Другими словами, даже во времена сэра Артура Эванса, то есть почти сто лет и две мировые войны тому назад, на суше оставались лишь крайне скудные следы Эпидавра. А ведь нам досталась подводная часть исследований.
И еще одна мысль в работах сэра Артура, которой мы, наверно, сможем воспользоваться, это о вероятном направлении греко-римских дорог. Обнаружив их на суше, мы сможем проследить их далее под водой. Что ж, как говорится, поживемувидим.
Глава VIIО Джордже и крепостных стенах
Мы всегда были не прочь отведать свежей рыбы, хотя, по правде сказать, возможность загарпунить какую-нибудь безобидную рыбешку уже не приводила нас в восторг, как в самые первые дни. Но все хотят есть, и убийство из таких соображений, на мой взгляд, вполне оправданно. Перестав быть удовольствием, охота на рыб по-прежнему требовала умения: неумелый рыбак только отпугивает и калечит морскую живность. У рыб каждой породы есть свои специфические особенности: опыт охотника как раз и заключается в том, чтобы знать, как поведет себя та или иная рыба. Надев акваланг и прихватив французское гарпунное ружье, я заскользил, постепенно снижаясь, к нашим охотничьим угодьям.
Первое, что мы сделали по прибытии в Цавтат, отыскали скалистый участок у южной оконечности бухты, который и стал местом нашей охоты. Участникам экспедиции разрешалось охотиться только здесь, и нигде больше. Рыбы очень пугливы: два или три дня бесшабашного размахивания гарпуном, и они словно вымирают в этом районе. Посредством какой-то телепатии рыбы дают знать друг другу об опасности, и тогда одни уплывают подальше от этих мест, а другие шарахаются при малейшем признаке опасности. И так как нам рыба нужна была только для еды, мы ограничили район охоты, превратив остальную бухту в своего рода заповедник.
Приблизившись к заповедной границе, я стал методично обозревать окрестность. Вот на фоне скалы отпечатался массивный силуэт. Я вежливо приблизился к Джорджу, моему доброму знакомому. То есть тогда я еще не знал, что это Джордж. Это был просто-напросто большой меру, что-нибудь килограммов на пятнадцать, который осматривал меня любопытными глазами, сидящими на огромной лобастой голове. Передние плавники его трепыхались, как и всегда у меру, когда они завидят что-нибудь любопытное: работая плавниками, рыба неподвижно застывает на одном месте. Я осторожно подвинулся к нему, держа наготове ружье; ближе, еще ближе, палец положил на спусковой крючок. Еще секундаи одним рывком могучего хвоста эта рыба скроется в близлежащей расселине, оставив лишь легкое песчаное облачко как напоминание о том, что все это происходило наяву, а не во сне.
Итак, сейчас или никогда!
И тут случилось нечто невероятное. Джордж поплыл мне навстречу и ткнулся носом в наконечник гарпуна. Нет, вот так, в здравом уме и твердой памяти, я не мог застрелить его Да и какого черта, когда вокруг столько рыбы! Джордж игриво посмотрел на меня и поплыл в сторону. Видно, он никогда не знал человека. Я последовал за ним. Он скользнул под большую скалу. Я обогнул ее: это был огромный камень, одиноко торчавший на песчаной прогалине, с одним-единственным входом в расселину. Я решил зайти в гости. Положив ружье на песок, я подтянулся к входу и заглянул внутрь.
Едва глаза мои привыкли к темноте, как я тотчас же увидел Джорджа слева от себя, а над ним, в дальнем углу пещеры, двух его старших братцев. Эти двое были совсем не столь дружелюбны и при моем появлении угрожающе задвигали хвостами. Да ведь они могут в любой момент рвануться, а я торчу в проходе! Нет, я не боялся их. Просто своим поведением они могли настроить против меня Джорджа, который мне решительно нравился. Я двинулся назад. «Впереди масса времени, подумал я, а дом их теперь мне известен». Как правило, меру не склонны часто менять местожительство, если только непрекращающиеся посягательства на их жизнь не вынудят их к этому.
Бросив прощальный взгляд на скалу, я заметил торчавший снизу хвост Джорджа шириной сантиметров в тридцать. Я почесал его гарпуном, но Джордж не шевельнулся: очевидно, эта часть его тела совершенно бесчувственна, или он чувствует такую безопасность в своем убежище, что снисходительно позволяет фамильярничать с собой.
Истратив столько драгоценного воздуха на Джорджа и тем не менее не желая охотиться поблизости от его владений, я смог добыть лишь пару лещей по килограмму каждый. К счастью, они не обладали характером Джорджа, иначе быть бы нам весь день голодными
Это стало началом многодневной дружбы. Я предупредил всех наших. Джордж, а в силу обстоятельств и его неприветливые братцы отныне находились под нашей защитой. Бывало, я протягивал Джорджу рыбешку на острие гарпуна. Он уже поджидал где-нибудь поблизости и начинал радостно тыкаться носом мне в бок, требуя добавки. А вот братцы так меня и не приняли. Стоило мне показаться вблизи, как они уплывали в убежище и не показывались оттуда, пока я не убирался восвояси.
Джордж был привязан к своему дому. Он никогда не отплывал дальше, чем метров на двадцать. Может быть, со временем он и плелся бы за мной, как послушная собачонка Теперь уж мне этого не узнать никогда.
Месяцев через шесть после нашего первого знакомства (в тот день мы занялись ремонтом двигателя и не ныряли) мое внимание привлекла лодка у причала. Возбужденная толпа окружала ее. На дне лодки лежал бедняга Джордж. Его убийца, француз-аквалангист, лез из кожи вон, повествуя восхищенной толпе, которая, как видно, не понимала ни одного его слова, о перипетиях этой героической схватки. Тут подошел я.
A, mon dieu! Разве не великий этот рыба? Что?
Убийца! прошипел я. Ты укокошил ни в чем не повинного Джорджа.
Он окаменел от изумления, а я поплелся в кафе на набережной помянуть стаканчиком виски моего безвременно погибшего друга.
Тем не менее многое произошло, прежде чем Джордж отправился к своим рыбьим праотцам. Примерно в это время приехал Колин Поллард, электрик из Йорка, опытный аквалангист и отличный охотник, несмотря на свои двадцать с небольшим.
Кто еще приезжает? несколько сумрачно спросила меня Бел. Ведь надо их чем-то прокормить, а в магазинах здесь ничего нет, на рынке одни овощи, но и для этого надо вставать в четыре часа утра.
Кто еще? В следующую субботу приезжает Ли Кеньон и с ним его друг из Норвегии, потом д-р Хубрехт с женой. Так что на следующей неделе наберется человек девять. А вот как их прокормить, ума не приложу!
Впрочем, выход в конце концов найден. Стефи, директор местного ресторана, заказывал припасы по телефону в Дубровнике и любезно согласился немного расширить заказ.
Вечером этого дня мы слушали службу в церкви в деревне Джоличи. Хор был необычайно хорош, да и прихожане в национальных костюмах выглядели очень эффектно. Но и то и другое чуть было не пропало для нас из-за массы туристов, которые щелканьем камер едва не заглушали хор. С аппаратом в дрожащих от возбуждения руках они облазили все уголки необъятной церкви. Я клянусь, что если когда-нибудь разбогатею, то куплю каждому деревенскому жителю по фотоаппарату и объявлю конкурс на наиболее отталкивающий снимок туриста.
А не заглянуть ли к Марко Пипличу? спросил Ханс, когда служба кончилась. Я близко знал его лет пять назад.
Мы начали долгий путь по извилистым горным дорогам, которые становились час от часу все уже и уже. Наконец, когда машина шла уже почти вплотную к скалам, мы остановились у трех старых домиков. Седой как лунь человек показался на пороге одного из них и стал близоруко вглядываться в своих нежданных гостей. И вдруг старик узнал Ханса. Они обнялись. Нас представили младшему брату Марко, который тоже годился нам всем в дедушки, и отвели в дом.
Голые побеленные стены и простая деревянная мебель контрастировали с затейливым орнаментом на домотканых дорожках, покрывавших светлый дощатый пол; здесь царили прохлада и спокойствие.
Потом оба брата сказали:
Хлебните вина!
Мы были уверены, что они сказали именно это. Ханс говорил по-немецки, Бел по-испански, я кое-как управлялся с французским, а братья не говорили ни на одном языке, кроме родного. Пять лет назад Ханс общался с ними через переводчика. И все же старики были неотразимо дружелюбны.