Местный агроном пригласил нас в этот парк и после прогулки угощал восточными сладостями: фисташки и грецкие орехи, обжаренные в сахаре и в меде, чильгузаорешки сосны Pinus Richteriana, множество сортов кишмиша и сабзы, персики свежие и сушеные, несколько сортов халвы и конфет. А из напитковгранатовый сок.
В стороне от базара, посреди новых домов, за молодой сосновой аллеей лежат кучи кирпича и глины. Это остатки древней крепости, развалины дворцов, храмов. Сохранилась старая мечеть. Купол ее ясен и чист, как небо после грозы, рядом минарыминареты. Когда-то на них забирались муэдзины и призывали к молитве правоверных.
Минары высятся над городом, откуда ни глянь. Кажется, что они выше гор. Как маяки в море, они служили ориентирами для караванов, со всех сторон стекавшихся в древний город. И хотя верхушки иных уже обрушились, все же высота минаретов достигает ста двадцати метров. Изразцовая мозаика во многих местах обсыпалась, особенно с северо-западной стороны (где сильнее ее портят дожди), но там, где она осталась, поражаешься необычайной красоте рисунка и свежести красок.
Минареты стоят по многу сотен лет, почти тысячелетие. Время коснулось все же и их, они обветшали. Их было много, а сейчас осталось только семь. Уже нельзя подняться наверх, обрушились ступени. Некоторые минареты даже накренились, кажется, что они падают. Но нет! Стоят! Вечные свидетели
На юге Афганистана на высоте 700 1200 метров раскинулись равнины. Местами их пересекают скалистые гряды коротких низких хребтиков. Подножия усеяны щебнем. Щебень и галька устилают и равнины. На крайнем югесолончаки, соленые озера и пески. От холодных и влажных ветров равнинный юг защищен горными хребтами. Гиндукуш, Кухе-Баба, Сафедкох. Здесь сухо и тепло, почти не бывает морозов. Люди не знают, что такое лед. Зимой снег лежит только ночью, днем его быстро съедает солнце.
Но воды мало, очень мало. Чтобы напоить поля, под землей проводят траншеи и через небольшие промежутки роют колодцы. В них спускаются, когда нужно очистить подземный канал. Это кяризы. Точным их индикатором служат цепочки холмиков выброшенной земли и камней на едва приметной покатости щебнистой пустыни. Реки наполняются водой только весной, а остальное время года они мелеют, разбиваются на отдельные плёсы, вода солонеет. На десятки, сотни километров простираются безлюдные пустыни. Щебень, галька, песок, полынь, колючий астрагал. Ветер. Только маленькими островками у предгорий, где легче поймать воду из рек, приютились оазисы Сабзевар, Фарах, Гиришк.
Самый большой оазисКандагар, на реке Аргендаб. Это район древней культуры. Десятки веков земледельцы населяют плодородную долину Аргендаба. Поля, бахчи, сады, виноградники. В садах много гранатов. Это лучшие в мире гранаты. Есть такие большие, что их не обхватить двумя ладонями. Из такого плода можно выжать два стакана алого сока. Сотни верблюдов и десятки машин, груженных сочными плодами, идут в Чаман, на границу Пакистана, к железной дороге, ведущей в Индию.
В Кандагаре много европейских домов, где живут иностранцы и афганские купцы. Есть гостиница, электростанция. Сохранился старый базар, замечательный несчетным количеством лекарственных трав, семян, корневищ, смол, масел. Тут же продавцы-лекари дают страждущим советы, как излечиться от недугов. Н. И. Вавилов назвал Кандагар городом аптекарей. Вот что он написал о нем: «Со всей пустыни, окружающей Кандагар, сходятся номады со всеми их болезнями. Аптекарские лавки обычно в то же время лечебницы, а аптекари-табибыврачеватели. Вся индийская и арабская премудрость, вписанная в огромные фолианты, находится тут же на базаре. До сих пор можно увидеть на кандагарском базаре средневековых эскулапов с огромными рукописными книгами па арабском языке, чуть не с метр величиной, в которых вписаны рецепты от всех болезней. В хорошей лавке на полках стоят тысячи разных коробочек и разноцветных бутылочек с разными семенами, снадобьями. Можно пробыть целый день в лавке и не успеть просмотреть содержимого этих коробочек, банок и склянок. Все лекарства делятся на «горячительные», «возбуждающие» и «охладительные»; большое число слабительных средств разной силы; различают лекарства для взрослых, для детей, для женщин. Медицина смешана со знахарством, тут же можно достать снадобья для привлечения симпатии. Большие лавки состоят обыкновенно из двух отделений: в одном идет продажа лекарств, в другомврачевание, изготовление снадобий. Знания передаются из рода в род по наследству».
Есть и новый базар, где богатые купцы держат магазины, подобные европейским. В них много иностранных товаров, особенно английских.
Вместе с товарами в Афганистан из Индии был завезен опасный вредительшиповатый червь. Тело его гусеницы усажено острыми щетинками, шипиками. Этот шиповатый червь прогрызает коробочку хлопчатника, забирается внутрь и выедает молодое волокно. Коробочки гибнут массами, урожай резко снижается. Мы посоветовали афганским властям года два-три не сеять хлопчатник, чтобы вредитель за это время погиб (шиповатый червь может развиваться только на хлопчатнике).
В Кандагаре есть хлопкоочистительный завод. Его построили англичане. Есть шерстомойка. Шерсть продают в СССР, Англию, Америку. Завод фруктовых вод и сухофруктов тоже отправляет свою продукцию за границу.
В огромном дворе шерстомойки сотни четыре рабочих. Они сидят на земле, поджав ноги, и разбирают шерсть. Женщины работают отдельно от мужчин. Многие с детьми, у некоторых грудные младенцы. Одной рукой поддерживают ребенка, другую протягивают к куче шерсти и перебирают ее над головой малютки. Ребятишки возятся тут же на кучах шерсти.
Южнее Кандагарапесчаная пустыня Регистан, севернее ееголые скалистые сопки. По обе стороны протянулась предгорная равнина. Здесь тоже пустыня, то щебнистая, то глинистая. Только в долине речки Тарнак есть поля и сады, и живут там оседло. А в пустыне Регистан кочевники проводят лишь зиму и раннюю весну, когда есть трава и вода. На все длинное знойное лето они уходят через горы на север, пересекая всю страну. На севере нанимаются в батраки. Пашут землю, сеют, пасут скот, а когда наступает зима, возвращаются домой, на юг. Их дом и зимой и летомшатер из черной самотканой шерсти. Чтобы пройти на ишаках или верблюдах с юга на север или с севера на юг, надо два-три месяца. Тысячи кочевников идут по дорогам и тропам Афганистана, как и многие сотни лет назад. Тут же по горным дорогам мчатся новейшие автомобили, завезенные в страну в последние годы. В день они пробегают по пятьсотшестьсот километров. Утромв Кандагаре, к вечерув Кабуле.
В истоках Инда
На восток от Кабула, за перевалом Латабанд, лежит Джелалабадская долина (от имени главного города, а река там Кабул, приток Инда). С севера долина защищена Гиндукушем, с югахребтом Сафедкох. На склонах обоих хребтов леса, вершины гор покрыты снегом (сафед на языке фарсибелый, кохгора). С востока долина открыта, там идет граница с Пакистаном (тогда, в 1941 году, с Британской Индией).
Сюда доходят теплые и влажные ветрымуссоны. Зимы внизу нет. Вечной зеленью одеты деревьяпальмы, магнолии, цитрусовые, фикусы, олеандры, эвкалипты.
Когда мы выехали из Кабула, там лежал снег. Стояла зима, январь. На перевале Латабанд термометр показывал двенадцать градусов холода. На ветру коченели руки, пальцы едва справлялись с затвором фотоаппарата. После трудного подъема машина бесшумно и быстро покатилась вниз. На склонах гор на глазах начал исчезать снег. Все вокруг менялось с каждым километром пути. Исчезли щебнистые, безжизненные склоны, появились мягко очерченные горы, покрытые степными травами. Правда, они сухие сейчас. На травяном покрове синеют вечнозеленые кустарники. Некоторые из них цветут. Тепло. Тепло так, что надо снимать пальто.
В кишлаке Фатэхабад заправились бензином. Рядом с бензиновой колонкой дуканы. Дукандор-саиблавочник держит в руках зеленую палку и быстро-быстро особыми ножницами отрезает от нее коротенькие чурочки. Это сахарный тростник. Сырые его стебли заменяют сахар. С ними пьют чай, ими лакомятся ребятишки.
За кишлаком по обеим сторонам дороги громадные тамариски, пирамидальные кипарисы, фикусы. Кроны их смыкаются. Тень, прохлада. Нередко на деревьях, как и у нас в Закавказье, хранят сено.