще, смотря в глаза кумира моего папаши, я и сам мог сплоховать, и поспешить.
Прогуливаясь по замку, я гадал: стоит ли повременить еще, или пора идти на кухню за оплатой для Лэйна. Задумавшись, я услышал хруст под своей ногой. Какая-то соломенная кукла, которую бросила в коридоре чья-то девчонка. Я ненароком раздавил ее глиняные сапоги. За спиной послышался рев, и владелица побежала ко мне.
Да уймись ты, рявкнул я на нее. И девчонка опрометью затерялась в комнате.
«Кругомодни наглые, лощеные баловни судьбы».
Мне не давали игрушекотец считал, что это пустая трата времени: «Мужчина должен заниматься лучшим делом с ранних лет!». Я отнимал их у других детей и ломал до того, как наиграюсь: пока их не попытались вернуть обратно.
И выбрасывал. Чтобы не поймали на краже, и не достались другим.
Возможно, в Эритании я впервые понял, что могу их ломать только после того, как к ним остынут последние чувства. И что больше никто не придет отнимать у меня мои маленькие слабости. А даже если и придет, то вместо игрушки я могу сломать ему хребет.
Как хорошо, что сейчас у меня есть целая жизнь для игр и слабостей. И такая занятная игрушка в темнице.
Выпив самую малость лучшего вина из подвалов Годари, я расщедрился на обед для мечника: побольше мяса, хороших приправ и надбавка из хлеба.
Стоило умаслить его приветствием.
«Ведь мы действительно стали ближе»усмехнулся я.
Тусклые лампы в знакомой камере встретили меня, заплясав неровным огнем. А зеленый огонь в глазах едва тлел, будоража во мне желание своим безразличием.
Добрый день, Лэйн.
Первый мечник кивнул, не ответив взаимностью. Будто бы задумал открывать свой рот исключительно для отработки обедов.
Как я уже говорил: мне понравилось. И я захотел большегоувидеть тебя без одежды.
Вчера на его лице играла внутренняя борьба, и я получил отказ. Сегодня он встретил мои требования с прохладцей.
И все? Мне достаточно просто снять одежду?
Ну, разве что ты сам захочешь большего, я растянул самодовольную улыбку.
Поверю вам на слово, даже не скривился Лэйн, будто и не воспринял моего выпада.
Я произнес знакомое заклятье, что отделяло бестолковый день от хорошего зрелища:
Так что?
Лэйн кивнул. Как я и думал, решение он принял еще в ночь. Пожалуй, первый мечник невыносимо устал голодать еще за месяц осады. Его образ заиграл новыми красками: парень действительно не прочь унижаться ради своей собачьей жизни. Было бы так, если бы мечник догадался, что его потуги лишь отсрочат расправу?
Я присел напротив него, вальяжно расставив ноги на стуле, и закинул левую руку на спинку. Один мой наглый, похабный вид призван был доставить ему чрезмерное неудобство.
Будто раскусив меня, Лэйн даже не поднимал глаза. Сидя на кровати, он прихватил низ рубахи и текучим, ленивым движением снял ее. Не для того, чтобы порадовать меня, нет.
Я поморщился: досталось первому мечнику крепко. Я даже увидел потемневший след от своего сапога. Не удивительно, что Лейн тогда скривилсяпопал я ровно в глубокое рассечение. И края разошлись.
«Плохой шов или хороший удар?»задумался я.
Только повязки не отдирай, разрешил я, облизав губы.
Лэйн не ответил.
Привыкнув к следам чужой боли, что первым делом собирали внимание, я смог оценить и остальное.
Тусклая лампа подсветила рельеф грудных мышц, и я чуть прикусил нижнюю губу.
Темная кожа сосков, что затвердели на прохладе. Голод, что содрал остатки здоровой упитанности под кожей, что положена в нашем деле. И давно зажившие полосы, узоры, разрывы, хранящие историю моей новой игрушки.
Судьба и здесь сделала из него фавориташрамов на вид было меньше. То ли чертовка берегла его сильнее, чем меня, то ли и правда Лэйн не изменял званию первого мечника.
Тазовые косточки его призывно торчали там, где завершалась талия. И манили мой взгляд ниже, дразня холщовой тканью. Сколько же на нем лишней одежды
Лэйн застопорился, будто ощутил, как я обгладываю его взглядом. И я приподнял одну бровь:
И всё?
Со штанами, хоть это и были простые холщовые, прямого кроя, Лейн провозился дольше. Оберегая свой торс и конечности от чрезмерной суеты. Я был милосерден и на этот раз, не поторопив первого мечника.
Его правое запястье чуть опухлосломано или отбито. Если бы не эта деталь, Лэйн вполне мог разорвать меня второй керчеттой.
Он почти никогда не смотрел мне в глаза, расплачиваясь за обед. Будто бы раздевался и размыкал губы в полном одиночестве и только для себя. Выходит, это оберегало те крупицы гордости, что остались в нем после полного поражения.
Когда его стопа стряхнула брюки на пол, я запечатлил в памяти и это мгновение. Теперь добавился новый штрихприпадал Лейн на левую ногу неспроста. Перевязка уже испачкалась, и ее следовало сменить. Эти олухи не способны выполнить и простых поручений
Встань, Лейн. Я ничего так не увижу.
Я разделся, как вы и про Начал торговлю первый мечник, но я оборвал его.
Просьба была увидеть тебя без одежды. Ну же, давай не будем усложнять.
Закатив глаза, Лейн сдался. И плавно нашел опору в собственных ногах, придержавшись за стену. Голова его, по всей видимости, сильно кружилась.
Так действительно стало лучше. Я невольно ухмыльнулся, рассматривая ладные ноги, заросший лобок и мошонку, поджавшуюся на холоде.
Лэйн умел будоражить воображение, не прикладывая к тому никаких усилий. Как хорошо, что я не убил его там, на глазах у Ирены Будет настоящим грехом выбросить это тело, не наигравшись с ним вдоволь.
Повернись, будь добр, мой голос почти не плыл.
Мало кто видел эти ямочки Лэйна и две родинки над правой ягодицей. Разве что родная мать в детстве.
Чего его мать точно не увидит, оставшись за океаном, так это свежий порез на спине, от правой лопатки до низа левой. Резали, конечно, неумелокто же так целится, добравшись до тыла? И ведь не прикрыли. Плохих союзников ты себе выбрал, Лэйн. И, сам того не зная, нажил одного смертельного врага
Кажется, на этот раз я больше наказывал сам себя, чем первого мечника.
Я ощутил то же, что и в Эритании. Нетерпеливость, ребяческое желание брать то, что хочется, не думая о последствиях. Не успел и опомниться, как левая рука ухватила соблазнителя за плечо, а вторая уже прильнула к складке под ягодицей.
И меня остановили, перехватив одну из рук.
Об этом речи не было, осадил меня Лэйн, повернувшись боком.
Будто бы я не могу заломить его и потрогать в тех местах, где родная мать застеснялась бы!
Я цокнул языком.
Успеется. Прошло всего несколько дней, а Лэйн уже отработал дважды. Суть игры не в этом. И слово стоит держать.
Отдышавшись, стряхнув наваждение и чужую хватку, я отступил.
А мне казалось, тебе так больше нравится, съязвил я.
Он должен преподнести себя на блюдце, чувствуя, что пожалеет об этом. И понимая с каждым витком голода, что выбора у него давно нет.
3. Дважды третий обед
Четвертый день от захвата замка Годари
Спалось мне отвратно. Смутной тенью разыгрывалось представление в моей памяти: на разный лад, но с одним концом. Отец крутил носом и говорил без умолку, как заведенный: «Маловато. Плохо. И это все?».