Бенигна улыбнулась еще нежнее. «Квиты, братец». Она знала наверняка, что «кназ Меншикофф», сынишка знаменитого Ижорского дюка, пребывает в тенетах узилища «Бедность», и пробудет там до тех пор, пока банковские счета его покойного отца не перекочуют благополучно в приданое сестры его, невесты Густава фон Бюрен. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. И не считай меня такой уж дурочкой, майор.
- Мы приехали, ваше сиятельство!провозгласил возница.
Карета остановилась возле пруда. Копьями торчал прошлогодний камыш, утки плыли, оставляя на воде стрельчатый след, и за ними следом, цепочкойутята. Лакей распахнул дверцу, опустил ступенькуБенигна смотрела, прищурясь, на зеркало вод, на песчаный берег, на дальние сосны.
- Какой пейзажбез пяти минут Брейгель, - произнесла она с упоенным умилением, - Братец Густель, вы же поможете мнепоставить мой этюдник?
Глава 13 На дне
Яма внутри оказалась горячапрела в своей глубине. Яков зажмурился, затаил дыхание, чтоб не наглотаться, и попытался плыть в вязкой жиже вверх, как в водено не больно-то вышло, яма утягивала в себя, как трясина. Сколько не дергайсятолько глубже уходишь. «Буду говенный утопленник» - по-русски подумал Яков, понимая, что вот-вот не выдержит, и вдохнет, и тогда уж точно потонети тут твердое что-то, то ли древко, то ли палка, задело его по плечу. Утопленник машинально ухватилсяи добрая неведомая сила тут же потянула его наверх. «Одумался граф, - мелькнуло у Якова в сознании, - Не взял грех на душу». Вынырнув с хлюпаньем, он сперва вдохнули что-то, увы, попало-таки в роти лишь потом открыл глаза.
- Вот ведь кошкина отрыжка, - по ту сторону спасительного дрына, за который судорожно цеплялся утопающий, стоял веселенький Ивашка Трисмегист, и явно упивался течением жизни, - Выбирайся на край, я палкой подсоблю. Только вот руки не подам, не обессудь.
Яков и дышал-то с трудом, куда ему былоотвечать. Кое-как зацепившись, выбрался он из ямы и сел в весенние желтые цветочки, переводя дыхание. Пошарил по карманамчасы, табакеркавсе пропало. Пропал и сам кафтан, дорогой, от лучшего портного, и туфли ушли в зловонную глубину. И доброе имя
- Обещал жечто разыщу тебя, - Трисмегист прислонил палку к дереву и с любопытством глядел на спасенного им докторабуквально обтекающего фекалиями, - А тут иду мимо, гляжутебя несут. У графа частенько кого-то несут, невезучихсюда, везучихна конюшню, - русская речь у Трисмегиста выходила такою же, как и немецкаявзволнованный мелкий трескучий горох, - А тутты. Нечаянная радость
Яков поднялся на ноги, снял с себя кафтан и бросил обратно в ямувсе равно кафтан пропал. Предстояло еще добираться до домау всех на виду, и в таком виде
- А где лакеи, что меня топили?спросил он.
- Я им шепнул кой-чегоони пулей к дому прыснули, - Ивашка заговорщицки подмигнул, - Пойдем со мной, отмоешься, - милосердно пригласил Трисмегист, - Я живу неподалеку, мы с тобою огородами быстренько доскачем. А то хватится тебя дракон-то, решит проверитьпотонул али нет
- Ктодракон?спросил Яков, отплевываясь.
- Да граф этот, что тебя притопил. Идем живее, шевели батонами
В дом Трисмегист провел гостя задворками.
- Перед-то у нас опечатан, - разъяснил он, не смущаясь. Видать, это и был тот самый дрыкинский выморочный дом, о котором поминал де Тремуй. На заднем дворе доктор Ван Геделе сбросил с себя все до нитки, и лишь тогдаИвашка проводил его в баню. Пока Яков отмывался, вычищая из ушей и ноздрей отходы жизнедеятельности графской дворни, хозяин принес ему сложенную стопочкой монашескую рясу и видавшие виды подштанники:
- Не обессудь, что сами носимто и тебе
- Как же полицмейстер тебя не гонит?спросил Яков, промывая в четвертый раз свои длинные волосы, - Этот дом опечатан, он в казну определен, в нем же нельзя вот так жить.
- Можно, - отмахнулся веселящийся Трисмегист, - Если знаешь хорошенько вице-канцлера Остермана. Перед этим господином полицмейстер делает красивую стойку, что твоя борзая.
Яков прежде слышал про Остерманапро самого умного человека при русском дворе, и про самого болезненного. Дядюшка, правда, считал вице-канцлера гениальным симулянтом, выдумывающим себе недуги, притом с огоньком и фантазиейни в одном медицинском справочнике не было подобных болезней. Остерман недолюбливал ездить в присутствие, и сочинял для себя диагнозыи сухотку внутреннего уха, и глазные килы, и бог знает что еще.
- Ты служишь вице-канцлеру?спросил Яков, поражаясь карьерному взлету боевого монаха.
- И да и нет, - туманно отвечал Трисмегист, - кое-где пересекаюсь, и вице-канцлер хранит меня до поры до времени, как драгоценный талисман. Это он так говоритон любит цветисто выражаться.
- Ты вытащил меня из ямы и отмываешьдля него?догадался вдруг Яков.
- Я как увидел, что ты в дерьмо летишьрешил что ты дурак, - Трисмегист подал гостю очередную лохань с подогретой водой, - А ты дуракне совсем. Простец, да не полный. Нет, я тебя отмываюне для господина Остермана. Ему ты не нужен. Но кое-кто, не менее почтенный, желал бы ангажировать тебя на очередной танец.
Яков вытерся, отжал волосыкожа так и хранила аромат нечистот, легкий, но явственный. Как же будет смеяться над ним Петер
- Что ж, спляшемраз приглашают, - сказал он, набрасывая на себя монашескую рясу.
Когда Трисмегист открыл потайную дверку в дрыкинском подполье и повел его за собою подземным ходомЯков почти не удивился. Ведь Трисмегист, Меркурийон и есть проводник из мира в мир, из мира верхнегов мир подземный. След в след ступал доктор за своим провожатым, за дрожащим огоньком одинокой свечи- по каменным опутанным паутиной коридорам, то спускавшимся лесенкой вниз, то делавшим резкий, неожиданный поворот. Длинная ряса путалась в ногах, приходилось придерживать ее, как подол дамского платья.
Потолки стали чуть выше, и в стенах явились узкие зарешеченные бойницы.
- Почти пришли, - обрадовал Якова его проводник, и тут же как из-под земли вырос перед ними высоченный детина.
- Это я, - не смущаясь, приветствовал детину Трисмегист, - И с добычей. Пропусти нас, друг мой.
Страж отступил чуть в сторону, Ивашка вошел, наклонив голову, в низкий дверной проем, и Якова за руку втащил за собой.
В этой комнате упоительно пахлословно в райском саду. Запах апельсинов, мандаринов, персиков и садовой клубники заглушил аромат нечистот, который источал отныне доктор Ван Геделе. Фрукты в дощатых коробках стоялина полу, и на полках, и в стенных глубоких нишах, несколько ящиков занимали даже скамью и грубо сколоченный стол, оставляя совсем немного места могучему жидовскому подсвечнику и раскрытому бухгалтерскому гроссбуху.
- Я же обещал сорвать для вас персик, - он бесшумно выступил из-за фруктовых благоухающих пирамид. Виконт де Тремуй одет был в русское, и расчесан на пробор, как слободской лавочник. Но Яков сразу его узналкак и раньше, по дивным глазам.
- Мне кажется, вы несколько перестарались, виконт, - кивнул доктор на ящики с персиками. Тремуй рассмеялся:
- Через час всю эту роскошь заберет барыга. Что толку смотреть за оранжереейи ничего с этого не иметь. Итак, вы сходили на рандеву к своему предмету?
- Сплавал, - криво усмехнулся Яков, - Мой предмет едва не утопил меня в нужнике, спасибоИштвану, вытащил дурака.
Трисмегист после этих слов заметно приосанился. Затем уселся на край лавки, откинул капюшон и принялся чесать в голове.
- А я-то гадаючто за удивительное амбре, - шевельнул ноздрями де Тремуй, - Значит, миссия провалена. В буквальном прочтенииименно провалена.
- Увы - вздохнул Яков. Он все еще не совсем понимал, чего может хотеть от негосмотритель оранжереи. То, что виконт де Тремуй расхититель вверенных ему богатств, и, возможно, лихой человекясно было и без слов. В московских подземельях не водилось травоядных, только хищники. Но чего мог попросить такой человек от неудачника-доктора?
- У тебя на лбу написано, - виконт подошел близко-близко к Ван Геделе и заглянул ему в лицо, - Ты думаешьчего он хочет от меня, старый гриб?
Яков лишь пожал плечами и кивнул.