Неаполитанская бухта, куда мы вскоре прибыли, была, казалось, нашпигована яхтами всех стран и народов. Там мы получили телеграмму от Ханса, который из-за случайной задержки обещал поджидать нас в Бриндизи, расположенном как раз на нашем пути, на Адриатическом побережье Италии.
А через день на горизонте показалась желто-серая шапка Стромболи. Поскольку погода нам благоприятствовала, мы подошли с севера прямо к стене из застывшей лавы, бросили якорь и интереса ради сделали несколько погружений. Ничего особенного не увидели. Ни растений, ни рыб, только голые скалы. В общем довольно зловещее местечко. Несмотря на то что Стромболи все время дышит, грозит, население островка достигает сейчас двух тысяч. Потоки застывшей лавы и камни в том месте, где мы ныряли, разительно контрастируют с яркой зеленью заселенных склонов.
Еще пара дней плавания, и мы пришвартовались у нового пирса в Бриндизи. Здесь встретили наконец Ханса. Он был несказанно рад, потому что шатание в итальянских поездах и переговоры с носильщиками, которым он передал «на чай» целое состояние, истощили и его самого и его кошелек.
Через два часа надвинулись тучи, молнии вспороли небо, и начался ливень с сильным ветром. Скорость упала до трех узлов. Шторм все усиливался. Каюта наполнилась хлюпающей водой. Мокрые подушки и набухшие книги нам удалось, увы слишком поздно, перетащить с палубы. Около полуночи я решил зайти в маленький порт Монополи, где мы во тьме кромешной бросили якорь и провели остаток ночи. Через два дня шторм выдохся, и мы двинулись дальше.
Наконец мы пришли в Моло ди Бари, напоминающий Ниццу. С утра Бел отправилась на рынок, а я задремал в рубке. Проснувшись, я понял, что городские сорванцы используют «Язычник» в качестве вышки для ныряния. Разбег, толчок и прыжок в освежающие воды бухтывсе это весьма забавно, если бы не обнаружилось, что, разбегаясь, некоторые из них, особо легкие на руку, прихватывают куски каната и вообще все, что лежит на палубе. Я тихонько прошел к машине и сунул всасыватель трюмной помпы в жестянку со сливом из маслоотстойника. Разбег, прыжок, всплеск!..
Три всплеска, четыре, пять, шесть Кажется, вся шумная ватага Я присел в шезлонг на палубе и стал рассматривать глянцевитые черные фигуры, появляющиеся из воды.
Что творится на берегу, рассказывала чуть позже Бел, буквально толпы людей, выкрашенных в черную краску.
Вскоре мы отплыли, увозя довольно радужное впечатление от Бари.
Итак, все необходимое на борту. Наши помыслы чисты, души покойны. Один переходи мы в Югославии. Под первыми лучами проснувшегося солнца мы огибаем остров Мкран и входим в бухту Цавтата.
Здесь, под килем «Язычника», погребены руины Эпидавра.
Глава VВстреча с доктором Фисковичем
Цавтат примостился над бухтой, расположенной между двумя полуостровами. На карте бухта напоминает голову змеи. Полуострова же подобны двум горбам верблюда. За ними гряда холмов, мягко взбегающих к горизонту. На террасах зеленеют рощи олив и высокие стволы кипарисов.
Мы пришвартовались у каменного мола, которого как раз хватило для того, чтобы принять нас и два или три парома, курсирующих ежедневно между Цавтатом и Дубровником. Кристально чистая вода, кафе и магазины прямо через дорогукажется, не на что жаловаться. Городские власти отнеслись к нам предельно доброжелательно, и в тот же день мы оформили необходимые документы. Шатаясь от усталости, я приплелся на «Язычник» с единственной мысльюспать, спать, целый день и целую ночь спать.
Сначала все шло даже лучше, чем мы ожидали. Доктор Фискович, директор Общества охраны исторических памятников Далмации, был готов принять нас и выдать официальное разрешение на проведение экспедиции. На следующее, утро мы помчались в археологический музей, где удивленная секретарша сказала нам на вполне приемлемом французском, что доктор Фискович будет не раньше вечера.
Как же так, заворчал Ханс, нам сказали, что он здесь, и потом вечером у нас уходит паром.
Я все устрою, сказала секретарша, археолог д-р Николаичи покажет вам музей, а тем временем я попытаюсь что-нибудь сделать.
Последующие три часа мы брели за доктором Николаичи и обозревали помутневшими глазами различные археологические реликвии Древней Греции и Рима. Наша экскурсия закончилась у алтаря эпохи раннего христианства, который какой-то турист украсил своим карандашным факсимиле. Зной становился нестерпимым, и я начал серьезно помышлять о том, чтобы вздремнуть в каком-нибудь римском саркофаге.
Блюда, которые вы видите, устанавливались на могилах. По-видимому, в старину людям было свойственно с легкостью присваивать все, что плохо лежало, поэтому на блюдах сохранилась старинная надпись «просьба не брать с собой», голос нашего гида монотонно жужжал по-французски.
Ханс, очевидно загипнотизированный видом всех этих редкостей, тихо посапывал, опершись о стеклянную вазу. Я сам присел на амфору и почувствовал, что плыву. Вошла секретарша, разбудив нас стуком двери.
Все улажено. Доктор Фискович примет вас в восемь тридцать.
Мы поблагодарили нашего гида и вышли.
Мягкая травка и немного тенивот все, что мне нужно, прохрипел Ханс.
В сотне метров от нас был парктам мы и прилегли под какой-то сосной. В третий раз за сегодня меня уносил поток, и в третий раз неумолимая судьба грубой рукой стряхнула с меня дрему и взглянула в лицо колючими глазами грузного югослава. Ханс был вне себя от яростиего разбудили безжалостным ударом палки чуть пониже спины. Это был смотритель парка: спать на газонах не разрешалось. На скамьях можно сидеть, но ни в коем случае не лежать и уж тем более не спать. В конце концов мы поплелись на пляж, где и провели все оставшееся время.
Вечером в кабинете, обставленном с большим вкусом, мы встретились с доктором Фисковичем и объяснили ему нашу программу. Мы хотели бы провести несколько пробных погружений в бухте Тихая в Цавтате, сфотографировать некоторые интересующие нас вещи и сделать предварительный план бухты. Затем мы решим, каков будет дальнейший порядок действий. Совершенно естественно, что все находки, представляющие историческую ценность, являются собственностью правительства Югославии, а публикация каких бы то ни было сведений об Эпидавре разрешается только с одобрения археологического музея, представленного доктором Николаичи.
На этом мы и порешили.
Бел встретила нас на ялике.
Как дела?
Завтра ныряем, ответил я, улыбаясь во весь рот, и, поставив ногу на неверный кирпич, повалился головой в лодку.
Глава VIПервые погружения
Я удобно расположился на морском дне, лениво перебирая кучку гравия. И вдруг зеленоватый металлический дискмонета! Если не считать дохлой лошади, это наша первая находка! От волнения я выпустил изо рта загубник и тут же глотнул изрядную порцию цавтатской воды.
Метнувшись к лестнице, я перебросил монету через фальшборт. Все, кто были на палубе, мгновенно сгрудились вокруг Ханса, совершенно забыв обо мне и о том, что мне самому ни за что не взобраться на палубу во всей тяжелой амуниции. Когда я все же совершил этот немыслимый труд, первое, что я увидел, был Ханс, который нежно протирал монету тряпочкой, смоченной в специальном растворе, и что-то вкрадчиво при этом мурлыкал.
Следы далекого прошлого близ Цавтата
Может быть, мне тоже позволят взглянуть? прорычал я. Он даже не заметил меня.
Римская, мычал он. Даже силуэт можно различить! Он круто повернулся ко мне: Что ж ты стоишь? Марш вниз и тащи сюда все остальное!
Остальное? О чем ты говоришь? Там только кучка гравия, да и ту я перебрал до последнего камешка.
Должно же там быть что-нибудь еще!
Ханс был настолько одержим, что не успокоился, пока мы не сделали еще несколько погружений. К счастью, мы нашли римский светильникримляне ставили такие светильники на могилы своих близких, и только тогда Ханс немного угомонился. Но и поздно вечером, когда мы сидели в кафе на набережной, потягивая виски, Ханс все еще никак не мог оторвать глаз от бронзовой монетки на столе перед собой.
* * *
Если взглянуть на карту, то сразу же бросается в глаза, что нынешний Цавтат уютно поместился у основания узкой одноименной бухты. Старый же Эпидавр тяготел к северному берегу соседней бухты, называемой в лоциях бухтой Тихой, а по-местному просто Бухтой Бухта в наши дни несколько больше, чем была когда-то. Местоположение древнего Эпидавра на берегу весьма нетрудно установить; нам же предстояло выяснить расположение той его части, которая оказалась под водой.