Лютикова мать, колючая и нервная, походила на заскорузлую креветку и всю жизнь мечтала, чтоб ее хоть один денек носили на руках, как графиню. Стряпала она бездарно, домоводство ей не давалось. И она, конечно, не понимала, как это из ее утробы вылезла этакая дочь. Впрочем, событие это мать наблюдала воочию ну и не о чем тут рассуждать.
А Лютик выше родителей на полголовы, в руках тарелки, пахнет Конем жалела только, что великолепная процессия далеко: ей охота была рассмотреть, вправду ли у графини такие изысканные наряды.
Словно услыхав ее призыв, кавалькада свернула к дому.
К нам? выдавил отец. Боженька всемогущий, это еще зачем?
Ты что, забыл налоги уплатить? напустилась на него мать. (Налоги уже были. Правда, налоги были всегда. Они старше супа.)
Все равно зачем столько? И отец указал на двор: граф с графиней, и все их пажи, и солдаты, и слуги, и придворные, и воины, и кареты неотвратимо надвигались. Чего им от меня надо?
Поди, поди узнай, велела мать.
Лучше ты. Пожалуйста, а?
Нет. Ты. Пожалуйста, а?
Вместе пойдем.
И они пошли. Дрожа как осиновый лист
Коровы, промолвил граф, когда они приблизились. Обсудим ваших коров. Он говорил из глубин золотой кареты, и темное лицо его темнело в тени.
Моих коров? переспросил Лютиков отец.
Да. Видите ли, я подумываю открыть молочную ферму. Всей стране известно, что у вас лучшие во Флорине коровы, и я хотел спросить, не поделитесь ли вы своим секретом.
Мои коровы, пролепетал Лютиков отец.
Может, он, боженька упаси, рехнулся? Он прекрасно знал, что коровы у него никудышные. Деревенские жаловались уже который год. Найдись в округе другой молочник, Лютиков отец в два счета бы прогорел. Правда, с тех пор, как на него батрачит Мальчонка, дела идут на лад батрак с коровами искусен, жалобы сошли на нет, но от этого коровы не стали лучшими во Флорине. Впрочем, с графом не спорят. Лютиков отец повернулся к жене:
Как думаешь, в чем мой секрет, лапушка?
Да у тебя полно секретов, сказала ему жена.
Она тоже была не дурочка и все понимала про мужнину домашнюю скотину.
Бездетны? спросил граф.
Нет, господин, отвечала мать.
Ну так покажите мне ее, сказал граф. Может, она соображает пошустрее родителей.
Лютик, позвал отец. Выйди, пожалуйста.
Откуда вы знаете, что у нас дочь? удивилась мать.
Угадал. Либо дочь, либо наоборот. Иногда мне везет больше, а иногда И тут он осекся.
Потому что из дома выбежала Лютик.
Граф вылез из кареты. Грациозно ступил на землю и замер. Он был рослый мужчина, черноволосый, черноглазый, плечистый и носил черный плащ и перчатки.
Реверанс, деточка, прошептала мать.
Лютик постаралась как могла.
А граф не мог глаз от нее отвести.
Вы поймите, она едва входила в двадцатку первых красавиц. Волосы нечистые и нечесаные; годков всего семнадцать, так что кое-где пока не подтянулась и не округлилась. Еще дитя. Многообещающая, не более того.
И все равно граф не мог отвести глаз.
Графа интересует секрет величия наших коров, не так ли, господин? сказал Лютиков отец.
Граф кивнул, не сводя взгляда с Лютика.
Даже ее мать почувствовала, что воздух слегка искрит.
Спросите Мальчонку. Батрака. Он же за ними ухаживает, сказала Лютик.
А это кто у нас? Мальчонка? раздался голос из кареты. И в рамке окошка появилось лицо графини.
Губы у нее были выкрашены в замечательный красный цвет, зеленые глаза подведены черным. Пред платьем ее тускнели все оттенки на земле. От такого блеска Лютику хотелось зажмуриться.
Отец обернулся на одинокую фигуру, выглянувшую из-за дома:
Он и есть.
Приведите его.
Он неподобающе одет, сказала мать Лютика.
Я и прежде видала голые торсы, отвечала графиня. Затем позвала: Ты! и ткнула пальцем в Мальчонку. Ну-ка, сюда. На слове «сюда» она щелкнула пальцами.
Мальчонка повиновался.
И когда он приблизился, графиня вышла из кареты.
Мальчонка остановился поодаль, за спиной у Лютика, почтительно склонив голову. Ему было стыдно за свой наряд потертые сапоги и драные джинсы (джинсы изобрели гораздо раньше, чем принято думать), и он сложил руки как бы даже в мольбе.
Имя у тебя есть, Мальчонка?
Уэстли, графиня.
Ну-с, Уэстли, вероятно, ты нам поможешь. Она подошла. Ее рукав коснулся его кожи. Мы все тут страстно увлечены проблемой коров. Любопытство наше до того разыгралось, что мы уже на грани безумия. Как думаешь, Уэстли, отчего коровы на этой ферме лучшие во всем Флорине? Что ты с ними делаешь?
Да просто кормлю, графиня.
Итак, мы нашли разгадку; вот, значит, в чем секрет. Можно успокоиться. Очевидно, все волшебство в питании. Покажешь мне, как их кормишь, Уэстли?
Покормить вам коров, графиня?
Смотри-ка, догадливый.
Когда?
Сию минуту будет в самый раз. И она выставила локоть. Веди меня, Уэстли.
Деваться было некуда Уэстли взял ее под руку. Осторожно.
Это за домом, мадам, а там ужасно грязно. Платье испачкаете.
Я надеваю платья только раз, Уэстли, и мне так хочется увидеть тебя в деле, что я вся горю.
И они направились в коровник.
Граф по-прежнему наблюдал за Лютиком.
Я помогу! крикнула та вслед Мальчонке.
Пожалуй, надо поглядеть, что такое он делает, решил граф.
Чудны́е дела творятся, отметили родители и пошли, замыкая процессию коровьих кормильцев. Они наблюдали за графом, который наблюдал за их дочерью, которая наблюдала за графиней.
А та наблюдала за Уэстли.
По-моему, он ничего такого не делал, сказал Лютиков отец. Покормил, и все.
Ужин прошел, и гости уже отбыли.
Наверное, он им нравится. У меня был кот, так он здоровел, только если его кормила я. Может, и тут то же самое. Лютикова мать вылила в миску остатки супа. Вот, сказала она дочери. Отнеси Уэстли поесть. Он у задней двери ждет.
Лютик взяла миску, открыла дверь.
Возьми, сказала она.
Уэстли кивнул, взял миску, зашагал было к пню, на котором ел.
Я тебя не отпускала, Мальчонка, сказала Лютик; он остановился, обернулся. Мне не нравится, как ты смотришь за Конем. Точнее, как ты за ним не смотришь. Вычисти его. Сейчас же. И отполируй копыта. Сегодня. Заплети ему хвост и разотри уши. Нынче вечером. И чтобы в конюшне ни пылинки. Сию минуту. И чтобы Конь блестел, а если придется работать до утра, значит будешь работать до утра.
Как пожелаешь.
Она хлопнула дверью. Пускай в темноте ужинает.
По-моему, Конь прекрасно выглядит, заметил отец.
Лютик смолчала.
Ты же сама вчера говорила, напомнила ей мать.
Я, наверное, переутомилась, выдавила Лютик. Переволновалась.
Тогда иди отдыхай, посоветовала мать. Как переутомишься, ужасные вещи случаются. В тот вечер, когда твой отец сделал мне предложение, я как раз переутомилась.
34:22, разрыв увеличивается.
Лютик ушла в спальню. Легла. Закрыла глаза.
Графиня смотрела на Уэстли.
Лютик вскочила. Разделась. Слегка умылась. Натянула ночную рубашку. Залезла под одеяло, пригрелась, закрыла глаза.
Графиня по-прежнему смотрела на Уэстли!
Лютик откинула одеяло, открыла дверь. Сходила к умывальнику у печи, налила воды. Выпила. Налила еще, прижала ко лбу холодную кружку, покатала. Все равно лихорадило.
Это почему ее вдруг лихорадит? Она здорова. Семнадцать лет и даже ни одного дупла в зубе. Она решительно выплеснула воду в раковину, прошагала в спальню, плотно закрыла дверь, снова легла. Закрыла глаза.
А графиня все пялилась на Уэстли!
Чего это она? С чего это женщину, которой не бывало во Флорине совершеннее, так интересует Мальчонка? Лютик заворочалась в постели. Другого объяснения нет графиня заинтересовалась еще как. Лютик зажмурилась, старательно припомнила. Графиню что-то заинтересовало в Мальчонке. Против фактов не попрешь. Но что? У Мальчонки глаза как море перед штормом, но кого волнуют глаза? И у него светло-русые волосы кое-кому нравится. И он довольно широк в плечах, но немногим шире графа. И Мальчонка, естественно, мускулист, но станешь тут мускулистым, если работать с утра до ночи. У него прекрасная загорелая кожа, но и это от работы он же на солнце день-деньской, как тут не загореть? И он немногим выше графа, правда, живот поплоще, но это потому, что Мальчонка и помоложе графа будет.