Начальник экспедиции, присутствуя при этой необычной морской церемонии, чуть заметно улыбнулся в свою знаменитую бороду и подсказал:
А на какой глубине? Не забудьте о глубине, Владимир Иванович!
Воронин обмакнул перо в чернильницу и добавил:
«Глубина 52 метра».
Надвигалась ранняя полярная зима. Снег, падая на воду, уже не таял, а постепенно покрывал все море белым одеялом. Полыньи между многолетними ледяными полями затягивало молодым, еще прозрачным, но уже упругим льдом. Сменяющиеся один за другим штормы бросали корабль то в одну, то в другую сторону.
В штормовую погоду «Челюскин» прошел море Лаптевых и Восточно-Сибирское.
С парохода увидели остров Врангеля. Находился он километрах в двухстах от мыса Северного, его открыли лет сто назад, и был он когда-то необитаем. Изредка остров навещали исследователи северных морей, а также приходили американские шхуны. На острове было чем поживиться: вокруг сколько угодно моржей, тюленей, белых медведей. А в центре, как в хорошем питомнике, масса первосортного песца.
Советское правительство решило реализовать свои права на остров Врангеля, основав там постоянное промысловое поселение и метеорологическую станцию.
Начальником острова в 1926 году был назначен Георгий Алексеевич Ушаков. С ним прибыли из бухты Провидения, с мыса Чаплина и Чукотского полуострова девять семей эскимосов и чукчей всего пятьдесят один человек и пять европейцев научных работников.
Три года работал Ушаков на острове Врангеля. Потом его перебросили начальником Северной Земли. И здесь в течение двух лет он вместе с тремя сотрудниками вел большую научную работу.
«Челюскин» не смог подойти к острову Врангеля невозможно было пробиться сквозь старый, спрессованный ветрами лед. Научные работники и плотники остались на борту «Челюскина», строительные материалы не были доставлены по адресу. Ничего не оставалось, как следовать далее, во Владивосток.
Самым неприступным оказалось Чукотское море. Девять десятых его поверхности было покрыто льдами. Пробивать их становилось все труднее и труднее.
Корабль не мог идти своим ходом и передвигался вместе со льдами, в которые был словно впаян.
«Челюскин» пытался вырваться из плена, но льды вцепились в него «мертвой хваткой».
Капитан принял решение во что бы то ни стало освободить судно от коварных ледяных объятий.
Люди пробовали обкалывать корпус, взрывать торосы. Из последних сил таскали они на плечах тяжелые банки с взрывчаткой. Корабль содрогался от грохота, взрывов. Но лед не поддавался. Образовывались лишь небольшие воронки с мелкой ледяной кашей. Все усилия были напрасны.
Маленький самолет-амфибия известного полярного летчика Михаила Сергеевича Бабушкина, находившийся на борту парохода, вылетел на разведку и обнаружил впереди, всего в пятнадцати милях, чистую воду. Но выбраться из сплошной массы льдов «Челюскин» уже не мог. Внезапно налетевший ураган стремительно погнал огромное ледяное поле с вмерзшим судном обратно в Чукотское море.
Предвидя возможность катастрофы, Шмидт заранее распределил членов экспедиции по бригадам. Каждый знал свое место в случае ледовой тревоги. Продовольствие, теплая одежда, палатки, спальные мешки все было подготовлено к быстрой выгрузке.
Днем и ночью грохотали, сталкиваясь, громоздясь друг на друга, гигантские ледяные поля. Ни на минуту не прекращалась вахта бдительного наблюдения за ветром и льдами.
В беспрестанной тревоге прошли ноябрь, декабрь, январь.
Кончилась долгая полярная ночь, стало проглядывать солнце. А льды все шли приступом на обреченный корабль.
13 февраля коварная Арктика излила на пришельцев всю свою злобу. Она бросила на затертый льдами «Челюскин» непроглядную пургу, сорокаградусный мороз, ураганный ветер.
Ранним утром все обитатели «Челюскина» проснулись в холодных каютах топили скупо, угля на судне оставалось в обрез. Его выдавали кочегарам по килограммам, как ценнейший продукт, и берегли на случай, если течение вынесет пароход на чистую воду. Уже три с половиной месяца «Челюскин» двигался со льдами то не север, то на запад, выписывая петли по Чукотскому мерю.
В это утро страшный грохот поднял людей раньше времени. Они уже успели привыкнуть к глухим ударам и скрежету сталкивающихся льдин. Море звучало так, вроде где-то далеко стреляли из пушек. Но тут, словно над ухом, палили в сто орудий. Грянул залп, за ним другой, третий Корпус судна содрогался от толчков. Люди с тревогой прислушивались к грому разбушевавшейся стихии.
Немного посветлело. Челюскинцы увидели, как льдины, перекатываясь друг через друга, будто играя в чехарду, живой громадой подползали к кораблю. Огромный, высотой с трехэтажный дом, ледяной вал обрушился на пароход. «Челюскин» накренился, и тогда прерывисто завыла сирена. Это был сигнал ледовой тревоги.
Каждый встал на заранее известное ему место. Началась выгрузка аварийных запасов. Начальник экспедиции и капитан распоряжались у трапа. Люди, видя невозмутимое спокойствие своих руководителей, старались сдерживать волнение и работать ловко, быстро. С борта на лед спускались ящики, тюки, бочки.
А стихия продолжала свое наступление на обреченное судно. Под напором льда металлический корпус лопнул, как скорлупа ореха. Вода хлынула в машинное отделение. Кораблю оставались считанные минуты жизни.
К Шмидту подошел его заместитель Копусов и невесело сказал:
Вот так, Отто Юльевич, кончается наша экспедиция.
Шмидт пристально взглянул на него и ответил:
Гибель «Челюскина» еще не конец экспедиции Все будет хорошо. Вы, Иван Алексеевич, увидите И тут же спросил: Все ли выгружено?
Все!
Рубить канаты!
Быстро перерублены концы, крепившие на палубе строительные материалы и бочки с горючим. Все это должно всплыть на поверхность, когда корабль пойдет ко дну.
Когда стало заливать пассажирскую палубу, Воронин громко скомандовал:
Все на лед!
Этот приказ повторили десятки голосов.
Последним, как и полагается, тонущее судно покинул капитан.
Но один человек замешкался на верхней палубе. Это был завхоз комсомолец Борис Могилевич. Он пытался взять с собой еще что-то нужное. Ему кричали со льдины: «Прыгай! Скорее прыгай!», но покатившиеся бочки с бензином сшибли его с ног.
И в ту же секунду высоко поднялась корма парохода, показались руль и винт. Все заволокло густой завесой водяных брызг, снега и пара. Когда завеса рассеялась, «Челюскина» уже не было.
Он погрузился в морскую пучину.
ЛАГЕРЬ ШМИДТА
Потерпевшие кораблекрушение превратились в робинзонов, выброшенных на ледяной остров. Многие из них были одеты в ватники, ботинки и сапоги, кое-кто забыл рукавицы, а мороз все крепчал и крепчал. Шмидт достал из кармана список участников экспедиции. Жизнь советских людей на льдине началась с переклички:
Агапитов!
Жив, отвечал молодой кочегар.
Апокин!
Здесь!
Могилевич!
Никто не отозвался. Люди стояли, опустив головы.
День уже кончился. Белесая тьма окутала все вокруг, когда называлась последняя фамилия:
Юганов!
Тут! пробасил плотник.
Перекличка закончилась. Сто четыре человека окружили своего руководителя.
Митинг длился всего пять минут. Шмидт сказал, что Советское правительство знает о катастрофе. «Челюскин» держал связь с берегом до последней минуты. Радиосвязь будет скоро восстановлена. Продовольствия и теплой одежды выгружено достаточно. Значит, на льду можно жить, пока не придет помощь, а она придет обязательно
А теперь за работу!
Злой ветер трепал и рвал полотнища из рук, но палатки были разбиты. С трудом была установлена радиомачта. Под напором ветра она гнулась, как удочка. Вырастали штабеля ящиков и бочек. Люди трудились в темноте, не замечая холода. На льдине закладывался поселок.
В первую очередь нужна была связь с материком. Радисты, обжигаясь от прикосновения к холодному металлу, голыми руками собрали свою аппаратуру
Старший радист Эрнест Кренкель, прежде чем передать первую радиограмму, на мгновение задумался: какой поставить адрес? Потом тряхнул головой и отстучал ключом: «Лагерь Шмидта»