Шрифт
Фон
У Петруши всегда в запасе имелось доброе, но ехидное словодля утешения кузена.
- Столь высокого рода господа, да еще и подкинутые фортуной до самых небес, всегда немного сумасшедшие, - разъяснял Якову добряк Петерпро ландрата, - Голова у них от рождения занесена столь высоко, что упирается в облака. Частенько такие гордые шеи и ломаютсяо небесную твердь
Яков пребывал в растерянности, все никак не мог поверитьчто экзамен его на должность личного хирурга оказался столь жестокой забавой. Петер же, равнодушный ко всему, лениво описывал братцу Яси нравы некоторых придворных звездна которых в бытность свою в Москве успел изрядно насмотреться.
Игорный дом назывался негласно«Семь небес», так как состоял из семи игровых залов, порядковые номера которых возрасталив зависимости от положения игравших в них персон. На первом, втором и третьем небесах, в подполе, играли кучера и солдаты, на четвертом и пятом, на антресолях под самым потолкоммладшие офицеры, попы и разночинцы (на том же этаже помещались и девочки). Высокородные господа, почти все в темных носатых масках, скрывающих лицо и заметно искажающих голоспребывали в высших сферах, на небе шестом и седьмом, в парадных залах просторного купеческого дома. Впрочем, на седьмое небо хода не было никому, кроме избранных лицза этим следили специальные охранники, и Якову с Петером пришлось удовольствоваться небом предпоследним, шестым.
Яков давно уже не носил Петеровых обносков, заказывал у дядиного портного для себя нарядыпо французским модным рисункам. Завитый и причесанный по самой последней моде, в пышном кафтане и в кружеветакой кавалер, явившись впервые в игорный дом, не мог не привлечь к себе внимания. Пока Петруша вкушал дары амура, на антресолях, со знакомой француженкойбедняга Яков без особенного успеха отбивал атаки притонных старожил. Высокий и мрачный детина, в одежде лютеранского пастора, но отчего-то без креста, навязчиво и напористо убеждал доктора Ван Геделе составить с ним и с его товарищами партию в «двадцать и один». Яков снизу вверх смотрел на рослого плечистого искусителятот был без маскинастолько в себе уверен, мордаст, глазаст, с белокурой кое-как собранной косой, говорил он по-русски очень быстро и с французской картавинкой. Яков печенью чувствовал, что садиться играть с ним нельзя, но боялся показать себя трусом.
- Ну же, Коко!с фамильярной насмешкой подначивал его белокурый француз, - Пойдем же, с вами как раз соберется курица, а так бог весть сколько нам ждать кого еще. Да и вы один
Этот «Коко», французский амикошонский «котеночек», уже прежде попадался Якову на жизненном пути, и оставил по себе недобрые воспоминания. Что за манеразвать таким глупым именем незнакомого человека? Яков набрался храбрости, чтоб уж точно отказать, и тут же из-за спины услышал:
- Псст - и рука легла на его рукав. Цепкая старческая лапка в самоцветных перстнях.
- О, месье Тремуй!как родному обрадовался виконту доктор. Детина искуситель же поскучнел лицом и даже почесал пятернею свои растрепанные кудри.
- Тсс, мы все здесь инкогнито, - напомнил Якову смотритель оранжереи, и тут же обратился к его визави, - Я украду ненадолго вашего любезного собеседника, нам необходимо перемолвиться словечком
Тремуй, как и почти все здесь, был в маске, и с натуральными зачесанными волосами, но Яков сразу его узналносатая маска не скрывала ни бархатных от пудры морщин, ни зеленых холодно-веселых глаз. Да и пластика у виконта была весьма своеобразная.
- Ваши ледяные очи не спрячет никакая маска, - вполголоса проговорил Тремуй, увлекая доктора через зална лесенку, - Я сразу узнал вас, юноша, по вашим бриллиантовым дивным глазам
Яков подумали он узнал виконта по дивным глазам, выходит, они квиты. На лесенке де Тремуй раскрыл табакерку и предложил Якову:
- Угощайтесь, доктор. Я ощущаю себя просто богом из машинытак вовремя я вас похитил.
Мимо по лестнице проследовали две до бровей закутанные в плащи фигурытак и пахнуло от них водкой и драгоценными яванскими пачулями.
- Наш премилостивый патрон, высокий покровитель сего места, - морщины Тремуя под маской разлетелись в улыбке, - Сам господин Салтыков, московский градоначальник. Возносится на свое седьмое небо. Знатный игрок, знаете лии все время в плюсах
- А второй?спросил Яков.
- Да бог весть, может, секретарь. Вы знаете, от кого я вас только что увел? Этот пастортюремный доктор, из «Бедности», и впридачу первый шулер. У него в каждом рукаве припрятано по колодедля таких новобранцев на этом поле, как мы с вами.
«Бедностью» звалась подмосковная тюрьма, в последнее времяпугало для незрелых умов. Постепенно уголовное узилище превращалось в политическоедля противников молодого, но зубастого режима.
- Эти их партии, то бишь «курицы», как они их называютловушка для молодых дурачков, что явились кутить на папины деньги, - продолжил страстно Тремуй, - Но вас я не дам в обиду. Тем более после того, что я о вас слышалкак вы держали третьего дня свой экзамен перед злодеем ландратом. Ваш раненый выжил?
- О да!улыбнулся доктор Ван Геделе, - И выздоравливает. Завтра патрон обещал принять меня, и если сойдемся в ценея с полным правом загляну к вам в оранжерею за обещанным персиком. Вы же так сватали меня именно к герру Левенвольду.
- Я сватал вас к другому, - поморщился Тремуй, - Вы ошиблись, взяли с полки не того брата.
- Мой чуть лучше, - расцвел Яковстоль обезоруживающе и мило, что и виконт улыбнулся в ответ.
- Время покажет, - отвечал он лукаво, - Я должен идти наверх, пошептаться там кое с кем. Глядите, вот и ваш любезный кузеня отдам вас из рук в руки
По лесенке с антресолей, пританцовывая, шел счастливый веретенообразный Петер, любимец Амура. Яков подивилсяоткуда виконт знает, что они братья?
- Идем, Яси, играть, - весело призвал Петруша, прыгая со ступени на ступень, как козлик, - Что вы тут стоите, господа?
Тремуй текуче раскланялся и улизнулна антресоли, а Петер и Яков возвернулись на свои шестые небеса. По счастью, белокурый шулер-француз уже составил свою вожделенную партию и сидел за столом в окружении двух лупоглазых недорослей и еще одного лютеранского падре, почему-то не в мужской носатой, а в женской бархатной полумаске. Как только Яков появился в залешулер-пастор повернул голову и уставился на него в упор мертвенными круглыми глазищами. Сосед его по столу, такой же пастор, но вдвое изящнее и тоньше, не глядя, наугад протянул руку и кончиками пальцев поворотил лицо белокурого игрокаобратно к карточному вееру, и все так же, не отрывая глаз от собственных карт, что-то прошипел ему сердито, одними бледными злыми губами.
- Что он сказал ему?шепотом спросил любопытный Петер, - Ты же наверняка понял.
- Да, я понял, - отвечал добросердечный Яков, - И тебе скажу, тебя это тоже касается. Он сказал«не отвлекайся от игры, Коко».
Служитель, изящный вертлявый юноша, поманил Петера и Якова за освободившийся стол, и братья последовали за нимсреди разношерстных игроков «шестого неба». Яков оглянулся напоследоккак там дела у француза? Тот сидел, весь в игре, и уже, наверное, вовсю мухлевалтакое у него сделалось вдохновенное лицо. Яков невольно зацепился взглядом за его соседа, того, что в дамской маске. Что-то было в немто ли знакомое, то ли не то. Серьги, женская маскаможет, девка переодетая, здесь Москва, чего не бывает. Яков и за своим столом, играя, все взглядывал на негочто-то в этом втором пасторе его цепляло, кололо, как булавка, забытая в шве. Голубоватый муар ночной щетинынет, точно не девка. Нодлинные серьги, и черные длинные волосы, блестящие, зализанные назад гладко-гладко, и лишь за ушамипереходящие в волны и колечки. Яков не знал егоно ему казалось, что все-таки знает. Он так таращился, что игрок поймал его взгляд, тонко улыбнулся бледными, совсем бескровными губами и подмигнул доктору, явно веселясь от внимания молодого красавца. Так вот же! Или же нету того, на галерее, были светлые волосы
- Так же, кусок за куском, ты и вытягиваешь из меня мою душу
- У тебя ведь нетникакой души.
Господи, ну отчего жекакая-то недобрая неведомая сила все сводит и сводит их друг с другом? Или жераз за разом мерещится ему этот призрак Так подумал Яков, начиная игратьи у него была последняя рука, и он продулсяпо самое не хочу.
Шрифт
Фон